А дальше – море - Лора Спенс-Эш

желала новое кольцо, и он поехал на Саммер-стрит и купил ей баснословно дорогой бриллиант. Нэнси всегда считала это довольно вульгарным. Сама она предпочитала цветные камни – сапфиры, изумруды, рубины.

Интересно, что будет дальше с этими украшениями. Золотые цепочки, крупные серьги, даже бриллиантовая тиара. Про серьги она даже помнила одну историю: когда ее мать была маленькой, в доме начался пожар, и горничная выбросила драгоценности в окно. Дом сгорел дотла. Слуги целый день потом ползали на четвереньках, выискивая украшения среди обгоревших остатков стекла. И эти серьги – одна из немногих вещей, которые уцелели.

Нэнси отыскала наконец кольцо с изумрудом, уютно угнездившееся в бархатной коробочке. Попробовала примерить его на безымянный палец правой руки, но кольцо оказалось мало, тогда она надела его на мизинец и отодвинула руку, любуясь. Кабошон, идеальный овал, окруженный крошечными бриллиантами. Достаточно заметными, но не слишком демонстративными. Ее собственное обручальное кольцо – с сапфиром. Итан переделал перстень своей бабушки. Кольцо с ней так долго, что она уже не может представить своей руки без него. Даже снять уже не получится. Кольцо словно вросло в палец. Забавная штука, эти обручальные кольца. Способ во всеуслышание заявить о своем статусе. Итан всегда носил свое, выполненное в том же стиле, что и у нее. И Нэнси этим гордилась. Многие из мужей ее подруг и сестер никогда не носили обручальных колец.

За ужином она вынула коробочку с кольцом из кармана фартука, положила на стол и аккуратно, указательным пальцем, придвинула к Джеральду:

– Я подумала, тебе это может пригодиться.

Джеральд посмотрел на коробочку, открывать не спешил, даже не прикоснулся к ней.

– Мама…

О, ей знаком этот тон. Точь-в-точь как у Уильяма. Никогда не думала, что ей надоест слышать это слово, но как же оно раздражает, когда его произносят с такой интонацией.

– Мы не… – Джеральд замолчал, уткнувшись взглядом в тарелку. Потом поднял голову и посмотрел матери в глаза.

Как же ей нравится его лицо. Чем старше он становится, тем больше похож на Итана. Он даже забрал себе несколько отцовских галстуков-бабочек. Нэнси боялась, что однажды ошибется и назовет его не тем именем.

– Она чудесная, мама, – заговорил наконец Джеральд. – И я люблю ее, да. И думаю, что она тоже меня любит. Но я пока не готов. И не знаю, готова ли она.

– Но, Джеральд, – Нэнси понадеялась, что голос звучит достаточно твердо, без этих ноющих ноток, – тебе тридцать один год. Ты должен взрослеть. Разве ты не хочешь иметь семью?

Он отложил вилку, вытер салфеткой губы.

– Хочу. Но не сейчас.

Джеральд взял еще кусочек цыпленка. Нэнси вздохнула. Как же легко было, когда все они были маленькими. Эту часть материнства она любила больше всего: утолять любые горести. Кто-нибудь разбил коленку, и ты печешь шоколадное печенье, и вот уже все в мире встало на свои места. Но дети растут, и все меняется.

– Я просто не хочу, чтобы ты упустил свой шанс.

– Мам, – опять это тон, – перестань, пожалуйста. Если я решу, что хочу сделать ей предложение, я тебе сообщу, ладно?

Нэнси открыла было рот, но он, потянувшись через стол, нежно прижал палец к ее губам.

– Хватит. Давай так: я возьму кольцо и буду его хранить. Когда придет время, у меня все уже будет готово. Годится такой план?

Это, конечно, не то, чего ей хотелось, но пускай хотя бы так. Она кивнула.

– Ты не хочешь хотя бы взглянуть? – предложила она. – Вдруг тебе не понравится?

– Конечно. – Он открыл коробочку. – На мой взгляд, оно прекрасно.

Джеральд захлопнул крышку, закончив разговор, и они несколько минут сидели молча, доедая ужин. За окном поднялся ветер, один из ставней стукнул о стену, еще и еще.

– Надо бы починить, – сказал Джеральд. – И на выходных хочу прочистить все водостоки. Скоро выпадет первый снег.

Нэнси улыбнулась, нежно похлопала сына по руке. Как она могла допустить, что их отношения превратились вот в такое безобразие? Он не должен нянчиться с ней. Нужно нанять мастера. А мальчик должен жить своей жизнью.

– Как мне повезло, – произнесла она вслух. – Что бы я без тебя делала?

Беатрис

В первое Рождество после своего возвращения, Рождество 1945-го, Беатрис купила подарки для всех Грегори и отправила посылку в Америку в начале декабря, рассчитывая, что времени достаточно. Но миссис Джи написала, что посылка пришла в середине февраля и выглядела так, словно совершила кругосветное путешествие. Половина подарков пропала, коробку вскрывали и вновь запечатывали множество раз. Когда подошло следующее Рождество, Беатрис все обдумала, даже купила кое-что, но в итоге ограничилась открыткой.

В этом году, семнадцать лет спустя, она добавила Грегори в свой рождественский список. Вести от Джеральда поступали раз в пару месяцев. В последнем письме он сообщал, что миссис Джи все еще беспокоит нога после падения, и для нее Беатрис нашла в антикварной лавке старинную трость с гравировкой – изящный цветочный орнамент. Джеральду – шахматы для его школьного кабинета. Он организовал шахматный клуб и мечтал, чтобы мальчики заглядывали поиграть в любое время, когда им захочется.

Больше всего ей хотелось отправить подарок Уильяму, хотя написать записку для него было очень непросто. В июле, когда они с мамой были в Нью-Йорке, она ходила на бейсбольный матч. Когда Роберт подкинул эту мысль, Беатрис не была уверена, что так уж хочет попасть на матч «Янки», но все же попросила туристического агента посмотреть расписание игр, а когда узнала, что в конце июля в Нью-Йорке будут играть «Ред Сокс» и матч состоится днем, начала планировать поездку именно на это время. И даже уговорила маму сходить вместе. Стоял чудный летний день, и когда они вышли из темного перехода к трибунам и перед ними открылся залитый светом шумный стадион, а над ним синий купол неба, даже мама онемела.

Поездка выдалась нелегкой. Мама старалась, но Нью-Йорк ей не понравился. Слишком уж шумный и грязный, и люди нахальные, да еще говорят не разбери как. Когда они находились в помещении – музей, театр, отель, – все было неплохо, но стоило выйти наружу, и тут же начинался кошмар. А Беатрис постоянно рвалась именно наружу, гулять, гулять и гулять. Ее не устраивали метро, такси или автобус. Ей хотелось ходить пешком, пока не станет частью этого города, пока ноги не откажут.

Они отыскали свои места на верхней трибуне, уселись.

– Хот-дог? – предложила Беатрис, и мама скривилась:

– Какая гадость.

Но потом все же съела половину сосиски у Беатрис.

– Недурно, – неохотно проворчала она.

«Ред Сокс» побеждали «Янки», к огромному