У стен недвижного Китая - Дмитрий Янчевецкий

В Восточном арсенале

Я поселился в Восточном арсенале, у моего доброго приятеля капитана А. В. Полторацкого. Когда брали Восточный арсенал, он с 7-й ротой растерял все свои сапоги, но не потерял присутствия духа и первый взобрался на вал.

Мы уже несколько дней жили в китайской Военно-инженерной академии, помещавшейся в восточном углу арсенала, и поселились в тех самых домиках, в которых жили немцы и англичане – профессора академии. Если бы не назойливые мухи, комары и гранаты, которые не давали нам никакого покою, то в этой академии можно было бы очень приятно зажить и, усевшись в тени акации и закутавшись в газ от москитов, предаваться размышлению и созерцанию величия и бренности миллионного арсенала, построенного немцами и англичанами для китайцев против русских.

Домики, в которых жили профессора, были внутри обставлены всем необходимым уютно и просто. Здесь была богатая библиотека важнейших сочинений, английских и германских авторов, по математике, физике, химии и прочим точным наукам. Все академические здания были выстроены в китайском вкусе и, по китайскому, обычаю следовали одно позади другого, симметрично и параллельно. В первых зданиях помещались иностранные профессора, аудитории, лаборатории и ученые кабинеты, в следующих – директора-китайцы, инспектора, профессора-китайцы и общежитие для китайских студентов, которые жили по два в комнатке. Позади – службы и кухня.

Во всех жилых комнатах царил полный беспорядок. Видно, все жившие здесь бежали в последнюю минуту, когда арсенал уже был захвачен боксерами. В комнатах и во двориках валялись кучи форменного платья студентов, китайские, английские и немецкие книги, студенческие тетради, старательно исписанные чертежами и различными упражнениями и записками на английском языке. Попадались книги по иностранным наукам, составленные для студентов на китайском языке. На столах брошены чайники, недопитые чашки, перья, чернила, кисти для туши, фотографические карточки, безделушки из яшмы и пр. В кухне застыл недоваренный обед. Валяются студенческие сабли, шапки, китайские картины, изречения на длинных листах, разрытые сундуки и ларчики, в которых студенты бережно хранили подаренные родителями платье и белье. Все брошено, порвано, побито и истоптано.

Посреди первого двора выстроена деревянная наблюдательная вышка. Вооружившись подзорной трубой, я взобрался на самый верхний ярус, откуда открывался бы восхитительный вид, если бы не гранаты, которые носились над арсеналом и вместе с москитами доводили меня до отчаяния. От москитов еще была некоторая защита под газом, но от гранат не было, кажется, никакого спасения, кроме одного сна, который помогал забыть не только эти гранаты, но и всю боксерскую эпопею и полевые прогонные и ордена с мечами.

Прямо на север от арсенала был виден Лутайский канал, по обоим берегам которого китайцы выстроили батареи. На западе был расположен китайский Тяньцзин и европейские концессии. Возле ямыня вице-короля стояла высокая 4-ярусная каменная башня, с которой китайцы наблюдали за падением снарядов. Уже много дней «Дядя Том» и другие орудия союзников, в свою очередь, наблюдали за этой башней и имели искреннее желание поджечь ее своим снарядом. Ее долго обстреливали.

Все союзники заликовали, когда, наконец, после одного удачного выстрела, сделанного «Дядей Томом», на башне загорелась крыша и два верхних яруса рухнуло. Это был добрый знак для союзников и дурной для китайцев.

На юго-запад от арсенала лежал наш лагерь. На юго-восток уходила в Тонку железная дорога. На восток тянулась необозримая желтая равнина, то степная унылая, то поросшая гаоляном и черневшая китайскими деревеньками и рощами. Где-то далеко на севере и востоке было видно движение китайских войск, по-видимому, подходивших из Лутая и Шанхай-Гуаня к Тяньцзину.

На три версты кругом все было безлюдно и пустынно. Ни белолицый, ни желтолицый не решался ходить по этому мертвому полю между двумя противниками. Даже птицы здесь не реяли и зверь не бегал.

Я бродил по арсеналу и поражался его богатствами. Тут были всевозможные мастерские, фабрики, заводы, склады, лаборатории. Здесь еще недавно вертелись и двигались разнообразные машины для изготовления оружия и огнестрельных припасов, a также для чеканки китайской медной и серебряной монеты. Здесь были заводы для изготовления пороха, ружейных патронов для винтовок Маузера и Манлихера и унитарных патронов для орудий последней системы 1899 года. В складах были неистощимые запасы гранат разного сорта, обыкновенных сегментных гранат для разбивания построек, фугасных гранат для зажигания зданий, шрапнели и картечи.

Над всеми заводами были вывешены китайские надписи, из которых некоторые были очень интересны. Так, «Склад подземного грома» обозначал «Склад мин», а «Склад водяного дракона» представлял «Депо пожарных инструментов».

Во всех мастерских были свежие следы недавней горячей работы. Всюду валялось платье и была брошена пища. Видно, все рабочие были застигнуты врасплох. Машины и приборы были налажены для действия и остановлены в последнюю минуту. Возле горнов, очагов и больших котлов и машин благочестивые рабочие, китайцы ставили изображения божеств, покровительствующих труду, и зажигали возле них курильные палочки. На машинах и котлах были наклеены красные новогодние надписи с пожеланием счастья, либо один иероглиф Фу «Счастье», либо изречения вроде: «Завести машину – большое счастье», «Открыть котел – великое благополучие».

В западной части арсенала на открытом поле были выстроены пороховые погреба. Жутко было проходить возле этих рискованных мест и чувствовать, что, в случае удачного китайского выстрела, можно взлететь до облаков вместе с погребом.

Все части арсенала были между собою соединены телефоном, телеграфом и Декавильской железной дорогой.

* * *

«Бах! бах!» – грянул отрывистый, резкий выстрел с китайской батареи и, подхваченный эхом, несколько раз откликнулся в застывшем тяньцзинском воздухе.

«Бом! бом!» – ответил долговязый англичанин «Дядя Том» – огромное орудие, только что приехавшее из Трансвааля, где оно стреляло в буров. Ядро с воем вылетело из длинного узкого жерла, искусно скрытого в насыпи дороги, и тяжкий гул прокатился по желтой выжженной равнине, лежавшей между врагами. На этом орудии была надпись: «От Ледисмита до Пекина». Впрочем, до Пекина оно не доехало.

Китайские артиллеристы расставили свои батареи всюду, где им благоприятствовала местность. На берегу Лутайского канала они поставили две батареи, в каждой по 4 дальнобойных орудия, скорострельных, с унитарными патронами, в 57 и 87 миллиметров. Первая батарея была поставлена на железнодорожной насыпи, у моста, в пункте пересечения железной дороги и канала, где получался широкий обстрел для бомбардирования всех иностранных концессий Тяньцзина. Вторая батарея из таких же орудий находилась в 1 версте дальше, у деревушки, прикрытая деревьями и фанзами. Кроме того, по всему фронту китайских позиций были расставлены около 10 орудий. На южном берегу канала, в роще у Шанхай-Гуаньских ворот, находившихся в городском валу, было укрыто еще 6 дальнобойных скорострельных орудий.