Самый безумный из маршрутов - Аспен Матис

Когда наконец я вышла на другую сторону, в висках у меня стучало от прилива адреналина, я продолжала вспоминать – эта лужайка вела к боковой тропе, по которой я шла к святилищу и которое могло меня спасти сейчас. Я задержала дыхание, глаза мои блуждали среди деревьев и чудом остановились на деревянном указателе, который я искала. Он указывал на крутую гору с правой стороны, и на нем было написано: Ранчо на Тропе Мьюра.

Мое борющееся сердце дико стучало от возникшей надежды при имени Мьюра. У меня вырвался громкий смех, я вся затрепетала от радости. После всех сомнений инстинкт доказал, что я могу себе довериться – я нашла тропу в бездорожном лесу. Когда я заблудилась и потеряла всякую надежду, я вновь повстречала того мужчину, который первым однажды научил меня верить. Когда я больше всего в этом нуждалась, Мьюр появлялся.

Но у меня оборвалось все внутри при мысли, что на этот раз я пришла сюда слишком рано – еще не наступило лето. Вероятно, ранчо закрыто. Если это было так, у меня никогда не хватит сил взобраться обратно по крутой горе, если я не найду еду у ее подножия. Это был бы долгий путь назад, несколько миль вверх.

Мои перспективы выглядели мрачно. Путь на ранчо был опасной игрой. Но Мьюр был чудом. Он был надеждой в безнадежном мире.

Я ступила на путь к Ранчо на Тропе Мьюра.

Я быстро бежала вниз по горе в течение часа, отдавшись на волю силы притяжения. Я думала о жирных макаронах с чесночным соусом, соусом маринара, соусом с красным мясом и маслом. Я думала о своем изнасиловании и о том, что, если бы это не произошло, я бы не была девушкой в лесу, попавшей в беду. Я чувствовала усталость и слабость, но была быстра, как планирующая птица. Я добралась до ровного участка земли, а затем до деревянного указателя – ранчо.

Казалось, там никого не было. Я побрела по земле, переполненная сильным предвосхищением. Я была готова отдать этому месту последнюю каплю надежды; здесь должно быть немного пищи. На ранчо было три небольших некрашеных деревянных дома. Я подбегала к каждому, стучала в двери и кричала, собрав последние силы: «Пожалуйста, помогите!» Я кричала. Я никуда не шла. Я стащила с себя рюкзак прямо на грязную траву и оставила его впитывать грязную воду.

Я услышала звук мотора и почувствовала запах бензина, приняв все это за начало моего окончательного помешательства. Реальность ускользала. Я увидела трактор, зеленый, краска на нем отслаивалась, как куски коры.

«Мисс, – услышала я голос. – Мисс, привет. Девушка?»

Я подняла глаза – в тракторе сидел мужчина.

Он посмотрел на меня из трактора: «У вас нет еды?»

«Нет еды», – повторила я.

«Молодая леди, – сказал он, вылезая. – Я посмотрю внутри».

Я кивнула, дрожа, стоя на корточках в грязной траве. Я попыталась встать на ноги, но ноги подгибались.

«Я голодна. Я очень хочу есть».

Жестом он повел меня к хижине: «Пойдем внутрь», – услышала я его.

Я бы пошла за ним куда угодно. Я превратилась в безумного раба пищи – только это мне было нужно.

Внутри было темно. Прежде чем мои глаза привыкли к темноте, я почувствовала запах жареного лука и моркови. «Еда», – сказала я медленно. Я стала различать цвета и увидела, что нахожусь в пустой столовой с дровяной печкой; на окне висели полотняные занавески, ярко освещенные солнцем. В высоком зеркале возле печки я увидела, что мои волосы чрезмерно отросли. Они опускались до зада, обхватывая мое тело. Воздух был теплым, я не ощущала теплого воздуха со времени перехода по пустыне южнее Кеннеди Мэдоус.

«Эй-оу, Бонни! Здесь девушка, ей надо поесть».

«Эй-оу, Бонни!» – повторила я, а затем захихикала; у меня кружилась голова; появилась женщина. Я ее не видела здесь. Она была старая и маленькая, она развешивала белье на веревке возле печки. Она спросила, не «дальноход» ли я, и сказала: «Вы оказались здесь слишком рано».

Да, я «дальноход». Это я знала. Я сказала ей: «Здесь хорошо». Я спросила, не видела ли она Ледяную Шапку – швейцарско-немецкого парня.

Она не видела. Я была первая. «Вы были в лагере „Старт“?» – спросила она.

«Нет».

«А нужно было бы». Она объяснила, что, если бы я была на сборном пункте, я бы не оказалась сейчас в Высокой Сьерре. «Надо быть там обязательно. Они проводят семинары, и вы бы узнали, что нельзя идти в одиночку. Вы бы выбрали партнера. И сюда должны были прийти не раньше, чем снег будет на высоте ниже десяти тысяч футов».

Она спросила, есть ли у меня деньги. Ранчо открывалось на следующий день. Это было гостевое ранчо, а самый дешевый номер стоил 300 долларов за ночь. «Да», – сказала я, хотя наличными у меня было лишь 50 долларов. У меня была кредитная карта родителей, но я сомневалась, что здесь принимают карты.

Она спросила, умею ли я работать: «Вы можете вымыть окна?» Странный вопрос. Конечно, я могла.

«Окна», – повторила я.

«Вы вымоете эти окна, – она указала на длинный ряд окон в обеденном зале. – И сохраните свои деньги».

На ужин в тот вечер было пюре из сладкого картофеля с жареной свининой и овощной салат с мягким сыром и свежим фенхелем. Я ела булку за булкой свежего плотного хлеба. Ужин подавали в семейном стиле для меня, семерых обветренных работников ранчо и Бонни. Я не прекращала есть. Они все были ко мне очень добры.

В ту ночь я зажгла прикроватную свечу в неотапливаемой комнате с кроватью, которую мне предоставила Бонни. Фарфор осветился оранжевым светом, когда я забралась в свой спальный мешок, под покрывала, одна, на красивой кровати.

Утром на ранчо меня накормили большим завтраком из яичницы и жареного картофеля. Я поглотила все, что было на столе, стоявшем возле дровяной печки. Бонни купила мне 15 гигантских батончиков «ПэйДэй», чтобы я могла восполнять свои силы на 45 милях, остававшихся до Маммот Спрингс. Затем она проводила меня обратно в яркий холод и ослепительный свет и рассказала, как вернуться на ТТХ. Бонни спасла мне жизнь.

«Пришли мне открытку из Канады», – сказала она. Она сказала, чтобы я не забыла.

Я снова была одна в чарующей местности, на замерзшей земле, блестевшей на солнце. Идти было удобно. Я съедала один «королевский» батончик «ПэйДэй» каждый раз, когда мой желудок сжимался. У батончиков был чудесный вкус, в каждом содержалось 440 калорий. Я слишком наголодалась, чтобы экономить. Я пошла наверх, выше линии деревьев, где заваленные камнями вершины открывались ветру и небу.

Тропа скрывалась под снегом с ледяной коркой. Опять ничто не указывало на то, где именно нужно идти. Я увидела седловину, низкое место на далеком хребте, и пошла к нему, спускаясь вниз. Вскоре горы сменились ледяными скалами, молочными, завораживающе синими; на них невозможно было забраться. Я шла вдоль подножия скалы на восток. Я больше не видела дорогу на горизонте.