Сокрушительное бегство - Алексей Зубко

Вместо приветствия я подхватил карлика за грудки и, приподняв, начал методично учить уму-разуму, смотря в его глаза и не забывая встряхивать для улучшения усвояемости:

— Мразь! Дегенерат! Что ж ты как пес бешеный на людей бросаешься, скотина ты этакая?

— Я больше не бу-у-у… ду-у-у…

Высунув голову из соломы, дед Маздай закономерно возмутился:

— А его кто в гости звал?!

— Никто, — ответил я, вынося зловредного карлика на порог. И добавил персонально для умеющего превращаться в смерч агрессора: — Запомни: попытаешься напасть еще раз — убью.

— Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас? — спросил джинн. Скрывшись в кувшине, он извиняющимся тоном пояснил: — Я вида крови не переношу.

Карлик дернулся и заныл, брызжа слюной мне в лицо:

— Отпусти-и-и…

— Лети, — разрешил я, придав ему начальное ускорение коленом под мягкое место и завыл от боли. Кто же думал, что мягкое место окажется твердым как камень! Видимо, от долгого сидения на троне мозоль наросла.

— Ушел? — спросил Маздай.

— Улетел, — признался я, засовывая меч в петлю и подходя к Ольге. — Нужно остановить кровотечение.

— Ерунда, — отмахнулась она.

Избрав метод незримого присутствия, джинн громким шепотом пробурчал из кармана:

— Дня через два само прекратится…

— Неужели рана такая серьезная? — не поняв сначала гнусного намека призрачного остряка, заволновался я и схватил ее за руку. — Покажи!

— Приличные девушки до свадьбы не… — начал было джинн, но я попросил его заткнуться, и он замолк.

Ольга почему-то густо покраснела и, сославшись на сжатые сроки, поспешила к своему заплечному мешку готовиться в путь-дорогу, оставив меня теряться в догадках.

— Уже уходите? — спросил гостеприимный хозяин.

К звучавшему в его голосе огорчению в связи с предстоящим расставанием примешивалось облегчение. Что и говорить — гости мы беспокойные…

— Уходим.

— Возьми себе шлем с костюмом. Мне они без пользы, а тебе подойдет и может пригодиться когда-нибудь.

— Даже не знаю, как благодарить…

— К чему мне дареное благо? — отмахнулся Маздай. — Мне своего хватает.

Надев кольчужный доспех, я натянул поверх пиджак, с непонятной для себя сентиментальностью цепляясь за уцелевшее напоминание о моем мире. И, затянув пояс, смело повесил на него меч, не опасаясь случайно пораниться об острое лезвие.

— Не жмет?

— Сидит как влитой, — сообщил я, пройдясь от стены к стене. Давненько на мне не было столько одежды. — Словно по мне шили. Или вязали…

— А древний их знает, как они изготавливали эти вещи, — заметил Маздай.

— Эт-точно, — согласился я.

Проводив нас до ближайшей тропинки, ведущей в нужном направлении, дед Маздай на прощание пожелал нам удачи.

— А знаешь, какой образ выбрали очки для тебя? — обернувшись, поинтересовался он, не пройдя и двух шагов.

— Какой?

— Дракона. Только маленького и белого. Бывайте.

— Спасибо тебе.

Махнув рукой, Маздай растворился в ночной темноте, не напомнив об обещании починить сломанную дверь.

— Джинн! — Я постучал ногтем по округлому боку кувшина.

— Извинения не принимаю.

— Как хочешь. Значит, их не будет. Мне твоя помощь нужна.

— А у меня отпуск.

— Какой?

— Внеочередной.

— Значит, отказываешься помочь?

— Нет, — подумав, ответил джинн. — Просто даю осознать всю важность моей добровольной помощи.

Выбравшись из кармана, он развязал шнурки, поправил тюбетейку и поинтересовался:

— А в чем?

— Нужно отреставрировать стену.

— Надеюсь, не Великую китайскую? А то там работы на сотню-другую лет при двенадцатичасовом рабочем дне без выходных и праздничных. А у меня застарелый ревматизм и мозоль на любимом мизинце от систематического недосыпания, нерегулярного питания и чрезмерных нагрузок.

— Хорошая шутка, — польстил я ему. И перешел к делу: — Нужно вставить выбитую дверь в жилище Маздая, чтобы было надежно, как в банке.

— Стеклянной?

— Не в банке в смысле тары, а в банке в смысле хранилища денег и прочих ценных предметов.

Уточнив причину моего интереса к данному вопросу и прочитав лекцию о разрушительной сущности человечества в целом и меня в частности, джинн улетел творить чудеса. Ибо без чуда вставить дверь на место не получится, он же не строитель, а призрачный дух, наделенный магическими возможностями.

Присев на корточки, я обнял Тихона за шею.

— Ваур?

— Ваур-ваур, — заверил я его, почесав рог. — Во всем мире.

Викториния ревниво фыркнула и ткнулась оттопыренными губами мне в ухо, требуя толику ласки и для себя.

— Все, — выпалил джинн, появившись из-за дерева. Сняв тюбетейку, он выбил ее о колено и, вытерев рукавом вспотевшую и припорошенную цементом лысину, натянул пестрый головной убор на голову. — Оформим как сверхурочные, по двойному окладу с премиальными и молоком за вредность.

— Хорошо, — не стал спорить я. — С первого же надоя…

Джинн, покосившись на Викторинию, отчего-то фыркнул и, сложив руки лодочкой, головой вперед прыгнул в кувшин. Лишь стоптанные задники остроносых тапочек мелькнули в воздухе.

— В путь! — скомандовал я.

— Кстати, — высунув голову из кармана, произнес джинн, — я там одного знакомого тролля видел. У избушки-развалюшки очкарика что-то вынюхивал да высматривал, словно шпион вражеский. Хорошо, я к тому времени почти все доделал и смотался потихоньку, он меня и не заметил.

— Тем более в путь! Быстро и тихо.

Больше всего в людях я ценю верность.

Брут

Ближе к рассвету, когда небо на востоке позолотили лучи восходящего солнца, поднялся ветер. Он проворно согнал со всех окрестностей грозовые тучи и, столкнув их лбами, обрушил на нас косые потоки холодной воды. За пару минут тропинка раскисла и превратилась в полосу жирной грязи, жадно засасывающей ноги и нехотя отпускающей их на свободу с пудовыми довесками и густым противным чавканьем.

— Фру-у-у… — Викториния брезгливо скривила губы, с неподдельной мукой рассматривая свои некогда белые и пушистые чулочки, более светлые, чем окрас остального тела единорога, а нынче слипшиеся в однородный ком бурой земли с налипшими листочками и веточками.