Дочь лодочника - Энди Дэвидсон

– Черт.

Он качнул головой, затем выпрямился и вспомнил о сигарете между губами, которую так и не зажег. Проделал всю необходимую рутину, чтобы зажечь третью спичку – последнюю в коробке. Запалил сигарету. Швырнул коробок в мальчика. Левой рукой нашарил пустую бутылку, а когда нашел ее – встал на четвереньки, хрипя и влажно кашляя.

Наконец Риддл поднялся. Взял бутылку сперва за нижнюю часть, затем, не сводя глаз с мальчика, перевернул ее в руке, ухватив за горлышко. И, указав пальцем, произнес:

– Я тебя знаю. Ты мертв. Я видел, как тебя отсюда уносили, когда ты был совсем мал.

Риддл услышал, как что-то влажно барабанит по земле. И поверх устойчивой вони мальчика и едкого духа самих растений почуял еще один запах – мочи.

Констебль вяло моргнул.

– Может, ты и не умер, – сказал он. – Что ж эта ведьма сделала, оставила тебя? – Он вспомнил, что некоторые старожилы, часто бывавшие в Гнезде, говорили о Миранде Крабтри, спустя месяцы и годы после того, как исчез Хирам. Ее воспитывала старая ведьма, учила черным искусствам. – Миранда Крабтри, – проговорил констебль, следя за мальчиком, чьи глаза обратились к Риддлу, едва он услышал это имя.

– О, – сказал Риддл, – понимаю.

Он потянулся к поясу за спиной и, после продолжительного затруднения, сумел отстегнуть наручники. Подвесил их на пальцах одной руки, тогда как во второй держал бутылку. Неловко двинулся вперед и полез под стол. Мальчик стал царапаться по-кошачьи, но огромные руки констебля ухватили его за лодыжку, потом за бедро, и удержали его.

– Ладно, давай, – сказал он. – Иди сюда. Выходи. Выходи, сынок.

Риддл надел один наручник мальчику на запястье, после чего защелкнул второй вокруг металлической трубы, которая была ввинчена в кирпичную стену и оканчивалась где-то в другом месте в виде водопроводного крана.

– Не знаю, как ты сюда попал, но, поверь мне на слово, парень, ты отсюда никуда не уйдешь.

Риддл замахнулся бутылкой виски, и мальчик выставил свободную руку, чтобы закрыться от удара. Бутылка глухо звякнула, но не разбилась. Мальчик, зажмурившись и стиснув зубы от боли и ужаса, поник и прижал руку к телу.

Риддл заметил на гончарном столе пару кованых садовых ножниц. Бросил бутылку и взял их.

– Давай посмотрим на твои карие глазенки, – проговорил он.

Девочка выжимала воду из губки, чтобы намылить старому пастору спину, осторожно, чтобы не дотронуться до его обнаженной плоти рукой – «никогда больше не трону его, если смогу», – когда что-то твердое и невидимое ударило ее по левой руке. Она отлетела назад, поскользнулась на влажной плитке и упала на спину. Ошеломленная, со жгучей болью в руке, она лежала, уставившись в высокий решетчатый потолок, где между досок выползала черная плесень.

Встревоженный ее падением, старик выскочил из ванны.

«Мальчик. Он жив. Кто-то его обижает, но он жив».

«Он напуган, очень напуган, происходит что-то ужасное…»

Она закрыла глаза, сосредоточившись на боли, разливающейся от ее руки – которая теперь стала рукой мальчика, в темноте сарая… его сарая? Нет, это не сарай, какое-то другое место, сырое и темное, оно недалеко, и там едкий влажный запах.

Пастор нависал над ней, голый, с него капала вода.

Она постаралась убраться дальше в ту темноту, отпрянув от протянутой руки старика.

«Миранда», – подумала она.

Держа Грейс, завернутую у нее на груди, Тейя пересекла лужайку между «домом-ружьем» и «Плимутом». Под мышкой она несла тяжелый чемодан и два толстых стеганых одеяла. Открыв заднюю пассажирскую дверь, она не смотрела на переднее сиденье. Там был ужас – засохшая кровь и ошметки плоти; некогда белый винил покрылся красной коркой. Тейя расстелила одно одеяло на заднем сиденье и положила на него завернутого раздраженного ребенка. Потом взяла другое, сложив пополам, и расстелила на переднем.

Снова хлынул пронизывающий дождь.

Она пошарила в кармане, вставила ключ в багажник и открыла его.

Она ахнула.

Внутри лежал заместитель констебля, превратившийся в багровое месиво.

Тейя почувствовала, как у нее начали дрожать руки, угрожая распространиться по ногам, по позвоночнику, к зубам. Она стиснула зубы и, склонившись над багажником, взяла заместителя за ботинок и попыталась вытащить тело, но ботинок сорвался, и она завалилась на траву, тяжело приземлившись на зад. Отбросила ботинок в сторону. И уже хотела попробовать заново, когда услышала, как что-то разбилось в оранжерее.

Тейя увидела, что дверь распахнулась.

Она прислушалась, но уловила лишь размеренное пыхтение генератора.

Страх скрутил ее изнутри.

Она согнула длинную ногу заместителя, сунула обратно в багажник и захлопнула его. Села за руль, завела мотор и вывела машину на дорожку, припарковала на траве. И, оставив двигатель включенным, вошла в оранжерею.

Миранда проснулась в гамаке и увидела череп Хирама без челюсти, лежавший у нее на груди. Его глазницы были все в грязи. Ребра лежали вокруг нее, будто пытались утешить. Одежда на ней была сухая и жесткая, волосы спутались. В окно она видела, что снаружи было еще светло, небо заволокли быстро движущиеся облака, пока она спала. Маленький сарай сотрясался от грома.

– Мы приближаемся к концу, – произнес голос.

Миранда вздрогнула и увидела девочку: та сидела, скрестив ноги на полу в ее старой футболке и джинсах. Она читала книгу, которую взяла из кучи на полу и положила себе на колени.

Миранда вылезла из гамака, оставив на нем отцовские останки.

Девочка, не отрывая глаз от книги, перелистнула страницу.

– Я со старым пастором, он называет себя Отцом. Я помогаю ему готовиться. Но мне больше нравится здесь. Здесь хорошо.

Миранда на негнущихся ногах прошла к столу, прислонилась к нему. Кофейная банка с цветными карандашами опрокинулась и откатилась к краю стола, несколько карандашей упало на землю.

– Готовиться к чему? – вымолвила Миранда.

– К его ритуалу, – ответила девочка. – У тебя тоже есть ритуал. Кипяток. Ведьмин палец. – Она закрыла книгу и посмотрела в окно, где по стеклу застучали мелкие капли. – Люблю дождь, – сказала она.

– Я тоже, – сказала Миранда, но девочка продолжала говорить, будто не слышала ее.

– Кипяток, ведьмин палец. Банка, разбитая. Он достался курам.

– Кто достался? – В горле у Миранды совсем пересохло.

– Куры дерутся за него. Он был в банке, потому что его забрал лес и черви, и на этот раз зеленая дама все сберегла, сохранила в земле, как кости твоего папы, а в нужный час вернула старой ведьме. Лес забрал его, а зеленая дама вернула, так же как вернула старому пастору его бритву. Она сказала, что та ему нужна, и знала, что тебе будет нужно то, что в банке, и старая ведьма сохранила его в шкафу, но теперь он достался курам. Он был в банке, а банка разбилась, он достался курам. Банка разбита. Разбитая банка. Кипяток. Ведьмин палец. И кровь. Кровь и слова. Тебе нужно произнести слова…