Свободный - Лина Мур

– Это как? Что это означает? – шепчет Бёрдс.

– Это означает то, что ОН взял на себя всю вину и продемонстрировал очень важный аспект его симпатии к Ди. ОН понял все страхи нашего малыша и самоликвидировался, оставив Ди свободу и приличный гонорар, – усмехается Эдди.

– Ни черта себе. Но как такое быть может? Я понял всё иначе. Он там…

Я больше не слушаю. Отключаюсь от происходящего, вглядываясь в сухие слова, написанные на бумаге, и в голове начинает шуметь. Дуглас снова обошёл меня на два шага вперёд. Он уже изначально знал, что я откажу ему даже в шансе возобновить знакомство, поэтому подготовил деньги и документы ещё утром, чтобы передать их мне. Вероятно, он даже не планировал сюда приезжать, но сделал это… зачем? Посмотреть на меня? Убедить в чём-то? Но он не сказал ничего такого, чтобы я понял – он слышал меня. А оказывается, я такой придурок, напуганный псих, видящий во всех мужчинах своего врага. Конечно, это не умаляет того, что сделал Дуглас ранее и как вёл себя, но… есть сотня чёртовых «но».

– Мне надо идти, – шепчу, собирая деньги и бумаги обратно в конверт.

– Куда?

– Не знаю пока. Прогуляюсь. Подумать надо. И я верну ему всё до цента. Это неправильно. Я… не знаю, ничего не знаю. Пока.

– Ди!

Расталкиваю толпу. Несусь к выходу и, тяжело дыша, вылетаю на улицу. Алкоголь, вот же тварь, сильнее проникает в мою кровь, толкая в спину и требуя бежать дальше. Он вырывает из воспоминаний не те картинки: странные слова Дугласа, порой похожие на лекции; его размышления о жизни и вопросы о том, что другим было неинтересно; его прикосновения и страх за меня, когда я порезался; его руки, поглаживающие меня по лицу, чтобы привести в чувство от очередной панической атаки. И подобных моментов очень много. Слишком много, чтобы думать о Дугласе, как о насильнике. О жестоком и доминирующем козле. Это исчезает из памяти так же легко, как голова наполняется ненужными моментами. Цвет его галстуков. Он не любит макароны. Мёд ему нравится больше, чем джем. Он предпочитает холодные оттенки, а я ставил ему на стол свежие яркие цветы, отчего он постоянно кривился, но привык. Да мы, чёрт возьми, жили рядом друг с другом все эти три недели, как ненормальная пара. Я ждал его дома. Он приходил, и я заботился о нём. Я требовал у него не пить, и Дуглас шёл против своих желаний, выполняя мои. Он терпел меня и мои завихрения, как и я его. Мы приспосабливались друг к другу, и он ни разу не ударил меня. Орал, конечно, как идиот, но хранил внутри себя тайну, о которой боялся рассказать мне. Он боялся так же, как и я. Так кто из нас полный идиот? Думаю, оба.

Останавливаюсь у своего старого дома, в котором снимал квартиру, и пытаюсь отдышаться. Не знаю, почему пришёл сюда, но я здесь. А если пройти ещё немного, то окажусь рядом с домом Дугласа. Но надо остыть. Надо переждать время, пока меня не отпустит, и только в таком состоянии снова подумать над своими мыслями. Хотя… оборачиваюсь на центральный парк и кусаю губу. Нет, я немного пьян и не в том состоянии, чтобы встретиться с Дугласом. Это будет означать, что я напился для храбрости. Унизительно.

Но раз уж я здесь, то можно выгулять Ари и узнать, как он там, бедный, один. Снова нагадил, наверное. И теперь я чувствую вину ещё и за чужую брошенную собаку.

Поднимаюсь на четвёртый этаж и открываю дверь квартиры Сэм. Признаков того, что девушка была здесь, нет. Снова всё обосрано и обоссано.

– Чёрт, Ари, какой же ты засранец, – скулю я, а собака несётся ко мне с одной туфлей хозяйки.

Кривлюсь от вони и отодвигаюсь от пса, запрещая ему приближаться ко мне. Тащу его в ванну и мою, сняв красивую рубашку Эдди и кривясь от воды, летящей во все стороны. В опьянённом состоянии я не чувствую усталости, поэтому принимаюсь за уборку. Сэм попросту забыла об Ари и вряд ли волнуется о том, что у него закончилась еда, и он безумно голоден. Чёрт, вот мы с ним неудачники. Никому не нужны в этом мире. Все нас пытаются приручить, а затем забывают.

Зевая, выхожу с Ари на улицу и привычным маршрутом иду на площадку. Но то ли у меня слишком обострены чувства сейчас, то ли я параноик, но слышу, как шуршит листва позади, а я снова один, не считая пса, на этой облюбованной мной, безлюдной тропинке. Останавливаясь, удерживаю Ари и оборачиваюсь.

– Дуглас? – сглатывая, зову я. Никакого ответа.

Мне, возможно, показалось. Я пьян, хочу спать, и в моей голове бардак. Так что вполне могу придумать новое преследование, ведь Дуглас так уже делал.

Мы доходим до площадки, и я сажусь на лавочку, отпуская Ари побегать. Подпираю подбородок рукой, снова зевая, и смотрю перед собой. Всё, мои мысли закончились. Полноценно заснули в голове, в которой только пустота. Но обострённое чувство пристального внимания не покидает меня. Мне кажется, что кто-то смотрит на меня. Это глупо, знаю, но всё равно оборачиваюсь и осматриваю зелёные лужайки, но там никого нет. Да и на площадке сегодня тоже никого нет, слишком поздно для прогулок.

– Дуглас, если это ты, то… нам надо поговорить. Я не в самом лучшем виде и состоянии. Я выпил, представляешь? Я, и выпил. Это не для храбрости. Не подумай, что я пью и обманывал тебя. Я ненавижу алкоголь, но ты ушёл, и я… мне так больно было. Какой же я придурок, разговариваю сам с собой, – шумно вздыхая, отворачиваюсь и наблюдаю за Арахисом, носящимся по площадке.

Какое будущее у таких, как я? У геев? Обычное. Если повезёт, то мы встречаем любимого мужчину, с которым идём дальше по жизни. Не всегда в наших парах есть место для детей. Не все хотят их и ищут способ усыновить, найти суррогатных матерей или, вообще, думать о таком. Да, я люблю детей и собак, и кошек, и попугаев… В общем, я родился вот таким слабым. Морально слабым против плохого. Я не могу мириться с подобным и зачастую прощаю тех, кто этого не заслуживает. Так что для меня будущее – пустота. Я вряд ли найду мужчину, которому бы снова смог поверить. Я буду бежать от своих чувств и бояться их. Однажды увидев смерть, всеми силами будешь пытаться не возвращаться на место преступления, чтобы тебя не вычислили и не убили. Так и в отношениях. Они и есть самое жуткое место преступления, где один человек становится жертвой любви, а другой – насильником, подавляющим любое сопротивление. И я знаю, что не всегда так бывает. Я видел иное, но у меня вот так, и пока это не изменилось.

Пока я сижу на лавке и немного дремлю, проходит уже достаточно времени. Ари толкает меня носом в колено, и ладонь, поддерживающая голову, падает. Распахиваю глаза и чмокаю губами. Больше никогда никакого пива.

– Я понял, идём. Покормим тебя, и я пойду к Эдди, иначе соблазнительные мысли в виде конверта в моём кармане, меня уничтожат. Прости, Ари, что забыл о тебе, но жизнь моя стала просто задницей. – Треплю собаку по холке и, уворачиваясь от его языка, одеваю ему намордник.

Осматриваю площадку и прибираю за Ари, выбрасывая пакеты в мусорный бак. Мы идём обратно той же дорогой, и, клянусь, что чувство, будто за мной наблюдают, не исчезает. И может быть, это мои шаги создают эффект эха, но кажется, что за мной идут.