Чейзер. Крутой вираж - Вероника Мелан

Встрепанные серые чайки горделиво прогуливались неподалеку, смотрели бесстрашно и с любопытством на людей, приближаться не спешили.

Мангал в четыре руки собрали быстро. Поставили на ножки, оградили тонкими стенками, присыпали дно углем; Лайза отправилась к багажнику, чтобы достать сумку-холодильник и кружки, Мак разложил складные стулья: поставил их рядом, покачал – не шатаются ли? – остался доволен результатом.

Вскоре над сложенными домиком поленьями (их она захватила просто так, для костра) потянулся дымок, приземисто пополз над берегом; растопырила ножки газовая печка; засияли, отражая вечерний персиковый свет, поставленные сверху кружки.

А еще через несколько минут ровными рядками, прогревая креветочные бока, лежали над задышавшим жаром мангалом шпажки – приготовление ужина началось.

Мак балдел. Ему нравилось в этом вечере все: хруст гальки под ногами, равномерный шум прибоя, отрывистый птичий говор; нравилось наблюдать, как вьется сложными узорами над объятыми пламенем дровами белесый дым. Нравилось чувствовать стоящий за спиной «Мираж», а впереди – море; нравилось, что его ноги заботливо укрыли пледом, нравилась спутница, которая молча разливала воду в кружки и доставала чайные пакетики.

Он мог бы здесь остаться, мог бы здесь жить: выстроить на берегу шалаш, бросить внутрь надувной матрас и вставать по утрам счастливый, глядя, как занимается над водным простором заря, – просто смотрел бы, просто слушал, просто дышал.

Глупые мысли, наивные.

– А ты, значит, работаешь дизайнером?

К этому моменту Лайза закончила с чаем – синело под кружками пламя горелки, неторопливо закипала вода, – и уселась на соседнее «кресло» – по-другому этот вид раскладных стульев назвать не получалось, слишком хорошие.

– Работала. В смысле, и сейчас работаю… Собираюсь.

– Не понял.

– Я ушла с прежней работы не так давно, хочу начать свое дело.

– Ух ты.

«Свои дела» Мак уважал. Редко кто отваживался выйти из-под начальственного покровительства и пуститься в свободное плавание, ведь занятие это рискованное – самому выбирать курс, самому просчитывать риски, самому быть за все ответственным.

– Хочешь заняться тем же самым?

– Да, буду управлять фирмой по дизайну. Найму ребят, поставлю оборудование, начну принимать заказы от клиентов.

– Не боишься?

– Нет, не боюсь.

Лайза потягивала из пластикового стакана морс и, кажется, действительно не боялась – в ее взгляде не читалось даже беспокойства; Чейзер вновь нехотя восхитился.

– И офис уже подыскала?

– Давно. Жду, пока съедут предыдущие арендаторы.

– Какой-то особенный? Зачем ждать?

– Для меня очень, потому и жду.

Она улыбнулась и потянулась к начинающим шипеть креветкам – прокрутила шпажки, убедилась, что нежные бока не горят. Креветки готовятся быстро – только положил, и уже снимать.

– А кого будешь нанимать, уже знаешь?

– Знаю.

– Уже говорила с ними?

– Нет еще. Поговорю через несколько дней.

– Так эти люди – твои знакомые?

– Пока нет.

– А почему тогда ты уверена, что они оставят прежнее место работы и пойдут к тебе?

– Я предложу им хорошие условия.

К испытываемому Маком восхищению примешалось удивление: как можно быть настолько уверенной в собственных силах? Иногда – каменная женщина, иногда – растерянная девчонка; всегда разная, в зависимости от того, о чем говорит. Но о своем будущем офисе неизменно рассказывает так, будто уже лет двести назад проторила туда дорогу и все просчитала. Не просто все – ВСЕ. Как и в случае с этим вечером; в голове зудела странная мысль о том, что и здесь, в случае с ним, все просчитано. Как? Он не знал, не мог понять.

Уверенная и вместе с тем неуверенная. Улыбчивая и одновременно грустная.

«Странная ты, Лайза, странная».

Ему все сильнее казалось, что тайна, которую она носит внутри, давит на нее, мешает. Но как вывести разговор в нужное русло? Только ждать.

Креветки гриль съелись так же быстро, как и приготовились, и оказались на удивление вкусными; пластиковые тарелочки опустели в два счета. В мешочек для мусора добавились две мятые салфетки; запузырилась в стаканах газировка.

– Я мог бы здесь жить, знаешь… – вдруг признался Мак неожиданно для себя.

– В смысле, у моря?

– Да. Здорово здесь, – получать удовольствие ему не мешали ни падающая температура – у них есть костер и пледы, – ни редкие прохладные порывы ветра, ни даже лезущий время от времени в глаза дым.

– Я чувствовала, что тебе может понравиться.

– Правильно чувствовала. Ты всегда меня правильно чувствуешь, да?

Его пронзительный взгляд наткнулся на ее хитрый. Вместо ответа Лайза поднялась со стула и направилась к «Миражу»:

– А вот сейчас и посмотрим.

Вернулась с сигарой, протянула ему.

– Вдруг захочется?

Он принял подарок со скрытым душевным трепетом и благодарностью. Она обо всем позаботилась: о еде, о тепле, о комфорте. А также о том, чтобы ему было чем занять руки, в случае если появится такое желание, – подымить, созерцая волны, ароматным табаком.

– Спасибо… А у меня для тебя… ничего.

– И не надо.

Она относилась ко всему легко, будто ни деньги, ни богатство, ни даже мелочи не важны – важно что-то другое. Разложила над мангалом новую порцию шпажек – на этот раз из красного мяса, вытерла руки, убрала салфетки и какое-то время смотрела на волны, будто что-то вспоминала.

– Я так и подумала, что ты любишь море. – Сделала несколько шагов вперед – туда, где вода почти касалась обуви, пнула сухую веточку носком кроссовка. – Может, однажды ты даже спустишь здесь на волны яхту.

– Свою собственную яхту? Ты второй раз заговариваешь о ней.

– А кто знает? И назовешь ее, например, «Мечта».

Мак улыбнулся. Он крутил в руках сигару и все никак не мог решить – раскурить ее сейчас или позже? Наверное, позже.

Ветер играл длинными волосами Лайзы, будто густыми шелковыми нитями: гладил, раскачивал, бросал в стороны и изредка путал.

– «Мечта» – это женское название, мужчина бы такого не дал.

– А какое бы дал мужчина? «Жемчужина»?

– Это тоже женское.

– Тогда какое мужское?

– Эм-м-м…

– «Крепость»? «Морской дьявол»? «Синий кинжал»?

– Почему синий?

– Ну, морской… – Лайза хихикала, откровенно издевалась над ним. – Ведь должно быть что-то жесткое, брутальное, супермужское, связанное с войной, оружием, боями, силой. Типа «Морская резь».