Секс в океане или Тайна зарождения жизни - Мара Хардт

Ежегодно в течение весенне-летнего сезона спаривания будто по могучему велению убывающей луны – владычицы всех влюбленных – популяции этих тонких, формой и размером похожих на гаванские сигары рыбок начинают регулярно и почти синхронно дважды в месяц выбрасываться на берег и устраивать свои быстротечные пляжные оргии. Как и множество других проявлений половой активности в океане, наплывы груньонов на берег приурочены к фазам луны, но в отличие от большинства других видов, эти мелкие кряхтуны ориентируются не на лунное сияние, а на максимальную интенсивность приливов.

Подобно опытным сёрфингистам, груньоны прекрасно знают, что нужно идеально точно по времени подстроиться под гребень самой высокой волны. Именно поэтому, если окинуть мысленным взором Западное побережье, мы увидим, что разные популяции груньона совершают свои эротические исходы из океана не синхронно между собой, а в привязке к пику полной воды по местному времени в прилив, на третью-четвертую ночь[58] после новолуния или полнолуния, то есть на фазе спада высоты приливов. Каждая популяция повторяет выходы на берег на бис дважды в месяц до завершения сезона размножения[59]. Окно для нереста им отпущено короткое – от часа до трех. С началом отлива, как только уровень воды опустится на 30–40 сантиметров, гон прекращается, и груньоны ретируются с берега до следующей ночи или до следующей подходящей фазы лунно-приливного цикла. Причем косяки соотносят свои нахлесты на пляжи с обусловленными лунными фазами геофизическими циклами моря со столь выверенной точностью, что календарные расписания их появлений на берегу составляются учеными на годы вперед.

Способность к тонкой и точной синхронизации биоритмов с циклами окружающей среды передается по наследству выметанному груньонами потомству. Мальки из зарытых в пляжном песке оплодотворенных икринок вылупляются не сразу, а дождавшись правильного сочетания внешних сигналов: вероятно, притока свежей воды и вибрации перекатываемых камней, означающих, что место кладки затапливается приливной волной. Теперь, проклюнувшись из яйца, мальки могут спокойно покинуть полосу прибоя и выйти в море. Технически (физиологически) они «готовы» к вылупливанию уже через десять дней после нереста, но нарождающиеся груньоны могут пропустить первый после своего зачатия высокий прилив и дождаться второго, который наступит почти через месяц после нереста, чтобы он как следует перетряхнул береговой песок и «вымыл» их из него.

Но как взрослым особям удается с такой точностью подгадывать подходящую высоту и фазу приливов? Какие пусковые моменты заставляют их оторваться от водных корней и слаженно ринуться на земную твердь? Понятно, что без встроенных биологических часов настолько точно сезон не подгадаешь. Одна из гипотез предполагает, что они способны измерять перепады давления приливных волн и, сопоставляя их с изменениями в циклах смены дня и ночи, правильно выбирать по единому для всех особей алгоритму подходящее временно́е окно для выхода на нерест. Но, если честно, реальный механизм, позволяющий им выдвигаться на свои дивные оргии как по мановению волшебной дирижерской палочки, нам до сих пор неведом.

Хотя марш-бросок косяка кряхтунов на сушу происходит под предводительством кавалеров, на берегу бал правят дамы (вот есть-таки некие универсальные моменты в поведении всех живых существ). Ловко выгнув серебристую, с сине-зеленым отливом спину, самка быстрыми биениями хвостового плавника выкапывает себе нору в хлюпающем песке и зарывается в него хвостом вперед на глубину 6–8 сантиметров, чуть ли не по самые жабры. Торчащая из песка в нелепой позе головка самки страшно возбуждает самцов сексуально, и они налетают на нее, хлопая плавниками. Пока она выметывает икру в свое песчаное подземелье, до восьми (!) самцов ужами притираются к выступающей над песком верхней частью тела самки. Пристраиваются они к ней «ложками» не для того, чтобы помочь ей выбраться из песчаной трясины, а для того, чтобы использовать ее скользкое тело в качестве направляющей для стекания их спермы к ее яйцам. Спустив на самку, самцы молниеносными зигзагами устремляются к воде, бросив ее барахтаться по уши (образно говоря) в молоках. Перевелось рыцарство, и приходится «кряхтунье» самостоятельно выкапываться из песка, чтобы поскорее смыться в море с первой же набежавшей волной, пока не задохнулась. На всё про всё у одной самки груньона уходит не больше минуты, а вот «оргия» в масштабах косяка может затягиваться и на два-три часа, за которые на берег успевают поочередно выметнуться и отнереститься многие тысячи особей.

Икра в обильной молочной заливке надежно зарыта в береговой песок благодаря оплодотворению, максимально приближенному по эффективности к прямому. Казалось бы, груньоны успешно преодолели все минусы экстракорпорального оплодотворения, изыскав способ не отпускать свои гаметы на волю своенравных волн и течений бескрайних просторов Мирового океана. И действительно, это очень успешная стратегия репродукции, но лишь при соблюдении одного наиважнейшего условия: она требует просторных и чистых мелкопесчаных пляжей для нереста.

Освоение и застройка побережий на пару с неуклонно повышающимся в результате таяния полярных льдов средним уровнем Мирового океана приводят к постоянному сокращению протяженности пляжной береговой линии, пригодной для размножения не только кряхтунов, но и всех видов, нуждающихся для этого в нетронутых песчаных пляжах. Груньоны – лишь один пример, всплывающий в этом контексте. Но в том же ряду и морские черепахи, чьи самки неуклюже выползают на прибрежный песок, чтобы оставить в нем кладку очень чувствительных к температурному режиму яиц, всевозможные ластоногие морские млекопитающие (котики и львы, тюлени и слоны), грузно вываливающиеся из моря на пляжные лежбища, чтобы самцы могли помериться силами, а самки – разродиться потомством перед новым оплодотворением.

Сегодня этим видам животных приходится выдерживать непредвиденную, с точки зрения сроков и масштабов естественной эволюции, конкуренцию примерно с половиной из глобальной семимиллиардной популяции высшего примата Homo sapiens, выбравшего себе в качестве предпочтительной среды обитания береговую линию теплых океанов и морей. Именно там, на стыке чего угодно антропогенного: от наимоднейших курортов до портовых доков, припортовых трущоб и перенаселенных скопищ прибрежных рыбацких лачуг, – пролегает ныне линия фронта, и человек продолжает безжалостное наступление числом. В США, в частности и для примера, средняя плотность населения в прибрежных административных округах составляет порядка 150 жителей на квадратный километр, что в четыре раза выше средней плотности населения в целом по стране.