Мой балет - Ильзе Лиепа

Мой отец, Марис Лиепа, иногда, вздыхая, говорил: «Как же им везет, что они вдвоем!» И я понимаю, что он вкладывал в это: он знал, что в профессии, в театре приходится преодолевать столько препятствий, столько преград, и жизненное содружество, которое переносится и на сцену, – это опора, и отец по-хорошему этому завидовал. И уникальность этого дуэта не могли не оценить многие хореографы. В самом начале их пути на них «ставил» знаменитый хореограф Касьян Голейзовский: для Володи – миниатюру «Нарцисс», для Кати – знаменитую «Мазурку». А Юрий Григорович поставил для этой уникальной пары «Щелкунчик». Они были первыми исполнителями в Москве балета «Каменный цветок», а в знаменитом «Спартаке» их дуэт неподражаем. На них ставили Наталья Касаткина и Владимир Василев, Дмитрий Брянцев, Морис Бежар, Ролан Пети, Пьер Лакотт. При этом каждый из них много танцевал и с другими партнерами. Вспоминается блистательный спектакль «Конек-Горбунок», где Васильев танцует с Майей Плисецкой. Екатерина Сергеевна много танцевала с моим отцом, Марисом Лиепой. Именно его она просила быть ее партнером, когда она вводилась в «Лебединое озеро». Как она сама рассказывала, она не ошиблась, потому что вводить балерину в спектакль всегда очень не просто: ты уже знаешь партию, а тебе нужно много-много раз повторять одно и то же. И здесь мой отец был для нее благодатным другом, потому что очень любил репетировать и был блистательным партнером. Именно его Владимир Васильев выбрал в партнеры Екатерине Сергеевне, когда он сам ставил в Большом театре балет «Эти чарующие звуки». Для фильма о моем отце Екатерина Сергеевна очень забавно рассказывала, как с Марисом они занимались концертной деятельностью. Поскольку Володя поначалу отказался принимать в этом участие, Екатерина Сергеевна пригласила в партнеры моего отца. Они ездили из одного зала в другой, танцевали адажио из «Лебединого озера», «Мелодию» Глюка и другие номера, но машина была только у Васильева, и его просили поработать шофером. Знаменитый и любимый всеми администратор Михаил Лахман организовывал эти концерты, и по времени все было распланировано: из Колонного зала – в Зал Чайковского, оттуда – в Концертный зал «Россия», потом в Дом ученых, и так за вечер несколько концертов они успевали сделать. И когда они приезжали, Лахман говорил: «Так, актеры – сюда, шофера – покормить!» А через несколько дней Володя сказал: «А что это я? Вечер все равно теряю, вы деньги зарабатываете, а я – что? Нет, я тоже буду танцевать!» Так он заменил моего отца в дуэте с Максимовой.

Ее очаровательная маленькая фигурка, казалось, представляет собой идеал того, как должна выглядеть классическая балерина. Это было по-настоящему «золотое сечение»: точеные ноги, которые стали каким-то абсолютом балетных ног, фирменная «максимовская» челка как будто завершала этот облик. Сколько бы ей ни было лет – всегда на сцене она была юной, легкой, но с железным стержнем характера, умением преодолевать сложности внутри.

Дуэт Максимова – Васильев: удивительно, какие же они были разные! Она – сдержанная, собранная, всегда в себе, Володя – взрывной, увлекающийся. Этой паре невероятно повезло, несмотря на то что их взлет, расцвет их карьеры пришелся на время, когда искусство жило за закрытым занавесом: любые поездки за рубеж контролировались, и для артиста балета работать с западным хореографом казалось несбыточной мечтой, но это не коснулось дуэта Максимовой и Васильева, потому что им посчастливилось работать и с Морисом Бежаром, и с Роланом Пети, которые делали постановки специально для них.

Благодаря отцу мы с Андрисом видели многие спектакли. Какое это было счастье! Мы сидели в ложе бенуара с левой стороны, и вот открывается занавес, пустая сцена, и две фигуры в белых комбинезонах – «Ромео и Юлия». Может быть, этот дуэт, как ничто более в моем сознании, характеризует идеальность совпадения двух танцовщиков. Они совпадали, как механизмы, которые идеально подходят к каждым маленьким изгибам тела. Думаю, что перетанцевать их в этом дуэте совершенно невозможно, и не только потому, что они идеально смотрелись вместе и что это идеально точно было поставлено под их темпераменты, под их данные. За этим образом у каждого из них была такая глубина собственной жизни, такая глубина переживания, что последнее откровенное движение, когда лежащую балерину в последнюю секунду накрывает своим телом танцовщик, было феноменально! Это незабываемое, одно из самых ярких впечатлений в моей жизни, которое связано с этим дуэтом. Думаю, что я не одинока, и этот звездный дуэт много раз заставлял публику переживать такие эмоции, которые я переживала тогда и навсегда сохранила в своем сердце. Два эти имени неразделимы – Катя и Володя.

Владимир Васильев очень интересно проявлял себя как хореограф. Многое сделал и для Кати: он продлил ее сценическую жизнь. Ее актерский дар с годами, с опытом, раскрывался все больше и неожиданнее: как почки на дереве открываются одна за другой, вот так неожиданно для всех раскрывалась Максимова в новых работах. Она стала как раз той актрисой, которая начала стирать грани амплуа. Как в драматическом театре может быть актриса, которой больше удается трагическая роль или комедийная, в балетном театре тоже есть свои амплуа. Максимова по своей хрупкости и миловидности, казалось бы, должна была сторониться трагических ноток в творчестве, но она удивительно масштабно раскрывалась в каждой новой сценической или киноработе, и Катин роман с кино был долгим и счастливым.

В первом фильме-балете «Галатея» Катя снималась вместе с моим отцом. Идея фильма принадлежала Александру Аркадьевичу Белинскому, режиссеру из Ленинграда. К тому времени он снял уже не один фильм, и телеспектакли. Сам он был человеком абсолютно театральным, племянником знаменитого эстрадного артиста Александра Семеновича Менакера. Любовью Белинского стало телевидение, куда его позвали как режиссера вести трансляции или записи драматических спектаклей. Тогда их снимали много и много показывали. Но в какой-то момент Белинский понимает, что для телевидения нужно специально делать кинопостановки, что спектакли проигрывают, если их просто снимать и переносить на экран. Он пробует снимать балет: балет он любил с детства и прекрасно разбирался в нем.

С Катей и Володей он познакомился в Доме отдыха в Щелыково. Познакомились и подружились на всю жизнь. Белинский был поклонником, другом семьи, и мысль сделать что-то для Максимовой, наверное, была естественной. И тогда возникла идея спектакля по мотивам пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион» и мюзикла «Моя прекрасная леди». Фильм наполнен дивной музыкой композитора Лоу, только в пьесе профессор Хиггинс обучает Элизу чистому произношению английского языка, без которого нельзя появиться в высшем свете, а в балете профессор Хиггинс будет обучать Элизу умению танцевать. Но замысел от реализации отделяло тогда одно обстоятельство. Идея замечательная, сценарий готов, но – не было хореографа, а балет без этого не состоится. Поиск хореографа занял десять лет! Что такое десять лет для балерины – это половина ее творческой жизни. Но Максимова ждала… И однажды, на концерте в Кировском театре Белинский увидел номера, которые поставил молодой хореограф Дмитрий Брянцев – вопрос был решен…

Осенью 1977 года на «Ленфильме» начались съемки. Процесс был невероятно тяжелым: денег не было абсолютно, ничего не было – ни декораций, ни техники, ни костюмов. Запуск в производство был посчитан как телепередача, а не как фильм. Костюмы шились из материалов, которые покупала сама Максимова. Знаменитый веер, который хранился в коллекции Максимовой и принадлежал раньше Вере Федоровне Комиссаржевской, прошел через всю картину. В этом фильме-балете сложился удивительный актерский ансамбль. Профессором Хиггинсом для Элизы – Максимовой стал мой отец Марис Лиепа. Идея пригласить его принадлежала Екатерине Сергеевне.