Витязь в медвежьей шкуре - Степан Кулик

— Я, я… Не дергайся. Потерпи еще чуток. Скоро все пройдет. Мне приходилось достаточно видеть таких ударов.

Ну, о нокаутах мне можно не объяснять. Темень или цветные мультики. Потом — некоторое отсутствие координации движений вместе с повышенной эйфорией — как при средней степени опьянения. А еще чуть позже — все прелести похмелья…

— Чичка?..

— Огонь-девка… — улыбнулся тот. — Завидую и сочувствую тому, кто поведет ее под венец. Мы еще собирались только, как она ускакала. И будь уверен — недалече как завтра вернется с подмогой.

— Хорошо…

— Еще бы… Часом позже… — Носач не договорил, и без слов все было понятно. Часом позже меня можно было бы только прирезать. Безногим калекой, особенно в этом мире, я и сам не захотел бы жить.

— Помоги встать…

Носач охотно исполнил мою просьбу, а с противоположной стороны плечо подставил кто-то еще.

Первым делом я осмотрел поляну, стараясь при этом особенно не вертеть головой.

Вокруг толпилось не менее полусотни воинов, среди которых находились и «браконьеры» Фридриха. Все они, как и их капитан, были связаны и с заткнутыми ртами. Учитывая то, что мы находились на землях барона, предосторожность не лишняя. Мало ли, вдруг кому-то из наемников взбредет в голову поиграть в героя? Или — попытаться заработать вознаграждение. Сам фон Шварцреген оставался на своем месте у дуба и сидел с таким презрительным выражением лица, что можно было бы даже восхититься, если б не бегающие по сторонам глаза.

— Я слышал, господина барона интересовало мое происхождение? Ну так слушайте все, и пусть небеса станут мне в этом свидетелями. Клянусь, что рожден так высоко, как только может родиться человек. Потому что выше уже только Господь!..

М-да… Сказанул так уж сказанул. Сам не знаю, как такое получилось. Хотя каждое слово — правда. А виной всему неопытность моих родителей. Хорошо на турбазе фельдшер опытный попался… Так что небеса, соответственно, мою речь приняли вполне благосклонно, гром не грянул и молнии не сверкнули. Зато поляну накрыла такая тишина, словно я мгновенно оглох.

Эх, гулять так гулять!

— Носач, помоги снять камзол… Что-то я еще не в себе.

Тот только головой мотнул. Все-таки поосторожнее надо со словами обращаться. Так и немоту на друзей нагнать можно. Они же тут все буквально воспринимают.

За камзолом последовала рубашка, а потом я поднял руки и повернулся левым боком к десятнику.

— Смотри.

Я-то знал, что он там увидит, благодаря настойчивости моего отца. Как только мне исполнилось шестнадцать, и я стал довольно часто разъезжать по заграницам на разные соревнования, он в приказном порядке отвел меня в салон красоты и заказал татуировку. На всякий случай…

«IV (AB) Rh+» — вот что было наколото красными чернилами у меня подмышкой.

Носач только охнул.

— Думаю, этого достаточно, чтоб господин барон счел меня достаточно благородным для поединка?

— Да… — Лицо фон Шварцрегена, который сидел достаточно близко, чтоб рассмотреть наколку, мрачнело все больше.

— Тогда, как оскорбленная сторона, выбирайте оружие…

Почему не проявить дополнительное благородство, когда вокруг столько глаз, а тебе это ничего не стоит. По одной простой причине — ничем, кроме кулаков, я все равно сражаться не обучен. То есть совсем…

* * *

Как и следовало ожидать, барон выбрал меч. А что я мог противопоставить рыцарю, владеющему этим оружием с колыбели? Тоже ухватиться за железяку, в надежде, что подфартит, и я смогу победить? Вообще-то в жизни и не такое случается, вот только шанс этот исчезающе мал. Как детский мат, поставленный гроссмейстеру учеником, заучившим в шахматах только «е2-е4». Спасибо, птица «наивняк» тут не пролетала.

Единственная моя возможность уравнять шансы, это выйти на поединок вооруженным собственным умением. Согласен, голые кулаки против меча смотрятся глуповато, но это если именно их считать главным оружием боксера. Тогда как на самом деле «бокс — не драка, это спорт отважных и т. д.». Тут важно множество вещей. Реакция, умение двигаться по рингу, держать дистанцию, предугадывать замысел противника, изматывать его промахами, заставлять «проваливаться» в ударе и, по возможности, контратаковать самому. И если все сделать по уму, то к концу поединка измотанный противник действительно сам свалится с ног, как в упомянутой песенке.

Длинный, обоюдоострый ножик в руке рыцаря конечно же усложняет задачу, но не запредельно. Меч не рапира и не шпага, другой вес и инерция, — молниеносных уколов опасаться не придется. Надо только подумать, как защитить себя в самые пиковые моменты, которые, как ни берегись, все же неизбежны. Воинскому искусству дворяне обучались всю жизнь. А мастерство, как известно, не пропьешь. В Средневековье его обычно теряли вместе с головой или руками…

— Степ… э-э-э, ваше… э-э-э…

— Ты чего заблеял, десятник? — я удивленно посмотрел на Носача. — Забыл как меня зовут?

— Нет.

— Вот и славно. Хочешь что-то спросить?

— Да.

— Так спрашивай, е-мое!

— Мы нашли тебя безоружным. Прикажешь поискать твой меч или окажешь мне честь? — Носач протянул мне ножны с мечом.

— Спасибо, — я благодарно кивнул и с удовольствием отметил, что затылок не отозвался на это движение болью. — Если не передумаешь, то мы потом обязательно обменяемся оружием. А сейчас я буду сражаться тем, что имею.

Десятник посмотрел на землю рядом, потом — заглянул за спину и непонимающе уставился на меня.

— Руками… — я продемонстрировал воину пустые ладони.

— Не надо, — в его взгляде отразилось понимание. — Мы и так верим.

— Вера — это прекрасно. Но, как говорится, лучше один раз увидеть… Ты бы мне лучше кусок ткани какой-нибудь дал и перчатки поплотнее нашел. Можешь?

— Сейчас гляну… А кольчугу?

— Лишнее…

Фон Шварцреген, усиленно делая вид, что совершенно не интересуется нашим разговором, скис окончательно. Он же не знал правды, а потому наверняка решил, что мое нежелание брать в руки оружие продиктовано запредельным мастерством. Что только подтверждало высочайший уровень моего происхождения. Ведь в мире, где власть удерживалась мечом, всякий правитель обязан владеть им в совершенстве. Телохранители и прочие бодигарды — это здорово, но бывают мгновения, когда между короной и врагом остается только голова монарха. А уж принц, если хотел дожить до инаугурации, и подавно.

— Вот… — Носач протягивал мне примерно метровый шмат домотканого полотна и пару кожаных рукавиц.

— Угу. Годится…

Я оторвал от полотна полоску и стал бинтовать кисть. Десятник ухватил идею, вынул из-за голенища нож и ловко откромсал мне еще пару лент. Рукавицы на слой из двух лент садились как влитые.