Капитан Магу. Триумф и падение - Вадим Полищук

– Ночью?! – изумленно ахнул штаб-капитан Гараев. – Решительно невозможно, господин полковник! Днем еще куда ни шло, но ночью?! Своих же запросто можем накрыть!

– Днем это сможет сделать любой дурак!

Заявление было, конечно, беспардонным, но цели своей не достигло, артиллерист вместо того, чтобы возмутиться, предпочел отмолчаться. Пришлось надавить.

– Выполняйте приказ, господин штаб-капитан, всю ответственность за последствия я беру на себя!

– В таком случае, господин полковник, я немедленно начинаю пристрелку!

Следующими в очереди стояли пехотинцы, но с ними было проще, так как проще была и поставленная им задача. Уже к вечеру все было готово и с наступлением темноты саперная рота и прикрывавший ее саперный батальон выдвинулись в направлении позиций османийцев. В полной готовности замерли расчеты гаубиц. Теперь осталось только ждать.

К утру пришлось признать, что план полковника Барти потерпел полное фиаско. Нет, траншея была заложена и выкопана на достаточную глубину, способную укрыть личный состав двух пехотных рот не только от стрелкового, но и артиллерийского огня. Расстояние до передовой вражеской траншеи сократилось на треть, но это было вовсе не то, на что в конечном итоге рассчитывал Алекс. А рассчитывал он на вылазку противника. По его замыслу, услышав звуки фортификационных работ, османийцы должны были попытаться напасть на саперов, где их ожидали пехотная и артиллерийская засады. Дальше нужно было ворваться во вражеские укрепления на плечах отступающего противника.

Коварный враг не стал предпринимать ничего, кроме обстрелов из стрелкового оружия. Было также сделано с десяток пушечных выстрелов, в результате чего погиб один и было ранено четверо себрийцев. Османийцы то ли не рискнули высунуть нос из своих траншей, то ли почуяли подготовленную ловушку. В любом случае требовалось придумать какой-нибудь новый план, а это было очень непросто после бессонной ночи. Пришлось обратиться за советом к не менее опытным коллегам.

– Если прошедшей ночью мы заложили траншею, приблизившись к позициям противника, то следующей ночью османийцы будут ожидать нашей атаки с этого направления, так?

– Так точно, – подтвердил предположение начальника штаб-капитан Крыдлов.

– А если мы ночью не станем штурмовать, а накроем их огнем из гаубиц?

– Зря потратим бомбы, – возразил штаб-капитан, – у них там должны быть укрытия.

– Логично, – пришлось согласиться Алексу. – Значит, мы их должны выманить из укрытий в траншеи и на банкеты, а затем разом накрыть. Причем сразу, без пристрелки. А что их может выманить?

– Начало штурма.

– Правильно. Тогда поступим так…

Днем новую траншею углубили до полного профиля. Кроме того, вокруг крепости заложили еще несколько, полностью отрезая ее от внешнего мира. Османийцы работам не препятствовали, если не считать редкого ружейного огня да нескольких чугунных ядер, видимо, недостаток боеприпасов в Крешове уже ощущался. Силы гарнизона оценивались в четыре тысячи штыков регулярной пехоты, около тысячи редифа плюс неизвестное количество башибузуков. Последние, правда, в крепостях, под огнем осаждающих, сидеть не любили, вполне могли и уйти до начала осады. К тому же у них после последнего неудачного штурма должно было быть изрядное количество раненых. Этих сил албаю Сатылмышу, или кому другому, кто командовал гарнизоном, хватало не только для обороны, но и для совершения вылазок. Чего османийцы до сих пор не делали, отдавая предпочтение пассивному сидению в укреплениях.

Два часа двадцать минут после полуночи. Время было выбрано в расчете на притупление бдительности османийских часовых и высокого начальства. Атаки можно было ожидать либо в начале ночи, в расчете за ночь закрепиться на захваченных позициях, либо под утро, чтобы продолжить штурм при свете дня. А в середине ночи выходило ни то, ни се. К тому же ровные и круглые два часа миновали, до трех можно расслабиться. Так вот, в два двадцать часовым послышался топот множества ног, а над долиной грянуло громкое «Ура-а-а!!!».

– Думаю, можно начинать.

– Я бы еще минуту выждал, господин полковник, – возразил штаб-капитан Гараев.

Алекс промолчал, хотя затянувшаяся пауза становилась невыносимой. Тем неожиданней прозвучала команда:

– Огонь!

С первых выстрелов расчеты гаубиц развили невероятный темп стрельбы, стремясь выпустить во врага как можно больше снаряженного порохом чугуна за единицу времени. За их грохотом затерялся шум, создаваемый солдатами батальона, расположенного в передовой траншее. Они топали и кричали, не выходя из нее. Зато османийскому люнету досталось куда как серьезно, всполохи взрывов сверкали один за другим, а грохот их соперничал с грохотом орудийных выстрелов.

– Прекратить огонь!

Все бы хорошо, да запас гаубичных бомб конечен, а следующий транспорт с ними неизвестно когда будет. Для засевших в люнете османийцев эта ложная атака стала не последней за эту ночь. Вторая началась ровно в шесть часов утра. Сначала люнет был обстрелян гаубичным огнем. Скрепя сердце полковник Барти разрешил не слишком интенсивную четвертьчасовую артподготовку, ибо современные скорострельные гаубицы пожирали боезапас со скоростью, способной вызвать нервный припадок у любого армейского интенданта. Затем все из той же траншеи поднялись густые цепи себрийцев и молча двинулись к люнету. Прежде чем противник спохватился и открыл огонь, атакующие цепи успели пройти все пару сотен шагов и дружно залегли после первых же выстрелов. А на люнет вновь обрушился артиллерийский огонь, куда более интенсивный, но значительно меньший по продолжительности. Под прикрытием этого огня себрийцы вернулись на исходные позиции.

– На сегодня всё, – подвел итог полковник, – вечером продолжим, а сейчас всем отдыхать!

Вечером, когда взошедшая луна была полностью затянута тучами и наступила почти полная темнота, к полковнику Барти привели пленного унтер-офицера, причем из кадровых.

– Вот, господин полковник, из города пытался бежать!

У приведшего пленного руоссийского добровольца Алекс поинтересовался:

– И много еще таких поймали?

– Полтора десятка. По большей части башибузуков, двое из редифа, ну и кадровых штук пять. Те все рядовые, а этого унтера господин штаб-капитан приказал к вам привести.

И, спохватившись, спешно добавил:

– Господин полковник!

Пленник выглядел неважно. Не похоже, чтобы он сопротивлялся и его били при пленении. Если уж он решился дезертировать и из осажденного города сбежать, значит, дела там идут неважно и город османийцы удержать всерьез не рассчитывают. А сам пленник жизнь свою ценит очень высоко и за сохранение ее все расскажет без утайки, с таким проблем быть не должно.

– Ступай и передай господину штаб-капитану мою благодарность.

Отпустив конвоира и дождавшись толмача, полковник приступил к допросу. Запирался османиец недолго, его даже бить не пришлось, хватило обещания отправить дезертира обратно в Крешов. А знал он удивительно много для своего невысокого чина.