Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика - Петр Андреев

День прошел в напряженной работе. Сделали много. Можно сказать, что сами немцы нам помогали. Зная, что они недосягаемы наблюдению с нашей обороны, они вели себя точно так же, как и мы в своей обороне. Только мы, в отличие от них, еще и строевой подготовкой занимались. Солдаты открыто ходили по брустверам окопов, входили и выходили из дотов. Подвозили кухню и раздавали обед. И все это делалось без элементарной маскировки.

С наступлением темноты мы снялись с точек и к утру благополучно вернулись в дивизион, промокшие и грязные выше ушей, но довольные. Задание выполнили, и без потерь. А как привязка? Используя кальку, хордоугломер, измеритель и циркуль, методом совмещения все обнаруженные оборонительные сооружения переднего края обороны противника были нанесены на планшет в истинных координатах. А затем и на топографические карты штабов и командиров. Жаль только, что проверить точность своей работы не пришлось. Прорывать оборону с форсированием Припяти нам пришлось ниже по течению – немного правее того участка, где мы занимали оборону и сделали неудачную попытку форсирования реки.

Все 24 часа суток расписаны по минутам. Солдаты и сержанты несут караульную службу. Связисты дежурят на связи. Ремонт оборудования, чистка оружия. Организовали помывку со стиркой обмундирования и белья. Но это между делом. Основное занятие – это учеба. Занятия по специальности, политзанятия, строевая и даже физическая подготовка. Для занятий по физкультуре соорудили простейшие снаряды – турники и брусья. А в один из дней организовали купание. Совсем рядом была старица Припяти, и иногда мы, чтобы смыть пот, погружали свои телеса в ее болотную жижу. А тут организованно, строем, под командой офицеров отправились на реку Стырь, протекавшую с юга на север в трех километрах восточнее деревни Маньковичи и впадающую в Припять в 18 км южнее Пинска.

Конец июля. Безветренная солнечная погода. Строем с песнями прошли три километра. Настроение праздничное. Не все еще успели раздеться, как привели вторую батарею. И раздевшиеся, и не успевшие снять кальсоны дружно бросились в воду. На берег выбежала санинструктор Ольга. Так и пришлось солдатам купаться в кальсонах. А Ольга разделась и в костюме Евы спокойно, не обращая внимания на десятки солдатских глаз, вошла в воду. Поплавав на виду у всех, вышла на берег, взошла на мост, поднялась на перила и прыгнула в воду. Прыжок повторила не один раз. Надо было при этом видеть ошалелые глаза солдат, собравшихся перед импровизированным трамплином для прыжков в воду. Несмотря на настойчивые приглашения Оли, посоревноваться с ней в прыжках желающих не нашлось. Не потому, что среди мужчин не нашлось храбрых, просто у мужчин не было не только плавок, но и трусов, а голыми или в кальсонах они предстать перед девушкой, в отличие от нее, стеснялись.

В то время как мы повышали свои знания в боевой и политической подготовке, штабы готовились к боевым действиям. Для планирования наступательно-оборонительных действий необходимо знать, кто стоит перед нами и чем занимается противник. Эту работу выполняла разведка. На нашем участке фронта полковой и дивизионной разведке приходилось работать в очень тяжелых условиях. Но даже 8 километров болота не было им помехой.

Остановлюсь на одном из походов взвода разведки 28-го гв. стрелкового полка нашей дивизии. Командовал взводом гв. старшина, бывший старшина-моряк Ходосов, прибывший в полк из госпиталя после очередного ранения. Уже в это время он носил восемь нашивок за ранения. Человек отменной силы и выносливости, хладнокровия и храбрости. Позже он заслуженно получил звезду Героя Советского Союза, с честью закончил войну, и в послевоенные годы Герой и специалист по захвату «языков» работал шофером такси в городе Сухуми.

Так вот, в одну из ночей, перед рассветом, взвод Ходосова возвращался из неудавшейся разведки, то есть без «языка», и встретился со взводом разведки немцев, тоже возвращавшимся из нашего расположения. Немцы отдыхали у костра на небольшом островке среди болота. Костер их и выдал. Наши разведчики могли пройти незамеченными, да и ввязываться в бой было опасно. Немцы всегда ходили в разведку большими группами, не менее 20 человек, а у Ходосова было всего восемь. Но Ходосов был не тот человек, чтобы не испытать открывшуюся возможность. Взвод незамеченным подобрался к беспечно отдыхавшим и сушившим у костра одежду немцам и забросал их гранатами. Ни одному не удалось уйти, правда, к большому сожалению разведчиков, ни одного немца и в живых не осталось. Наши же разведчики вернулись без потерь.

Более двух месяцев дивизия занимала оборону по южному берегу болот и старицы реки Припяти, на участке от деревни Паре до местечка Невель, с направлением на север. Сухое лето и затишье на фронте, несмотря на то, что солдатам приходилось много времени быть в нарядах и заниматься по своей специальности, позволило личному составу почиститься, подремонтировать обмундирование и обувь, да и отдохнуть. В строю солдаты теперь выглядели подтянутыми и окрепшими. Но всякому делу приходит конец.

8 июля получен приказ собираться. Во второй половине дня все было приведено в порядок. Погода стояла летная, но немецкие самолеты нас не беспокоили, а с наземных наблюдательных пунктов немцы нас не видели, так как нас разделяло восьмикилометровое болото, поросшее редкими, но довольно высокими деревьями. Правда, немцы не прекращали вести воздушную разведку, но и тут мы нашли способ отгонять их «рамы» и «костыли». Как-то попробовали выпустить по самолету бризантный снаряд 122-мм гаубицы, и оказалось, что самолеты, которые свободно чувствуют себя среди разрывов снарядов зенитных пушек малых калибров, 122-мм калибра паническим боятся. И последние два года войны наша 3-я гаубичная батарея, выпустив один-два снаряда, избавляла какой-то участок фронта от нежелательных глаз. Я это к чему? Если раньше в летную погоду мы могли передвигаться только с наступлением темноты, то тут мы к вечеру колонной прибыли на берег реки Стырь. А с наступлением ночи стали грузить пушки, заръящики и снаряды на заранее приготовленные плоты. К рассвету батареи были выгружены с плотов на берег Припяти, а к приходу взводов управления установлены на огневые позиции. Взводы управления и тягачи «Студебеккеры» всю ночь форсировали болото.

Сутки ушли на подготовку, и наступление с форсированием Припяти на подручных средствах, то есть кто на чем может, началось. В таких случаях для пулеметов и минометов вязались плоты. А для солдат в дело шли отдельные бревна и плащ-палатки, набитые соломой или сеном.

Весь день бой. С наступлением ночи артиллерийско-минометный огонь затихал, зато пулеметный усилился, особенно со стороны противника. Немцы патронов никогда не жалели. Трассирующие пули прорезали передний край, как искры потревоженного костра. На рассвете наступление возобновилось, но безрезультатно. Прорвать оборону противника не удалось. Немцы занимали господствующую местность и хорошо окопались. А у нас слабая артиллерийская поддержка, мало артиллерии, да и та малого калибра – до 122 мм, мало и снарядов. Да даже если бы они и были, то доставить их на батареи через болото не было никакой возможности.

С наступлением темноты снялись с позиций, и началось форсирование болота в обратном направлении. Другие стрелковые полки нашей дивизии, наступающие на правом фланге в направлении населенных пунктов Диковичи и Вулька, прорвали первую оборонительную линию немцев. Мы переправились через Припять по уже наведенной понтонной переправе. Поддерживаемый нашим дивизионом 29-й гв. стрелковый полк стал развивать наступление на запад в направлении населенного пункта Хойно.