Служанка - Делия Росси

Штефан обвел взглядом комнату, задержался на портрете, подошел к распахнутому окну и прислушался. Снизу доносились голоса слуг, ржание лошадей, шамкающая речь Микошки и громкий смех младших конюхов. Снова Микош побасенками народ балует.

Штефан задумался. Интересно, сколько же конюху лет? Он помнил его ещё с детства и уже тогда тот казался ему старым. А Микошка всех пережил: и деда его, и отца. И все байками своими перебивается, все-то небылицы выдумывает, прошлое арнов узорами лжи украшает.

Штефан недовольно поморщился, вернулся к столу, налил в рюмку ратицы, одним махом опрокинул ее и прислушался к себе. Крепкая сливовая настойка прокатилась по венам, разогнала холод, поселившийся внутри, отогнала дурные мысли. И душа согрелась, словно в теплые руки попала.

Он снова посмотрел на свое изображение, но теперь уже спокойно, без непонятных угрызений совести. Все идет так, как должно. Не стоит ни о чем сожалеть. Привязанности – удел слабых, а он, Штефан, никогда слабаком не был, так что не о чем думать. Осталось только Миру проводить.

Он решительно вышел из комнаты и спустился вниз, во двор, куда уже успела сойти Бранимира. Она стояла у кареты и разглядывала фасад Белвиля. Что ему всегда нравилось в бывшей любовнице, так это ее умение ценить свое и чужое время. Вот и сейчас он внутренне порадовался тому, что Бранимира смогла собраться за считанные минуты. Удивительная женщина.

– На твоем месте я снесла бы этот нелепый замок и построила здесь что-то более гармоничное и изящное, – посмотрев на подошедшего Штефана, сказала Мира.

– Боюсь, эта идея не понравилась бы моим предкам, – усмехнулся он.

– Предки... – в голосе Бранимиры послышалось пренебрежение. – Ушедшим нет разницы, что станется после них. Они давно уже уплыли по водам забвения и не помнят ни своего прошлого, ни своих потомков.

– Арны верят в иное посмертие. Впрочем, не думаю, что тебе это интересно, – ответил Штефан, и увидел, как по лицу Бранимиры пробежала тень.

Все-таки обиделась. Не смирилась с его отказом. Не привыкла к тому, что кто-то может выскользнуть из-под ее чар.

– Безоблачной дороги, Мира, – решил он закончить затянувшееся прощание.

– Береги себя, Штефан, – холодно улыбнулась девушка, опираясь на его руку, чтобы подняться в карету, и ему почудился в ее словах намек.

– И ты, Мири, – невольно сорвалось с губ то имя, которым он называл ее очень редко, только в самые жаркие и безумные ночи, когда между их телами полыхал пожар. И зеркальная чернота глаз вдруг дрогнула и пошла трещинами, обнажив живые эмоции, плеснулась ему навстречу отчаянным желанием, горечью, обидой и… страхом. Бранимира боялась – за него ли, за себя – он не знал, но ощутил на языке вкус полыни, и ему стало не по себе.

– Не дай себя убить, любимый, – еле слышно, одними губами, прошептала Бранимира, глядя на него так, словно прощалась навсегда.

И он ощутил, как дрогнула под его пальцами хрупкая рука.

– Кто, Мири? – задержав ее в своей, спросил он, и по тому, каким взглядом Бранимира посмотрела на своего провожатого, понял, что она ничего не скажет. – Император? – тихо уточнил он. Девушка отрицательно качнула головой. – Советник? – снова нет. – Свард?

Мира быстро опустила ресницы, а потом вновь посмотрела на него и качнулась вперед, обхватывая за шею, и он услышал едва различимый шепот: – Твои бывшие генералы не хотят видеть тебя в живых.

Теплые губы скользнули по его шее, и Бранимира поспешно скрылась в недрах кареты.

Та тронулась с места, колеса загрохотали по двору, а он стоял и смотрел ей вслед, сам не понимая, что чувствует. Что заставило Миру предупредить его? И стоит ли верить ее словам или это виртуозно слитая дезинформация?

– Ваше сиятельство, во сколько обед подавать? – отвлек его от размышлений негромкий вопрос.

Самира. Новая домоправительница. Женщина старательная, но опыта у нее пока мало, а потому она постоянно перестраховывается и делает ошибки. Вот и сейчас, прибежала к нему с простым вопросом вместо того, чтобы самой принять решение. И дрожит вся, боится, в глаза не смотрит. Штефан невольно вспомнил столичный особняк. Вот уж где прислуга знала свои обязанности и умела быть незаметной. И сущности его не опасалась.

– Я не буду обедать, – отказался он, решив, что нет смысла тянуть с отъездом.

В глазах стоящей напротив женщины мелькнуло облегчение.

– Хорошо, милорд, – поклонилась Самира и тут же сбежала.

Штефан не мог иначе назвать ее поспешный уход. Зверь раздраженно заскребся внутри, и он усмехнулся. Бедный зверюга… Не любит он чужой страх. Не выносит.

Штефан посмотрел, как закрываются ворота и пошел искать Бранко, чтобы дать остающемуся за главного другу последние наставления.

Шел третий день его путешествия. Вчера он задержался в Броде, чтобы познакомиться с наместником, и сейчас обдумывал то, о чем они с Леонардом Сторцо говорили за закрытыми дверями кабинета. «Буду честен, Ваше сиятельство, – речь наместника была неторопливой, обстоятельной, да и сам Сторцо казался человеком, который привык обдумывать каждое свое слово. – Ко мне приходили некие люди… – Леонард не договорил, но Штефан понял, о ком идет речь. – Они убеждали меня саботировать ваши приказы и намекали, что в скором времени в Стобардской провинции будет совсем другой господар». Что ж, для Штефана это не было новостью. «Я отказался, – твердо глядя ему в глаза, сказал Сторцо, а потом поднялся из-за стола, хромая, подошел к шкафу, снял с полки древний свод стобардских законов и положил его на стол. «Примите клятву, господар, – крупная, привычная к мечу ладонь легла на темную кожу обложки. – Я, Леонард Урис Скорцо, клянусь своему повелителю в вечной верности и обещаю выполнить любую его волю. Пусть я умру лютой смертью, если нарушу этот обет». По старому обычаю наместник приложил правую ладонь ко лбу и к груди, встал на одно колено и поцеловал ему руку.

Штефан сам не ожидал, что древняя вассальная клятва может быть такой весомой и торжественной. И внутри что-то дрогнуло, отзываясь на неподдельное волнение, звучащее в низком голосе наместника Брода. Вспомнилось, с каким восторгом встречали его жители посещаемых им по пути городков и деревень, как толпились вокруг, желая притронуться хоть к краю его плаща, просили благословить детей, веря, что прикосновение господара способно наделить тех счастливым будущим.

– Ваше сиятельство, куда дальше-то? – поинтересовался Гойко, заставив его отвлечься от размышлений. – Вы вчера что-то насчет Крона говорили. Едем туда?

Да, он собирался навестить тот город, что дал имя его предкам, но сейчас, глядя на перекресток, от которого расходились три дороги, неожиданно засомневался. А не съездить ли сначала в Кравер? Новый лей, подаренный императором, жил своей, особенной жизнью, и было бы неплохо наведаться туда вот так, без предупреждения, посмотреть, чем приморский край дышит, послушать, что жители говорят, прикинуть обстановку. Он рассчитывал завернуть в Кравер в конце своей поездки, но, оказавшись перед каменным указателем, почувствовал желание все переиграть и отправиться к морю прямо сейчас.