Милость богов - Ольга Яновская

Чистый, штопанный и смертельно уставший Марк лежал, накрытый теплым одеялом, молча рассматривая на потолке странную картину. Живописец постарался: если немного отвлечься от того, что ты – в комнате, а вокруг – город, то запросто можно было представить, что находишься в поле, а над головой – настоящее звездное небо. Непонятно было только одно: зачем художник поверх звезд нарисовал очертания мужчин и женщин, сказочных и реальных чудовищ. Фигуры казались прозрачными и нереальными.

За плотно закрытыми ставнями была глубокая ночь. Русак и Корней о чем-то беседовали при свете масляного светильника, что было большой редкостью в этих местах, но очень гармонировало с убранством комнаты.

– Хозяин, – позвал Русак, – ты не спишь?

– Нет, – ответил Марк.

– Нужна твоя помощь.

– Я на сегодня уже отпомогался, – сказал Марк, чуть повернув голову в сторону сидящих.

– Нет, хозяин, драться больше не придется, Корней хочет уйти в Межмирье.

«Об этом они шептались», – понял Марк.

– Мне не открыть двери, – продолжил Русак. – Пень заключил сделку с тобой... и время сейчас подходящее: город спит. После случившегося вряд ли даже к вечеру нос высунут: на улицах нет даже патрулей, одни рокты наверное шляются.

– Ты прав, – лениво произнёс Марк (шевелится по-прежнему не хотелось). – Куда нужно идти?

За Русака ответил Корней:

– Идти не надо. Дверь здесь. Она всегда была со мной.

Марк удивленно посмотрел на хозяина корчмы.

– Да, со мной. Твой слуга рассказал о том, что говорил Садер на болоте. Старый пень обманул, как всегда. Он превратил в дверь меня.

– Как это? Ты – дверь?

– Да, – печально ответил хозяин корчмы. – Я одновременно и дверь, которую не могу открыть, и юнец, который хочет вернуть сам себя. Я уйду в Межмирье и найду там свою настоящую жизнь. Пусть меня ждет горе оттого, что я увижу мертвыми близких, но это будет моя жизнь, а не мечта, в которую я хотел попасть и, к сожалению, попал.

Марк приподнялся на один локоть и внимательно слушал, все больше и больше запутываясь в словах Корнея.

– Давай начнем, – попросил тот.

– А что будет с тем, кто её откроет?

– Пень сказал, что дверь перейдет во владения нового хозяина.

– Я стану одновременно дверью и Марком? – спросил наёмник.

– Я не знаю, – растерянно ответил Корней.

– Нет, – заговорил ларг, – ты не станешь дверью. Это старое колдовство бога перевертышей. Оно только на время превращает смертного в дверь. Садер не пожалел мальчишку, не смилостивился над ним. Он просто спрятал свою дверь, спрятал то, что принадлежало ему. – Ларг нетерпеливо дернул хвостом. – Ты откроешь дверь, Корней уйдет, а дверь станет тем, чем была до этого.

– А это не опасно? – трусливо спросил Русак.

– Не знаю, – честно признался ларг. – Когда-то, давным-давно каждый бог получил в подарок от Властелина мира по двери, чтобы путешествовать по мирам. По желанию дверь принимает вид, угодный её хозяину. Боги властвовали и воевали. Дверей становилось все меньше и меньше. Эта – одна из последних. Садер спрятал её даже от себя.

– А давайте мы её не будем открывать, – предложил Русак. – Зачем нам лишние неприятности. Хозяин, а вдруг дверь превратиться в чудовище и всех нас слопает? – Целитель посмотрел на Корнея. – А что будет с твоей корчмой? На кого ты все оставишь?

Корней бухнулся на колени, слезы потекли по толстым щекам. Зрелый дядька заплакал, как подросток.

– Спасите. Откройте дверь. Выпустите меня. Мне больше ничего не надо! – Корней всхлипнул басом. – Я ношу в себе эту дверь уже много поколений. Я хотел умереть, но не смог. Даже рокты обходят меня стороной. Отпустите. Дайте мне уйти!

Корней на коленях подполз к лежащему Марку, схватил его руку и начал целовать.

– Только ты сможешь это сделать.

– Хорошо, хорошо, – быстро заговорил Марк, пытаясь вырвать обслюнявленную руку.

– Когда он уйдет, – вновь заговорил ларг, – о нём все забудут, а всё, чем он владел, достанется тому, на кого ушедший укажет. И заячья душонка может не бояться – двери не превращаются в чудовищ.

– Да, да, – пробасил Корней, – наёмник, хочешь это будет все твоё?

– Нет, у меня своя дорога, – отрезал Марк.

– Тогда твоим, Русак?

Тот затряс головой: мол, согласен. Его уже не пугали чудовища: возможность получить сразу и корчму, и красавицу Раниду затмила всё.

– Давайте начинать. Скоро рассвет, и неизвестно во что потом превратиться дверь. Может, здесь возникнет болото, а может – гора, – поторопил всех ларг.

– Хорошо, начнём, – сказал Марк поднимаясь со своего ложа. – Что нужно делать?

– Ничего, – сказал Корней. – Ты должен прикоснуться ко мне. Остальное от тебя не зависит.

Он поднялся с колен и вышел на середину просторной комнаты. Его освещал слабый свет масляной лампы. Русак трусливо забился в самый дальний угол комнаты и обнял большую пуховую подушку. Наверное, она показалась ему надежной защитой, если вдруг что-то случиться.

Корней скинул рубашку, на пол полетели сапоги и штаны. Обнаженный, в одной набедренной повязке, он стоял посреди комнаты и молчал.

– Дальше что? – не выдержал Русак.

Корней повернулся спиной к Марку.

– Видишь? Прикоснись.

На спине Корнея была большая черная родинка.

Марк подошел, протянул руку и спросил:

– Готов?

– Да.

Марк коснулся, но ничего не произошло. Мужчины в недоумении посмотрели друг на друга. Вдруг лицо Корнея исказилось от страшной боли, кожа на спине начала лопаться, обнажая мышцы. Кровь брызнула по комнате, дикий крик огласил комнату. Марк отскочил от хозяина корчмы. Корней упал на колени, корчась и превращаясь совсем уже в странное существо. Мышцы на спине начали пузыриться, как закипающая вода в котле, а кости – расти, протыкая плоть. Запах гниющего человеческого мяса заполнил комнату. Русака вырвало прямо на себя.

Голова Корнея отделилась от тела, как ненужная вещь, и покатилась по полу. Кости стали переплетаться, как лианы, образуя некое подобие арки. Сердце вывалилось и повисло на толстых венах, продолжая ритмично биться. Плоть стала оплывать, расползаясь кровавой лужей. Горячее марево поднялось и, собравшись в небольшое облачко, зависло над полом.

Вдруг из этого облака выпало голое тело подростка и шлепнулось в кровавое месиво. Арка из человеческих костей подернулась черным туманом, застыла тусклым черным зеркалом.

В комнате повисла тишина. Марк весь в крови сидел прямо на полу и смотрел на тело. Прошла вечность, прежде чем мальчишка поднял голову. Липкая кровь потянулась за ним. Русака опять вырвало.