Жена чайного плантатора - Дайна Джеффрис

Гвен расправила плечи:

– И тебе лучше приготовиться. Лоуренс говорит, придется продать твою машину. Будем вместе пользоваться «даймлером»: Макгрегор, ты и я.

– Это нечестно. И ты все равно не водишь машину.

– Я научусь.

– Как?

– Ты мне покажешь. Лоуренс потерял из-за краха биржи все свои инвестиции. Твое содержание тоже будет урезано. Если мы рассчитываем выжить, всем придется затянуть пояса.

Гвен оставила Верити на гравийной дорожке, а сама направилась к дому, не сказав больше ни слова. Как только она оказалась под крышей, раздался удар грома. Гвен оглянулась через плечо и посмотрела наружу сквозь открытую дверь. Крупные капли отскакивали от земли, потоки дождя сливались в ручьи и текли по поверхности земли. Верити села в машину, завела мотор и умчалась вверх по холму.

В тот момент Гвен этого не понимала, но ее решение упредить разговор Лоуренса с сестрой об урезании содержания и необходимости продать машину оказалось неверным.

Они втроем сидели в гостиной за послеобеденным кофе, когда Лоуренс поднял эту тему. Верити изобразила, что она в шоке, заявила, мол, она только-только получила работу, о которой всю жизнь мечтала, – ухаживать за лошадьми в Нувара-Элии, потом опустилась на колени перед братом и обхватила руками его ноги.

– Мне нужна машина, понимаешь, – сказала она, глядя на него увлажнившимися глазами. – Мне придется каждый день разъезжать по конюшням. Лоуренс, пожалуйста! Это такой шанс для меня. Ты всегда говорил, что я должна заняться каким-нибудь стоящим делом, а теперь собираешься лишить меня этой возможности.

Верити опустила голову и заплакала, но Лоуренс отцепил от себя ее руки и встал:

– Я понимаю. Я ничего не знал о твоей работе.

За напускным спокойствием мужа Гвен четко различала скрытое раздражение и ожидала, что он вот-вот отвергнет мольбы сестры.

– Мне поначалу не будут ничего платить, – продолжила Верити. – Если я проявлю себя, через месяц или два начнут. Так что, видишь, и содержание мне нужно еще на какое-то время, может даже чуть большее, чтобы покрыть расходы на жилье.

Последовала пауза.

– Хорошо, – наконец сказал Лоуренс. – Пока твое содержание останется прежним, но никаких прибавок.

Он принял решение, даже не взглянув в сторону Гвен. Она в ужасе покачала головой.

– Нет, конечно, – говорила тем временем Верити. – Спасибо, Лоуренс. Ты не пожалеешь о своем решении, дорогой брат. Возвращайся с кучей денег!

И она ускакала из комнаты, сверкнув в сторону Гвен очередной победной улыбкой. Лоуренс выглядел удовлетворенным.

– Кажется, она наконец выходит из кризиса, правда? Немного ответственности – это поможет ей повзрослеть.

Гвен прикусила язык и сохранила полное достоинства – как ей казалось – молчание. Единственная польза от всего случившегося – то, что Верити, может быть, уберется из их дома. Лоуренс, похоже, заметил состояние Гвен:

– Что с тобой? Ты как будто раздражена. – (Она отвернулась.) – Это из-за Верити? Слушай, не осуждай ее, дай ей еще один шанс. Она знает, что ты к ней не расположена.

Гвен не повышала голоса, но ей было трудно сдержать злость.

– Ты не считаешь, что следовало обсудить это решение со мной?

Лоуренс нахмурился:

– Она моя сестра.

– А я – твоя жена. Так не может больше продолжаться. Я не готова остаток замужней жизни делить свой дом и, могу добавить, своего мужа с его испорченной, избалованной сестрицей.

Она вышла из гостиной, едва не прищемив себе пальцы дверью, когда со злостью ее захлопывала.

Через два дня Гвен провожала мужа в Коломбо, машину вел Макгрегор. Муссон был в самом разгаре, и поездка оказалась нелегкой – небольшие оползни кое-где почти перекрыли дорогу. Гвен смотрела в окно – дождь лил стеной, лишая мир красок и стирая очертания предметов, это усиливало ощущение неопределенности нависшего над ними будущего. Все молчали. Возникни у кого охота пообщаться, стук дождя по крыше машины заглушил бы его слова. Гвен чувствовала себя напряженной, живот будто стянуло узлами. После той гневной вспышки Лоуренс с ней и словом не обмолвился, она с ним тоже.

Поездка заняла гораздо больше времени, чем обычно, но как только они прошли через высокие двери отеля «Галле-Фейс», украшенные резными изображениями богинь, и, поднявшись на несколько ступеней, вступили в элегантный холл, за прошлым будто закрылись ставни. Не говоря друг другу ни слова, они знали, что́ будут сейчас делать. Портье взял у них чемоданы, и, пока они ждали, Гвен беспокоилась, что все окружающие чувствуют заряд нерастраченной энергии, незримо искрившей между ними. Она и прежде видела это выражение в глазах Лоуренса, оно ее возбуждало, но и тревожило тоже.

Наверху, взбежав по ступеням лестницы на второй этаж, они, побросав вещи, занялись любовью. Лоуренс был так страстен, что Гвен едва могла дышать. Только когда после финальных содроганий он задышал спокойнее, она поняла, что ее мужу секс необходим, чтобы справляться со страхами. На мгновение это открытие потрясло ее – какие же они разные! – но потом она вспомнила все те случаи, когда он был нежен. Тогда секс служил ему средством прочувствовать свою любовь к ней, но даже тут крылись различия, она в те нежные разы нуждалась в сексе, потому что уже чувствовала любовь к нему. Гвен закрыла глаза и проспала целый час, а когда проснулась, увидела, что Лоуренс, опершись на локоть, смотрит на нее:

– Надеюсь, я не сделал тебе больно. Прости меня за тот день. Я не могу уехать, не помирившись с тобой.

Гвен покачала головой и погладила его по щеке.

Лоуренс встал и подошел к окну. Он любил номера с видом на море и балконом, как этот. Гвен же предпочитала вид на поросшее травой пространство, которое называли лугом Галле-Фейс. Ей нравилось наблюдать за местными жителями, гулявшими здесь по вечерам, и игравшими в мяч детьми.

Небо быстро прояснилось, они вышли на балкон и вдохнули соленый запах океана.

Лоуренс повернулся к жене:

– Ты не думаешь, что мы сейчас могли зачать еще одного ребенка?

Гвен пожала плечами, глядя на двадцатифутовый фонтан брызг, который поднимался от разбивавшихся о прибойную стенку и осыпавшихся белой пеной волн. Яростные наскоки океанских волн на берег и их грохот эхом отзывались в беспокойной душе Гвен. Лоуренс поцеловал ее в макушку и постарался не выдать голосом тревоги.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Ни о чем, – ответила Гвен.

Они прогуливались по песчаной дорожке для экипажей, которая шла вдоль луга, и любовались великолепным алым закатом. Океан был у них за спиной. Он превратился в расплавленное золото, хотя вдали над ним снова собирались черные тучи.

– Прошу тебя, не переживай, Гвен. Просто следи за собой и за Хью. А переживать за всех нас буду я. Верь мне, мы выдержим этот удар.