Злодейка должна умереть - Анастасия Коновалова

− Я тоже, дорогая, − ласково ответила Эва и взяла маленькие ладони с худыми пальцами в свои. — Как ты себя чувствуешь? В письмах ты об этом не писала.

Мари и правда писала ей письма, не такие частые и длинные. Теперь Эва поняла, в чем причина — руки Мари слабые, пальцы с трудом сгибались и постоянно дрожали. Наверняка ей тяжело было написать даже несколько слов. Несмотря на это, она улыбалась счастливо и казалась такой же живой, как раньше.

Благодаря этому, камень с души упал, а тяжесть пропала. Стало даже легче дышать. главное, чтобы Мари была счастлива и жива, а все остальное Эва переживет. Не было другого выхода.

− Все хорошо. Я много читаю и рисую. Учителя меня хвалят! Мама подарила мне очень красивую куклу, но мишка от тебя мне нравится больше!

Мари говорила сбивчиво, порой сглатывала, чтобы промочить горло и частила вновь. Эва улыбалась, вспоминая плюшевого медведя, которого купила в небольшом магазине, сама повязала ленту бантом вокруг шеи и отправила. Долгое время волновалась, что граф с графиней будут против, но в письме Мари благодарила, рассказывала, какой медведь мягкий и как она рада.

Ноги болели от усталости. На них уже косились, а графиня поджимала недовольно губы.

− Эванжелина, встань! Не позорься! — вновь гневно зашипела графиня Питтерс, алея щеками под чужими взглядами. Эва покосилась на нее, но все же протянула руку рыцарю Яну, который помог ей встать. Без его поддержки она бы упала, ведь ноги плохо слушались. — Ты совсем не изменилась.

Эва покосилась на графиню и улыбнулась вежливо, но сдержанно. Она не видела графиню около месяца и совершенно не скучала. Наоборот, сейчас, в ее присутствии Эва чувствовала себя некомфортно. Будто с человеком из прошлого, с которым они расстались на плохой ноте.

− Я тоже рада видеть вас в добром здравии.

− Я надеялась, что ты успокоишься. Но они надежды были напрасны, − посетовала графиня Питтерс, смотря на нее со смесью настороженности и разочарования. То, на что она так надеялась не произошло. Эва не собиралась идти на поводу у чужих желаний. Не тогда, когда это причиняло боль ей и не имело значение для будущего.

− Мама! — возмущенно сказала Мари. Графиня передернула плечами и сразу посмотрела с улыбкой на младшую дочь. Скорее всего такие разговоры происходили не первый раз. Даже забавно, что взрослую женщину быстро заткнула девочка, которой еще десять не исполнилось.

− Нам пора. Скоро время молитвы, − сухо сказала графиня и пошла в сторону церкви. Рядом с ней шла служанка, которая катила коляску с Мари. Похоже, даже после того, как Мари очнулась, графиня осталась набожной и не пропускала походы в церковь.

Эва верующей не была, поэтому стояла некоторое время рядом с церковью. Не знала точно, что стоит делать. Она приехала сюда лишь для встречи с Мари и это произошло. Скорее всего, еще одна встреча произойдет не скоро, ведь графиня дала ясно понять — она недовольна Эвой.

Наверное, стоило ехать домой, ведь Исэ остался один. Однако длинная поездка навевала тоску.

− Пойдем в церковь, − все же решила она и накинула платок на голову, прикрывая острые ключицы его концами. Может, ей и не сильно хотелось находиться среди людей, которые с благоговением смотрели на статую бога, складывали руки и молились, тратя свое время совершенно бесполезно.

Но у нее все еще много вопросов без ответов.

Эва зашла в церковь испытывая странный приступ ностальгии. Не пошла в сторону комнат, а остановилась напротив статуи и витражей. Вновь рассматривала их, уже зная сюжет, читая все его вариации в библиотеке восточного поместья. Знала прекрасную сказку о сотворении мира и боге, который являлся мучеником, взявшим на себя всю ответственность людей перед миром. Однако не нашла ни одного ответа на свой вопрос.

Бог и церковь не объясняли, почему она оказалась в этом мире. Поэтому ее нахождение здесь — бесполезная трата времени. Но, несмотря на это, Эва стояла и смотрела на витражи, ощущая спокойствие. В церкви всегда тишина и спокойствие, которых не было ни в доме Питтерс, ни в восточном поместье.

− Леди Эванжелина? Не ожидала вас здесь увидеть.

Эва повернула голову, заслышав знакомый голос и едва не скривилась. Адалисию в скромном, но дорогом платье, она не ожидала встретить в церкви. в книге не раз говорилась, что та не была верующей и презирала все, что делала Риэль. Однако это уже не имело большого значения, потому что Адалисия в этом мире и в том — разные.

Несмотря на слова Артура о том, что он встречался с Риэль, Адалисия все еще оставалась официальной невестой и претенденткой на место королевы. Поэтому она вернулась и присела в реверансе.

− Приветствую вас, леди Валерс.

Эва заметила, как Адалисия скривилась и вновь вернула лицу спокойное выражение. Посмотрела по сторонам и улыбнулась вежливо священнику.

− Можем ли мы занять комнату для молитвы? — спросила Адалисия и, получив утвердительный ответ, махнула рукой. — Пошли. Нужно поговорить.

С Эвой она никогда не заигрывала и показывала настоящие эмоции. Даже сейчас, сразу скривилась и поправила прическу, стоило двери закрыться. Посмотрела исподлобья на нее и Эве на секунду показалось, что сейчас Адалисия вцепиться ногтями с аккуратным маникюром ей в голову. Но ничего не происходило. Адалисия пыжилась, наливалась яростью, но ничего не говорила, будто ждала чего-то от Эвы.

− Ты хоть представляешь, что творишь?! — зло зашипела Адалисия, потеряв терпение. От ее почти крика стало неловко и немного страшно, потому что о взрывном характере Адалисии она знала достаточно хорошо. Однако Эва взяла себя в руки, улыбнулась вежливо.

− Не понимаю, о чем ты.

− Не строй из себя дуру! Я не слепая и не глупая. Я видела. Как ты сводила Риэль с Артуром, а когда они начали общаться, стала досаждать Святой. Я знаю, что ты делала и будешь делать, потому что… Знаю! Единственное, чего я не понимаю: зачем?! Кто ты вообще такая, чтобы так поступать? Кто ты такая, чтобы забирать мою жизнь!

Все то, что копилось в ней долгое время, вылилось наружу. Эва стояла и слушала обвинения, сделала шаг назад, чтобы не попасть под горячую руку. У Адалисии красивый голос, но не когда она кричала. В такие моменты он становился противным, высоким, даже писклявым, отчего хотелось зажать уши. Обвинения сыпались и сыпались, не