1918-й год на Востоке России - Коллектив авторов -- История

честности у тех, кто шел в такую трудную минуту в армию, собственно говоря, окруженную со всех сторон превосходящими большевистскими силами, не руководствуясь никакими корыстными мотивами, в то время как большевики буквально закупали совесть своих солдат бешеным жалованьем.

В армии вводилась строгая дисциплина, никаких комитетов и комиссаров, беспрекословное исполнение всех приказов и военно-полевой суд для не исполняющих таковых. 8 июня было положено начало формированию этой армии, а 15 июня она, совместно с ротой чехословаков, уже взяла с боем у противника город Ставрополь, и, таким образом, в распоряжении нового правительства был небольшой кусок Волги и возможность судоходства на ней.

С первых же дней формирования армии на Волге начала формироваться боевая флотилия, состоявшая из вооруженных буксиров. Буксиры эти вооружались как трехдюймовыми орудиями, так и пулеметами, причем и для тех и для других делались прикрытия, иногда бетонированные. Эти буксиры уже 15-го числа участвовали в боях при взятии Ставрополя.

Одновременно продолжалось движение чешских частей и войск новой армии, названной Народной армией, в смысле «народно-национальная», по всем направлениям к Уралу для соединения с уральским казачеством, по направлению к Бузулуку для соединения с оренбургским казачеством, к Оренбургу по направлению к Уфе для соединения с чешским эшелоном, бывшим восточнее Уфы, и по направлению к северу от Ставрополя для отражения большевистских сил, наступавших с севера. Таким образом, и формирование, и самые сильные бои происходили в одно и то же время. Числа 15–16-го большевики оставили город Сызрань под влиянием слухов о том, что чехословаки и Народная армия намерены двинуться на Сызрань. Советская власть в Сызрани, несмотря на громадное превосходство вооруженных сил, стала готовиться к эвакуации, и в одно прекрасное утро, в ничем не объяснимой панике, большевики сами покинули город. Правда, положение этой власти в Сызрани было очень тяжелое, ибо сызранские рабочие, особенно железнодорожники, были враждебно настроены по отношению к ней.

После того как благодаря настоянию рабочих сызранский Совет был принужден пропустить чехословаков за Сызрань, советская власть, состоявшая в буквальном смысле слова из уголовных элементов, решила отомстить рабочим, и 23 человека наиболее видных рабочих города Сызрани вместе с председателем профессиональных союзов и железнодорожного союза были заключены в тюрьму. Накануне своего внезапного ухода из Сызрани эти 23 человека были перевезены из тюрьмы в подвал винного склада — небольшое помещение, приблизительно 5 шагов в ширину и 5 шагов в длину, где они и были расстреляны. Ввиду того что советские солдаты отказались произвести это ничем не обоснованное убийство, председатель революционного совета Емельянов, комиссар юстиции Лазда, член революционного трибунала Контримович и член совета и комиссар Фролов вместе с двумя мадьярами стреляли в упор в этом небольшом подвальном помещении в кучку беззащитных людей. Шесть человек были или тяжело ранены, или случайно остались невредимыми под 17 свалившимися на них трупами их товарищей. Весьма понятно, какой ужас и какое озлобление вызвало это зверское убийство в рабочей среде, и поэтому, когда бежавшая советская власть попробовала вернуться в Сызрань, рабочие и железнодорожники вместе с населением города, вооружившись чем попало, вышли за стены города и дали такой жестокий отпор большевистским войскам, что те принуждены были отступить, а сами они немедленно послали делегацию в Самару, прося прислать представителей нового правительства и вооруженную помощь несчастному городу.

Правительство послало меня, прибывшего как раз 13-го числа в Самару в качестве своего представителя и военного ведомства, с неограниченными полномочиями как по гражданской, так и по военной части. Вместе с тем туда же было послано небольшое количество вооруженных сил, состоявших из роты чехословаков и двух рот Народной армии. Большего послать мы не могли, ибо приходилось сражаться, как я уже говорил выше, на нескольких направлениях. Сызранское население нас встретило необычайно радушно. Рабочие и состоятельные классы населения с готовностью несли пожертвования, — было ассигновано 550 тысяч на формирование Народной армии, — и записывались в добровольческие полки. Железнодорожниками также были образованы особые железнодорожные дружины, к несчастью мало устойчивые вследствие отсутствия организации и достаточного времени для правильной организации, ибо они были принуждены в то же время и драться. Сил, которыми мы располагали в Сызрани, настоящих дисциплинированных сил, было всего 400 человек, тогда как большевики выставили для обратного взятия во что бы то ни стало Сызрани 4 тысячи человек под командой знаменитого полковника Муравьева, того самого главнокомандующего всеми силами большевиков, который брал в свое время и уничтожал Одессу, Киев и другие города южной России и который стоял во главе всех большевистских войск во время Октябрьского переворота.

Большевистские войска, состоявшие под Сызранью главным образом из мадьяр, китайцев и латышей, с небольшим сравнительно количеством русских красноармейцев, были прекрасно вооружены артиллерией, чего у нас было очень мало. Поэтому, превосходя нас в 10 раз количеством вооруженной силы, они производили атаки на наши небольшие части, выставленные заставами на железных и грунтовых дорогах с таким расчетом, чтобы мешать большевикам бомбардировать тяжелой артиллерией город Сызрань. Вполне понятно, что, не имея подкрепления, эти части были постоянно охватываемы большевиками и мало-помалу под сильным артиллерийским огнем и натиском превосходящих сил были принуждены отступить к городу. Такое положение длилось приблизительно 14 дней и привело в состояние полного изнеможения наши части.

К этому времени у нас уже произошло соединение с оренбургским казачеством, имевшим свой собственный Орский и Актюбинский фронт, и с уральским казачеством, имевшим также свой собственный Уральский фронт, и таким образом образовался еще новый фронт, к югу от Самары, — Николаевский фронт, не говоря уже о фронте Ставропольском. К этому же времени пала Уфа. Падение ее произошло следующим образом: во главе всех большевистских сил города Уфы стоял подполковник Генерального штаба, оренбургский по происхождению, Махин, принявший от большевиков эту должность с разрешения Центрального комитета партии с.-p., с тем чтобы дезорганизовать советские войска и в нужный момент способствовать их поражению. Поэтому, когда чехи подошли к Уфе, Махин, вместе с набранным им штабом, дезорганизовав под конец всю защиту Уфы, скрылся, и большевистские войска оказались без какой бы то ни было команды и принуждены были уйти из Уфы, и неприступная цитадель, каковую представляла собой расположенная на горе и окруженная со всех сторон водой Уфа, пала без боя. Таким образом, в начале июля значительная часть заволжской территории освободилась от советской власти и вместе с тем образовалось несколько фронтов и несколько армий, требовавших объединения командования в одних руках.

Силы, которые боролись на освобожденной от большевиков территории, были следующие: Народная армия, чехословацкие части, оренбургское казачество и уральское казачество. В политическом отношении вся эта