Ничего, кроме личного - Лана Барсукова

вы с ума сошли? Вы понимаете, что в суде будут озвучены весьма странные подробности.

– Какие? – Взгляд Антона твердел с каждой минутой.

– Например, что ваша фирма была единственным претендентом на объект, а другие конкуренты были отсеяны по надуманным поводам.

– И что? Я тут при чем? Я подал документы и был допущен к торгам. Другие фирмы нет. По формальным основаниям. Где здесь мошенничество?

– Ваша фирма балансировала на грани банкротства, кредит вы не брали. Откуда у вас деньги на покупку элеватора? Согласитесь, суд задаст этот вопрос.

– Я на него честно отвечу. Чиновник федерального министерства, как вы его представили, Тихон Ерофеевич занял мне всю сумму в порядке частного займа. Я тоже приятелям одалживаю. Вот сосед по лестничной клетке у меня вечно до зарплаты занимает. Это противозаконно?

Адольф Абрамович откинулся на спинку стула и с восхищенным изумлением смотрел на Петухова. Значит, он не хочет выходить из здания суда свободным и нищим. Он намерен идти ва-банк. Выиграть элеватор. И готов поставить на кон свою свободу.

– Скажу честно, вы мне симпатичны. Но должен огорчить. Есть еще кое-какие обстоятельства, о которых вы не в курсе.

– Какие же? – Было видно, как Петухов напрягся.

«Не железный ты! Из такого же мяса, что и все», – подумал адвокат.

– Был странный человек, сослуживец Тихона Ерофеевича. Что там между ними произошло, не мне судить, но он только и делал, что подшивал в особую папочку документы, свидетельствующие о всемерной заботе чиновника о вашем элеваторе. Все действия были по отдельности законными, а вот вместе они весьма красноречиво говорят о заинтересованности Тихона Ерофеевича в благоденствии элеватора. Добавьте то, что чиновник прокредитовал вас и разогнал всех конкурентов. Увы, суд однозначно примет версию мошенничества. У нас нет шансов выстроить иную версию защиты, чем покаянное признание. Я думаю, что смогу решить вопрос об условном сроке.

Антон Петухов потер свой длинный нос, на лице читались следы внутренней борьбы. «Вот и все! Увы, полет гордой птицы был красив, но не долог», – Адольф Абрамович в предчувствии победы всегда ощущал тягу к высокопарности.

– Мне надо подумать, – сказал Петухов.

Он отвернулся от адвоката вполоборота, чтобы легче думалось. Адольф Абрамович разглядывал его профиль и отмечал, что Антон по-своему красив. На любителя, конечно. Нос напоминает клюв коршуна.

Что-то дерзкое и волевое прорезалось в лице подзащитного. Он повернулся к адвокату и сказал с видом, словно отдает распоряжение.

– Адольф Абрамович, мы меняем линию защиты. Полностью.

– Интересно, – только и смог вымолвить адвокат.

– Вы правы, ни один суд не поверит, что при таком стечении обстоятельств между нами не было сговора. Слишком очевидна вовлеченность чиновника в бизнес. Его патронаж и забота. С этим спорить бессмысленно.

– И я о том же.

– Но мы можем разыграть другую карту.

– Какую же?

– Любовь.

Адольф Абрамович чуть не упал со стула.

– Вы хотите сказать, что Тихон Ерофеевич влюбился в вашу жену и потому помогал вам? Вы меня простите, но в этот бред не поверит ни один суд. Во-первых, это какое-то юродивое благородство. Во-вторых, еще раз простите великодушно, Антон, но я видел фотографию вашей жены, к тому же матери четырех детей… Это полный бред!

– Бред то, что вы сейчас себе придумали. – Было видно, что Антон слегка обиделся за жену. – Я не имел в виду любовь к моей жене.

– Тогда я вообще не улавливаю вашу мысль.

Антон замолчал, он крутил в голове какие-то шарады, и адвокату стало обидно, что его не посвящают в эту игру ума. Он привык к беспомощности подзащитных. Антон Петухов явно был особым экземпляром.

Наконец он что-то решил для себя и сказал:

– Наша линия будет такова. Тихон Ерофеевич был геем. Что, кстати, абсолютная правда. Он влюбился в меня. И все его действия были продиктованы этим чувством. В этом случае мы имеем не мошеннический сговор, а фаворитизм. Он помогал любимому мужчине. Абсолютно безвозмездно. Точка.

Адольф Абрамович сидел, оглушенный таким поворотом. Он забыл, когда последний раз так удивлялся. Но сквозь потрясение пробивалось профессиональное оценивание ситуации: «А что? Это может сработать! Тем более что сейчас проблема сексуальных меньшинств в тренде».

– Так он действительно был геем? Это кто-то может подтвердить?

– Любой, кто близко знал его. Спросите сестру, сослуживцев.

– И он был в вас влюблен?

– Нет, конечно. – Антон впервые рассмеялся. – Но мы твердо будем стоять на версии любви. Безответной и всепоглощающей любви. Опровергнуть это невозможно.

– Тогда позвольте еще один вопрос. В суде, даже не сомневайтесь, его вам зададут. У вас была с ним связь?

– Какая?

– Сексуальная.

– Конечно, нет, я натурал, как это сейчас называется.

Адольф Абрамович соображал. Впервые он соображал медленнее своего подзащитного.

– И вот еще что я хочу вам сказать, – вклинился в его размышления Петухов. – Адольф Абрамович, меня не устраивает свобода без элеватора. Примите это во внимание. Такой вариант мы даже не обсуждаем. Элеватор – это мой бизнес, моя жизнь, моя душа, если хотите. За схему с покаянным признанием мошенничества я вам платить не буду. Ни рубля. Ни копейки. Только за линию любви. Никакого мошеннического сговора. Только чистая и безответная любовь чиновника к бизнесмену. Если вы готовы придерживаться этой линии, я вас нанимаю. В противном случае приношу извинения за беспокойство.

В эту минуту Петухов стал почти красив. Он говорил уверенно, слова получались увесистыми, как полные пригоршни зерна на его чертовом элеваторе.

«Твою ж мать! И этого человека какой-то Тихон Ерофеевич пытался поставить раком? А может, он и вправду любил его? Господи, какой бред я несу!»

Адольф Абрамович не стал говорить подобающую в переговорах фразу «Мне надо подумать». Он сказал короче:

– Я согласен.

Они пожали руки.

– Вот еще, – на прощание сказал адвокат, – эта версия должна быть полной неожиданностью для прокурора. Нужен оглушительный эффект в суде. Вы меня поняли?

– Вы про то, чтобы я не делился любовной лирикой со следователем? – ухмыльнулся Антон. – Обижаете. Мне достался некий Александр Игоревич, довольно быдловатый тип, он совсем не подходит для обсуждения светлого чувства.

«Он еще и шутит. Зная Санька, можно себе представить, каково приходится Петухову. Его ж через колено ломают», – подумал Адольф Абрамович, чувствуя, как растет градус уважения к подзащитному.

Он застеснялся этого чувства и поспешно вызвал конвой. Петухова увели в камеру.

Адольф Абрамович собирал бумаги и думал о том, как меняет человека дело, которому он служит. Наверняка Тихон Ерофеевич не был дураком и тщательно выбирал партнера для мошенничества. Неужели пара лет реального бизнеса может так изменить человека?

Наверное, бизнес бизнесу рознь. Есть торговля воздухом. Такой бизнес шлифует манеру держаться и речевые приемы. Это шлифовка понтов. А есть бизнес, где гулкие склады и громкие машины, тонны и цистерны, гектары и киловатты, где бригадиры держат нервы рабочих в своих заскорузлых руках. Где нужно сдюжить и создать то, что кому-то реально нужно, а не засорять мир виртуальным барахлом.