Золотая Ветвь - Галина Львовна Романова

Остальные орки придвинулись ближе, во все глаза глядя на поединок. Растолкали даже спящих, и те присоединились к зрителям.

— Давай, Уртх! Давай! — раздавались голоса. — Покажи ему!

Схватка окончилась неожиданно. Перехватив в очередной раз руку своего противника, Хаук нанес быстрый резкий тычок тому в челюсть. Орк запрокинулся назад, клацнув зубами, и Хаук заботливо поддержал его, не давая упасть навзничь.

— Довольно! — выдохнул тот. — Ну ты даешь! Откуда ты такой взялся?

— Из Цитадели, — повторил Хаук, не спеша отпуская его руку, и развязал завязку на своей рубашке.

Несмотря на то что он стоял спиной к Ласкарирэли, про которую все забыли, эльфийка знала, что должен увидеть орк по имени Уртх и почему он со свистом втянул в себя воздух сквозь зубы.

— Ну и ну, — только и промолвил он. — Никогда бы не подумал… Что ж, просто Хаук, зови меня Уртхом. Я — сотник. У Тврита в десятке есть свободное место. Эй, Тврит! Поди-ка, поздоровайся с новичком!

— Чтобы он и меня так же приложил? — усмехнулся орк помоложе, с уродливым шрамом через все лицо. — И так сойдет! Считай, ты принят, Хаук-из-Цитадели!

Орки расступились, пропуская нового товарища к столу. Ему протянули кубок с пивом, отрезали жареного мяса и хлеба. Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Уртху и Твриту пришлось несколько раз осаживать любопытных, чтобы дали новичку перекусить. Про Ласкарирэль все забыли. Она тихо сидела на лавке, положив руки на колени.

— Только я не один, — услышала она вдруг голос Хаука. Он показывал в ее сторону обглоданной костью. Орки, как один, уставились на девушку.

— Твоя рабыня? — промолвил Уртх. — Где достал? Ты знаешь, послезавтра большая ярмарка…

— Знаю. Но она не рабыня. Она носит ребенка. — С этими словами Хаук бросил ей кусок хлеба.

— Светловолосая? — прищурился Уртх. — Ты должен от нее избавиться!

— Конечно! — Хаук опять сосредоточенно жевал. — Как только родит, так сразу…

— Эй, Хаук, иди сюда! И эту свою сюда веди!

Орк отвязал девушку и прошел с нею к нарам на первом ярусе. Сверху спускался полог, которым можно было отгородиться от посторонних взглядов. Орки устраивались на ночлег, бросая на парочку исподтишка любопытные взгляды.

Хаук толкнул девушку к стене и устроился рядом, не забыв опустить полог. Ласкарирэль невольно вздохнула. Для двоих тут было слишком тесно, она оказалась крепко прижатой к орку и к стене, но эльфийка не жаловалась. Девушке так надоело ночевать на земле, что сейчас она просто блаженствовала. Только одно омрачало ее радость. Послезавтра! Послезавтра ярмарка, где будут продавать рабов… Послезавтра Хаук узнает, что она не беременна. И тогда…

В нише, образованной опущенным пологом, было темно — только через узкую щелку пробивалось немного света и глухо раздавались голоса немногих полуночников: ночная смена спешила в княжеский замок на дежурство. Но Ласкарирэль чувствовала, что орк не спит.

— Хаук, — набравшись смелости, позвала она.

— Ну? — проворчал он.

— Я… я должна тебе кое-что сказать.

— Завтра утром.

— Но это очень важно! Ты должен знать…

— Я не должен знать ничего такого, что не может подождать до завтра! Молчи, или я заткну тебе рот кляпом!

— Ну пожалуйста, — умоляюще протянула она. Конечно, проще всего было согласиться и замолчать, но тогда она и дальше будет терзаться неизвестностью. Лучше уж самый страшный конец, но определенный.

— Ладно, говори. — Он с хрустом повернулся.

— Завтра последний день, — выдохнула она, зажмурившись.

— И что?

— Десять дней! То есть девять… Завтра последний, десятый день. А сегодня ты сказал, что я жду ребенка… Хаук, это… это неправда! Я не беременна! И ты можешь избавиться от меня.

— Чего? — В его голосе звучало искреннее недоумение.

— Но ты же обещал… Зачем я тебе, если я не… Ты можешь меня убить или, — она закусила губу, — или продать. Послезавтра ярмарка… Я тебе больше не нужна…

Он молчал так долго, что она не выдержала и расплакалась:

— Ну пожалуйста, Хаук, скажи хоть что-нибудь! Я так боюсь! Я не могу больше так жить! Убей меня, но только не заставляй мучиться! Это так страшно…

Горячая рука орка легла ей на шею, и Ласкарирэль замолчала и вытянулась. Вот сейчас его пальцы сомкнутся на ее горле — и конец. И ей больше не будет ни больно, ни страшно… Сейчас… сейчас…

— А ты знаешь, — рука ожила и поползла ниже, на ключицы и за пазуху, — я не против подождать еще.

— Что? — Теперь уже она недоуменно приподнялась, но ее толкнули обратно.

— Ничего. — Его рука добралась-таки до ее груди. — Иди сюда!

Он не собирался ее убивать! Он хотел совсем другого! Девушка протянула к нему руки…

— Развяжи. — Ее запястья по-прежнему были стянуты вместе.

— Ах да! Я и забыл!

Вытащив руку из-за ее пазухи, он на ощупь распутал узел, и Ласкарирэль тут же обняла его за шею. Радость ее была так велика, что она сама поцеловала его в губы и не сопротивлялась, когда он задрал ей подол и взгромоздился сверху.

Двое усталых путников выбрались наконец из густого леса и в изнеможении присели на кривое дерево. Здесь многие деревья были искривлены, словно когда-то им пришлось испытать небывалую, магическую боль, которая навсегда скрутила их стволы и так изогнула ветви, что понять, где у иного дерева вершина, было очень сложно. Последнюю лигу путники продирались через такие заросли, с трудом находя один-единственный проход, оставленный специально для них.

— Все, — промолвила Видящая и вытерла красное потное лицо. — Дошли.

— Граница? — Наместник Шандиар настороженно смотрел вперед.

— Да. Видите, мой лорд. — Волшебница указала на ручей, выбегающий откуда-то из леса и спускающийся к небольшому озерку, берега которого густо поросли тростником и рогозом. — Это уже наши земли.

По всем законам здесь рядом полагалось находиться приграничной крепости, но, сколько ни вглядывался, Наместник Изумрудного Острова не видел ничего подобного. Впрочем, ему и не обязательно было это видеть. Главное — с ним была волшебница. Это ее забота — открывать и закрывать Внешние Врата.

— Осталось чуть-чуть, — угадав его мысли, Видящая поднялась на ноги и тяжело оперлась на посох. — Пошли.

Они зашагали к озерку по колено в высокой густой траве. Чем ближе к ручью и озеру, тем вода становилась выше, так что в конце поднялась почти по пояс. Спутанные стебли цеплялись за ноги — последний оплот для незваных гостей. Будь это враги, эта же трава так скрутила бы им ноги, что даже лошади не сумели бы сдвинуться с места. И лишь магический огонь был способен нейтрализовать это заклинание.