Витязь в медвежьей шкуре - Степан Кулик
Шрифт:
Интервал:
— Все просто, Степан. Если воина, сопровождающего обоз Круглея, нигде нет, а мы точно знаем, что он должен быть, поскольку молва о людоеде на пустом месте не могла возникнуть, — а среди товаров купца нет нужной мне вещи… То что это значит?
— Не знаю.
— А я — знаю… — Меч словно сам собой оказался в руке барона и уперся острием мне в грудь. — Не дергайся. Жнец! Свяжи ему руки. Ты же не будешь возражать… Людоед?
— Я?! — хоть и по иной причине, но искреннее удивление мне удалось разыграть отменно, вне всяких сомнений, даже нажим острия немного ослаб.
— Да, Степан. Как ни верти, а воин сопровождения, он же хранитель реликвии и он же Людоед — это ты.
— Уверяю вас, вы ошибаетесь.
— Иного ответа я и не ожидал…
Поскольку Жнец уже успел крепко стянуть мне запястья веревкой, барон убрал оружие в ножны и опять откинулся на ствол дуба. Даже глаза прикрыл…
— Никогда не встречал врагов, которые с ходу сознавались, — кивнул фон Шварцреген. — И это правильно. Предательство — худший из грехов. Я сам без раздумий и сожаления повешу каждого, кто меня предаст. Но вот какая закавыка… ты все равно все расскажешь. Поверь, я еще не встречал человека, которому огонь не развязал бы язык. И я немедленно приказал бы сунуть тебя ногами в костер, если б не верил, что ты, Степан, тот, за кого себя выдаешь. То есть далекий он наших забот варвар, который просто не понимает, во что влез.
— Спасибо…
— Не спеши благодарить. Это не оправдывает тебя, а только смягчает участь и наказание. Что-то в тебе есть такое, что вызывает… — барон замялся, подбирая нужное слово, но, видимо, не нашел, потому что махнул рукой и продолжил: — После того, как я начну тебя пытать — ты заговоришь. Сперва, как настоящий воин, станешь терпеть, но — все равно сдашься. Потому что умереть я тебе не дам, а боль будет жуткая. Вот только даже после того, как ты откроешь мне все тайны, боль не уйдет. И я, из сострадания к мучениям, буду вынужден даровать тебе смерть.
— Умеете вы пугать, господин барон, — я попытался выдавить из себя улыбку. — Я даже вспотел. Надеюсь — это шутка?
— Похоже, ты мне не поверил… — рыцарь притворно зевнул. — Ладно, пока Фридрих со своими людьми еще не подъехал, немного времени у нас есть. И я, так и быть, расскажу тебе одну историю, рассчитывая найти в тебе благодарного слушателя.
— Обещать не могу, но выслушаю с большим удовольствием.
— Хорошо держишься. Уверен — разум возобладает, и ты успеешь принять правильное решение, прежде чем Жнец заготовит достаточно углей.
— А что мне это даст? — я как и прежде тянул время. Не зря же умные люди утверждают, что надежда умирает последней. Успев похоронить обеих своих сестер и даже мать. — Это не значит, что я согласен с обвинением. Но все же? Что, кроме жизни, получу взамен?
— Этого мало? — барон подался ко мне.
— В наших землях, давно, до моего рождения, жил один сказитель. И была у него песня о Соколе.
— Вообще-то это я собирался рассказывать тебе историю, а не выслушивать твою. Впрочем, так и быть — говори. Может, это и в самом деле важно?
— Я не сказитель. Долго и красиво петь не умею. Но пару фраз запомнил, — я прикрыл глаза и процитировал заученный еще в школе отрывок из «Песни о Соколе» Максима Горького:
— «Безумству храбрых поем мы славу!
Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О, смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
Безумству храбрых поем мы песню!..»
— Красиво… — задумчиво кивнул барон после минутного молчания. — Значит, твоя храбрость и упорство так велики потому, что ты уверен, будто сражаешься на стороне света? Что ж, теперь послушай меня…
— Простите, ваше сиятельство, — робко произнес у меня за спиной Жнец. — Так мне разогревать ветчину, или сперва его запекать будем?.. А то жар зря пропадает…
— Разогревай…
Фу, аж легче стало. Мало ли, мог и передумать с лекцией. Или — что без разницы — совместить. В конце концов, кто Ерема для Фомы, а Фома для Еремы? Вот черт, как же мне совладать с этой отстраненностью? Нет, ну реально — пара средневековых придурков собирается запечь меня, как гуся, а я гляжу на все и лыблюсь, как в кино. Ну так там актер точно знает, что по сценарию дальше, а я какого лешего Мальчиша-Кибальчиша изображаю? Безо всякой почтительности к происходящему… Думай, голова, картуз куплю. Это не сон и не розыгрыш…
— А история такая… — барон попытался почесать грудь, но через кольчугу это не принесло ожидаемого результата, и он недовольно поморщился. — На пограничье жизнь веселая. То оруженосцы какого-нибудь рыцаря для развлечения на княжеских землях хуторок сожгут или деревушку, то дружинники форпост воинов христовых с дымом пустят. Ну а ежели на узкой тропе сойдутся, то непременно половину положат… В общем, дело обычное, как и везде между соседями водится. И упоминать не стоило. Но в последний год все изменилось. Только слепой не увидит, что обе стороны к войне готовятся. Да они и тайны из этого не делают. Открыто закупают железо, оружие. Вербуют воинов… Бездоспешную рать обучают… И союзников ищут… — Фон Шварцреген перевел дыхание и, то ли задумавшись, то ли досаждало ему там что-то, опять безуспешно поскреб кольчугу на груди. — В целом тут тоже все понятно. Брандербуржцы и другие германские города крестоносцев поддержат, вне всякого сомнения. И из других рыцарских орденов и западных стран с благословения папы помощь поспеет. А на стороне славян все те князья и племена, которые власть Рима признать не желают, а своим богам молятся…
В том, что пытался объяснить мне барон, для человека из будущего не было ничего нового. И хоть я историю учил не столько по датам, сколько по приключениям, вектор отношений между псами-рыцарями и их соседями по прародителю СЭВ помнил достаточно отчетливо. Так что слушал я «Шварцнеггера» краем уха, усиленно пытаясь придумать какой-нибудь ход или трюк, который смог бы хоть немного улучшить мое положение. Поскольку на прямое сотрудничество с их благородием идти не хотелось.
— …так что единственная сила, которая еще не определилась с выбором: к кому примкнуть, — вещал тем временем барон, — это Жмудь. В общем-то и не сила, если вдуматься. От силы два полка бездоспешной рати. Но, помня притчу о соломинке, сломавшей хребет верблюду, никто не хочет, чтобы даже эта малость пришла на помощь его врагу. Поэтому папа сулит всяческие блага жмуди — если они примут католичество и встанут на сторону крестоносцев, а князья — пытаются укрепить литовцев в православной вере. И как раз для этого из Киево-Печерской лавры в Россиенский храм отправлены мощи святого великомученика Артемия Антиохского…
— А-а, так вот что вы ищете?
Блин, только мощей мне недоставало. Тут сам, того и гляди, к лику великомучеников пристанешь. Но если все так, то я попал конкретно. Самые беспощадные и кровопролитные войны в обозримой истории человечества случались как раз на религиозной почве. И нет хуже палачей, чем слащаворечивые фанатики-святоши, творящие пытки с «Ad maiorem Dei gloriam» на устах. Два престола наместников божьих сошлись в драке за передел сфер влияния и, соответственно, финансовых потоков, сумму которых мне даже примерно не вообразить, и в этой битве титанов не то что судьба отдельно взятой личности — а существование целых народов никого не волнует. Смахнут, как крошку со столешницы. И это я еще себе льщу. Очень по-крупному…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!