Когда поёт Флейта Любви - Анна Кривенко

за сердце. Из его горла вырвался подавленный болезненный стон, а дыхание сбилось, так что он начал хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Эта женщина была зеленоглазой и красивой… это была его мать. Мать, которую убил этот ковбой!

Хота шокировано замер, и всё внутри него словно взорвалось. София изрядно испугалась и схватила его за руку.

— Хота, что случилось? Хота, тебе плохо?

Но он не отвечал, а лишь тяжело дышал.

— Хота, Хота, не молчи? Твоя рана болит? Твое сердце болит?

София жутко испугалась. Она побледнела, затряслась и сжала его руку с такой силой, что Хота наконец-то очнулся, посмотрев на нее удивленным взглядом.

— Что с тобой? — немного смущенно пробормотал он, вглядываясь в мертвенно-бледное лицо Софии и не зная, что теперь с ней делать.

Услышав, что он, наконец-то, заговорил с ней, София задрожала сильнее и… неожиданно бросилась ему на шею, словно сошла с ума.

— Я подумала, что ты умираешь! Я так испугалась! — начала она говорить, всхлипывая. — Мне все равно, что ты думаешь обо мне, но я не хочу, чтобы ты умирал. Не хочу!

Хота замер, изумленный и ошарашенный тем, что девушка повисла на его шее и что она так сильно переживает о нем. Он не нашелся, что сказать, а просто сидел и не двигался, чувствуя, как она вся дрожит. Оттолкнуть ее и прекратить это? Просто вытерпеть и подождать, пока она успокоиться? А может, привлечь к себе в ответ и прошептать что-либо успокаивающее ей на ухо? Разум твердо заявлял, что первый вариант был самым благоразумным, но… неожиданно сильный эмоциональный всплеск, возникший где-то в глубине сердца, смел все доводы разума и дал команду его рукам тоже обнять ее и тихо прошептать:

— Со мной все хорошо, не плачь…

Когда София почувствовала его руки вокруг своей талии и услышала его тихий шепот, такой добродушный и такой нежный, она изумилась и перестала дрожать. Запоздало осознала, что она опять, ОПЯТЬ сотворила что-то очень неправильное, но… она никак не хотела сейчас отстраняться от него. Ни за что! Не в этот раз! И пусть считает ее распутницей, пусть! Пусть презирает ее, но она ни за что не отпустит его, потому что… возможно, они видятся с ним в последний раз! Им придется прямо сейчас расстаться, и это будет конец…

Появившаяся вдруг в ней дерзость немного затуманила здравый смысл. София отстранилась от него ровно настолько, чтобы увидеть вблизи смуглое красивое лицо. Заглянув в его пронзительные зеленые глаза, она твердо произнесла:

— Возможно, ты не поверишь мне, но я не распутная женщина. Возможно, я веду себя неправильно, но я ничего не могу поделать со своим сердцем. Ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты знал об этом. Ты скоро вернешься к своему народу, и я, возможно, тебя больше никогда не увижу, но… это впервые в моей жизни…

София замолчала, словно ища ответ в его глазах, а потом бесстыдно и дерзко потянулась к его губам. Поцелуй получился весьма неумелым, но Хота, не ожидавший подобного в этот момент, почувствовал острое ответное влечение. Его сердце непроизвольно заколотилось, и он тут же ответил на этот поцелуй, прижав девушку к своему телу и запустив пальцы в ее выпавшие из-под шляпы и растрепавшиеся волосы.

Ее губы показались ему сладостными, а от нахлынувших эмоций просто закружилась голова.

И только громкий крик сокола над головой заставил Хоту опомниться и отстраниться от Софии через уже через несколько мгновений.

Этот поцелуй безнадежен.

Им пора прощаться.

София, естественно, почувствовала жуткую неловкость, и ее щеки вспыхнули. Она молча опустила глаза, чувствуя в груди глухую тоску.

Наконец, Хота прервал молчание и ответил:

— Я не презираю тебя…

София дернулась и испуганно подняла на парня взгляд.

— Правда? — прошептала она и больше не нашла слов.

Хота утвердительно кивнул.

— Спасибо, — пробормотала она. — И прости… за то, что я сделала сейчас. Но… все, что я сказала — это правда…

Лицо Софии сильно покраснело еще больше.

Хота тоже смутился. Он не мог пока разобраться в своих чувствах, но эта девушка однозначно очень цепляла его, однако… их жизненные пути сегодня должны были разойтись навсегда.

Хота поднялся на ноги и серьезно проговорил:

— Тебе нужно возвращаться домой.

София слегка вздрогнула. Неужели этот момент наступил так быстро? Неужели пришло время им попрощаться?

София медленно поднялась на ноги. Хота подвел к ней коня и учтиво помог взобраться на него. Девушка чувствовала большую скорбь в душе. Все же не таким стремительным она представляла их расставание. Но все важные слова ею уже были сказаны, а повторять их снова было как-то стыдно.

— Ну ладно, — тихо проговорила София и подняла на Хоту печальные глаза, — прощай, Хота. Я… я никогда тебя не забуду!

И отвернувшись, чтобы скрыть слезы, она дернула вожжи. Однако Хота резко остановил лошадь.

— Подожди, — проговорил он, и лицо его выглядело взволнованным, — я… тоже хочу сказать…

Он замолчал, собираясь с мыслями и борясь со своей неловкостью. Открывать свои чувства ему приходилось впервые, и это было непросто. Но он не мог отпустить ее, вообще ничего не сказав.

— Я… не считаю тебя плохой, — наконец выдохнул он, — я считаю, что ты очень хорошая… Спасибо, что спасла мне жизнь. Я действительно очень благодарен и… я тоже никогда тебя не забуду…

Хота даже слегка улыбнулся, а София, не сумев спрятать заблестевшие глаза, улыбнулась ему в ответ. После этого она дернула за поводья, развернула лошадь и стремительно устремилась вперед, чувствуя, как ветер противно завывает в ушах.

Хота долго смотрел Софии вслед. Ему тоже отчего-то было очень тоскливо.

Парню пришлось приложить немалое усилие, чтобы отвлечься от мыслей о девушке, которую он скорее всего видел в своей жизни в последний раз.

Хотя тряхнул головой: пришло время думать о по-настоящему серьезных вещах. Во-первых, нужно отправиться на поиски Четана. Во-вторых, он вспомнил, что увиденный им ранее ковбой связан с трагедией из его прошлого.

Спасение Четана было, безоговорочно, в приоритете. Именно поэтому он направил лошадь в сторону городка, о котором упоминал Джордж Бернс. Со вторым пунктом он разберется позже…

Глава 12

Четан осторожно следил за лагерем мексиканцев из-за холма, оценивая количество людей и их оружие. Двадцать человек в широкополых шляпах были вооружены до зубов и сновали по лагерю, отпуская шуточки и без остановки выкуривая свои сигары. Лишь несколько часовых усердно оглядывали местность. Чуть в стороне, прямо на земле, сидела группа индейцев, связанных друг с другом крепкими