Полый человек - Дэн Симмонс

Давай.

Бремен кивнул самому себе, превозмогая боль, а также вялость от обезболивающих препаратов. Он поедет на север, в сторону Чикаго, а потом – в Канаду, найдет место, где можно отдохнуть и прийти в себя… Место, где его не найдут ни полиция, ни люди Дона Леони. Он использует телепатические способности, чтобы ускользнуть от них и заработать денег… но не азартными играми… Больше никаких карт.

Телепат снова посмотрел на мальчика.

У тебя уже нет времени.

Есть. Это быстро. Даже не потребуется устанавливать полный контакт. Достаточно односторонней телепатической связи. Краткий контакт, даже несколько секунд – и он покажет умирающему мальчику мир света и звука. Подойдет к окну и посмотрит на машины внизу, на огни города, найдет взглядом звезду…

Бремен знал, что такое возможно, причем не только с Гейл, когда оно давалось без усилий, но и с любым восприимчивым человеком. А большинство людей откликались на целенаправленное воздействие, хотя Джереми не встречал никого, кроме Гейл, кто мог бы управлять своими скрытыми телепатическими способностями. Единственная трудность – добиться того, чтобы человек не осознал телепатический контакт, не понял, что это чужие мысли. Однажды, промучившись несколько дней в бесплодных попытках объяснить смысл простого дифференциального преобразования туго соображавшему студенту, Бремен прибегнул к помощи телепатии, после чего позволил юноше радоваться озарению, которое его посетило.

Но с этим ребенком можно ничего не опасаться. И никакого контента. Несколько общих сенсорных ощущений станут прощальным подарком от Джереми. Анонимным. Робби не узнает, кто поделился с ним этими образами.

Умирающий подросток вдруг затих, и это длилось мучительно долго, но затем похожие на храп звуки возобновились. Изо рта мальчика обильно текла слюна, и подушка под его щекой намокла.

Наконец Бремен решился и убрал ментальный щит. Торопись, патрульный Эверетт может пойти в уборную в любую минуту. Оказавшись без защиты, Джереми почувствовал, как в него хлынул мощный поток нейрошума со всего мира, словно вода в пробоину тонущего корабля.

Поморщившись, Бремен снова поднял щит. Уже давно он не позволял себе быть таким уязвимым. Конечно, чужие мысли все равно добирались до него, но без щита, подобного шерстяному одеялу, их громкость и интенсивность была почти невыносимой. Больничный нейрошум острыми лезвиями вонзился прямо в нежную ткань его измученного разума.

Скрипнув зубами от боли, Бремен попробовал еще раз. Он попытался отсечь широкий спектр нейрошума и сосредоточиться на той области, где рассчитывал найти сны Робби.

Ничего.

Растерявшись, Бремен даже подумал, что утратил способность фокусировать свой телепатический луч. Но потом он сосредоточился и уловил неотложную нужду патрульного Эверетта, спешившего в туалет, и фрагменты мыслей медсестры Тулли, которая сравнивала дозировку препаратов в списке доктора Ангстрема с розовыми листочками на подносе. Затем Джереми переключился на дежурную медсестру и увидел, что она читает роман – «Нужные вещи» Стивена Кинга. Ее глаза мучительно медленно перемещались по странице. Во рту появился приторный вкус вишневого леденца от кашля, который она сосала.

Покачав головой, Бремен пристально посмотрел на Робби. Астматическое дыхание мальчика наполняло пространство между ними зловонным туманом. Язык Робби, высунувшийся из раскрытого рта, был покрыт белым налетом. Джереми сузил настройку, сделав ее острой, как игла, а потом усилил и сфокусировал, словно лазерный луч.

Ничего.

Нет… Там что-то есть… но что?.. Отсутствие чего бы то ни было.

В поле нейрошума, в том месте, где должны были находиться сны Робби, зияла дыра. Бремен понял, что натолкнулся на самый сильный и изощренный ментальный щит из всех, с какими ему приходилось иметь дело. Даже ураган белого шума миз Морган не создавал такого прочного, непроницаемого барьера, и она никогда не могла скрыть присутствия своих мыслей. Мыслей же Робби просто не было.

На секунду Джереми растерялся, но потом понял причину этого явления. У Робби был поврежден мозг. Вероятно, целые его области оставались неактивными. Мальчик не получал важной информации от органов чувств, почти не взаимодействовал с окружающей средой, практически не имел доступа к волнам вероятности Вселенной и был лишен выбора, и поэтому его сознание – или то, что заменяло ему сознание, – обратилось внутрь. То, что Бремен сначала принял за мощный ментальный щит, было всего лишь прочным шаром замкнутости в себе, более прочным, чем при аутизме или кататонии. Робби был абсолютно одинок.

Джереми перевел дух и снова попробовал преодолеть барьер, на этот раз уже осторожнее, нащупывая границы фактического ментального щита, словно человек, в темноте бредущий вдоль шершавой стены. Где-то должен быть пролом.

И он был. Не столько пролом, сколько слабое место – один расшатанный камень.

Бремен теперь чувствовал биение скрытых за стеной мыслей, как пешеход по вибрации тротуара чувствует поезда метро глубоко под землей. Он сосредоточился, усиливая давление. Тонкая больничная рубашка взмокла от пота. Зрение и слух ослабли – на них просто не хватало сил. Это не страшно. Как только контакт будет установлен, он сможет расслабиться и медленно открыть каналы для зрительных образов и звуков.

Джереми почувствовал, как стена поддается – все еще пружинит, но уже начинает отступать под безжалостной мощью его воли. От напряжения на висках у него вздулись вены, лицо исказилось, а мышцы шеи свело судорогой. Стена прогнулась. Мысль Бремена, словно сокрушительный таран, обрушивалась на прочную, но вязкую дверь.

Она прогнулась еще больше…

В этот момент Джереми, казалось, мог силой мысли двигать предметы, крошить кирпичи и останавливать птиц в полете.

Ментальный щит продолжал гнуться. Бремен наклонился вперед, словно навстречу сильному ветру. Он не воспринимал ни нейрошум, ни окружающую обстановку, ни самого себя – осталась только сила воли.

И вдруг – прорыв, волна тепла, ощущение, что он падает. Бремен взмахнул руками и открыл рот, чтобы закричать…

Рта не было.

Кувыркаясь, Джереми падал во тьму, которая разверзлась не только в его сознании, но и под ногами, там, где секунду назад находился пол. На мгновение перед глазами мелькнула картина – его тело, бьющееся в ужасных конвульсиях, – а потом снова тьма.

Он падал в безмолвие.

Падал в пустоту.

Пустота.

Джереми внутри. Он летит сквозь слои медленных теплых потоков. Бесцветные вихри разлетаются от него во все стороны.

Черные сферы взрываются и ослепляют его. Водопады прикосновений, ручейки запахов, тихая нить равновесия на безмолвном ветру.

Бремена поддерживают тысячи невидимых рук – трогают, исследуют. Кончики пальцев касаются его губ, ладони скользят по груди, по животу, обхватывают пенис – бесстрастно, как на осмотре у врача, – и движутся дальше.