1918-й год на Востоке России - Коллектив авторов -- История

не имелось достаточно сил. Белые отходили и по правому берегу Волги к Сызрани. Немного не доходя до нее, под деревней Ореховкой, полковник Махин, собрав все свои последние силы, сделал последнюю попытку и дал шедшим по его пятам красным бой, который продолжался три дня. Среди черных дней белых на мгновение блеснул яркий свет — красные были разбиты. Части полковника Махина перешли в наступление, и их разъезды были опять под Хвалынском, но было поздно и не нужно. Со стороны Сызрани и Самары шли дурные вести. Белые везде отступали. Этим городам, лежавшим в тылу у Махина, создавалась угроза быть в любой момент захваченными быстро наступавшими красными, а отряду Махина быть совершенно отрезанным от своих. Невзирая на так дорого доставшийся успех, пришлось спешно отходить к Сызрани. Все рушилось. Боевой дух отряда стал угасать.

Когда подошли к Сызрани, из нее уже все спешно эвакуировалось. Красные стояли почти у всех дверей города. Сопротивляться им никто особенно не пытался. Все старались поскорей перебраться на самарскую сторону Волги. В Батраках на железнодорожном мосту через Волгу творилось что-то невероятное. Бесконечной вереницей по нему шли эшелоны вперемежку с обозами воинских частей, беженскими повозками и батареями артиллерии белых. Все это плелось черепашьим шагом с надеждой поскорее куда-нибудь уйти от надвигавшегося красного ужаса. Большинство начальников растеряли свои части и почти все были предоставлены самим себе. Только справа от железнодорожного моста, недалеко от станции Батраки, на самом высоком берегу реки Волги, еще стояла на позиции, стараясь прикрыть всеобщий отход, 2-я батарея 2-й Сызранской стрелковой дивизии, поставив свои пушки дулами в разные стороны и не зная, куда стрелять. Везде были красные. И немного правее батареи находился Башкирский полк белых, кажется единственная часть, остававшаяся еще в арьергарде. Подошедшие части отряда Махина, влившись в этот хаос, с ним смешались и почти растворились в нем.

Артиллерия красных, пытаясь задержать спешивших поскорее убраться белых, обстреливала подступы к мосту. От их снарядов загорелись большие штабеля дров, сложенных по обе стороны станции Батраки, освещая как днем картину исхода. 2-я Сызранская батарея, дождавшись, когда мало кто уже оставался на этом берегу, тоже снялась со своей позиции и подошла к мосту, который теперь находился под обстрелом красной артиллерии, но перейти по нему с пушками уже не представлялось возможным. На нем получился затор. У какой-то самарской батареи на самой середине моста провалились между рельс орудие с передком и так крепко застряли, что вытащить их быстро не было никаких сил, да и было всем некогда — все спешили скорее перейти на другую сторону реки.

Испортив свои орудия, сняв с них замки и панорамы, чины 1-й Сызранской батареи, медленно обходя сбоку застрявшие на мосту поезда, из вагонов которых в панике выскакивали и бежали беженцы, благополучно перешли на другую сторону Волги. Среди беженцев от рвавшихся над мостом шрапнелей противника было много убитых и раненых, на которых мало кто обращал внимание, оставляя их без всякого присмотра. На другой стороне реки тоже не было никакого порядка. Первое, что бросилось в глаза батарейцам, это одиноко стоявшие на позиции, слева от моста, брошенные своей прислугой четыре вполне исправные 42-линейные дальнобойные пушки. Куда девались чины этой батареи, никому не было известно. Немного позднее все же нашлись сердобольные люди и эти пушки, но, кажется, только две, были погружены на платформу и доставлены в Самару. Проходя мимо железнодорожной станции в Самаре, я видел платформу, на которой, разукрашенные черепами и надписями «С нами Бог и атаман», красовались эти две пушки. Как они попали к анненковцам — никто не знал. Поговаривали, что они отцепили их от какого-то эшелона.

Остававшийся в арьергарде Башкирский полк не успел вовремя подойти к мосту, был от него отрезан красными и прижат к берегу Волги. Пытаясь переправиться, кто на чем, через реку, весь погиб. Рано утром 4 октября саперами были взорваны два пролета моста, и белые наконец оторвались от наседавшего со стороны Сызрани противника. Но и на самарской стороне Волги положение перебравшихся туда было не из блестящих. Со стороны Николаевского уезда сильно нажимали части красного полководца Чапаева, старавшиеся выйти к железной дороге и отрезать белых от Самары. Слева от полотна доносилась артиллерийская канонада, там, вероятно, все еще находились кое-какие воинские части белых, пытавшиеся сдержать порыв Чапаева. Ему несколько раз удавалось прорваться, и он доходил почти до лини железной дороги, но был отбит чехами и белыми, не успевшими еще окончательно потерять способность воевать в общей неразберихе. На станции Ивщенково, лежавшей на пути отступавших, вспыхнуло восстание, поднятое рабочими находившегося там завода взрывчатых веществ, решивших не пропустить белых, но было быстро потушено подоспевшими чехами.

Невзирая на все встречавшиеся на пути препятствия и отсутствие всякого порядка, отошедшим от Сызрани воинским частям и беженцам удалось, почти всем, добраться до Самары, в которой снаружи все еще пока было спокойно. Но все знали, что и ее участь решена. Защищать ее от наседавших со всех направлений красных было некому. Шла спешная эвакуация — вывозили главным образом золотой запас, взятый отрядом полковника Каппеля под Казанью, и всевозможные тыловые управления и учреждения с присосавшейся к ним публикой.

Когда, за день до окончательной сдачи Самары, я случайно утром забежал на вокзал, то он до отказа был набит ждавшими очереди погрузки в эшелоны. Что меня немножко поразило, в этой толчее было много не старого мужского населения города Самары и среди них немало молодых военных. Управление 1-го отдельного Самарского артиллерийского дивизиона, к которому принадлежала 2-я Самарская батарея, покинуло Самару и пошло походным порядком в сторону станции Кинель в 11 часов вечера 7 октября. В городе еще оставались кое-какие воинские части белых, но на улицах уже можно было встретить разгуливавших с красными бантами господ. На них никто не обращал никакого внимания.

Сильно потрепанные, но сумевшие привести себя в порядок, никем не поддержанные воинские части Народной армии уходили с Волги походным порядком на восток, только материальная часть ее артиллерии (и то не вся) была погружена в поезда. Шли медленно с арьергардными боями по двум железнодорожным направлениям — на Уфу и на Оренбург. На Волге все было кончено. Если бы все те находившиеся в поездах, спешившие на восток укрыться от красного ига в дебрях Сибири случайно повернули на запад, то совсем неожиданно белые могли бы очутиться в Москве.

В. Лебедев[40]

Борьба русской демократии против большевиков[41]

К концу