Попытка контакта - Михаил Иванов

– …и еще считаю долгом добавить. Пусть ядро с российского корабля попадет и собьет мачту броненосцу – в бою паруса даже излишни. Пусть оно продырявит трубу. Ну, снизится немного скорость по причины убытия тяги в котле. И даже больше скажу: пусть оно и попадет в пушечный порт. Ну, убьет пару человек из орудийной прислуги. Или пять. Хорошо, десяток. Но любой понимающий артиллерист признает, что подавляющие шансы на стороне именно французского броненосца, а не российского корабля, даже линейного. Готов поверить, князь, что ваши артиллеристы и умелы, и стойки под огнем. Но считаете ли вы, что обученность французов намного хуже? И учтите: они-то будут находиться под защитой броневых плит. Не скажу, что у «Морского дракона» вообще нет шансов выстоять против такового броненосца, но уж победить – никаких. А ведь это по техническому уровню как бы не лучший корабль Черноморского флота. Потому-то его и сравниваю с французской новинкой.

Молчание. Могло показаться, что от этих слов присутствующие разом протрезвели. Потом послышался негромкий, но грозный ропот. Граф примиряюще поднял руку:

– Господа, полагаю непременно уточнить: уверен, что Российская империя построит свои броненосцы. Но на эту войну они уже не успеют. Делайте выводы.

И снова заговорил Ергомышев:

– Князь, почему бы вам не высказать мнение?

– Господин капитан первого ранга, мое мнение – мне известно. Было гораздо интереснее выслушать мнение других. Благодарю за познавательную беседу, господа. Всего наилучшего.

И лейтенант Мешков, поклонившись, вышел.

Многие офицеры подумали в тот момент одно и то же: «Его сиятельство злится, поскольку ему просто нечего сказать». Кржижановскому же показалось, что в его анализе каких-то деталей не хватает. Но эта мысль, само собой, не оказалась высказанной вслух. Спор продолжился, но без выраженного результата: ни одна из сторон не дала себя переубедить.

Почему-то Мешков, придя домой, не взялся за ящичек с сигарами, хотя именно это намерение у него было. На небольшом письменном столе появилась тоненькая стопка листов бумаги. В течение получаса на них ложились формулы, зачеркивались, тут же появлялись другие; потом в формулы подставлялись цифры… Наконец, на четвертом по счету листе появился результат. Мешков поглядел на итог, хмуро кивнул и аккуратно убрал бумаги в бювар, который отправился в верхний ящик секретера – тот самый, который владелец предназначал «для исполнения».

Утром следующего дня старший помощник пересказал командиру то, что услышал накануне. Завершился рассказ словами:

– …вот как ты думаешь: не мог этот поляк соврать?

Семаков чуть поразмыслил.

– Мог. Но не в данном случае. Почти все то, что он разболтал, проверяемо. Суди сам, Миша: скрыть перевозку такого громадного количества тяжеленных броневых плит очень трудно. А их разгрузку – вообще невозможно. Пройти к стапелям, конечно, нельзя, но это и не нужно: достаточно глянуть в подзорную трубу издали. Sapienti sat[16]. И я не исключаю возможности существования какого-нибудь прикормленного письмоводителя во французском морском ведомстве. Вижу, правда, оговорку: у Наполеона Третьего вполне может не хватить денег на строительство серии аж из пяти таких вот броненосцев. Сверх того, мне лично совсем не очевиден выбор калибра орудий – могут установить что-то поменьше. Но главного вывода это не отменяет: даже «Морской дракон» сейчас вряд ли потягается с этим выводком. Другие наши корабли – точно нет.

– Тут еще хуже, чем ты думаешь, Володя. Я подошел к проблеме единоборства нашего корабля с противником с точки зрения математики. Пригодился мне курс теории вероятностей. Глянь-ка на расчеты.

Цифры на последнем листе могли удручить кого угодно. Командир «Морского дракона» не составлял исключения. Вероятность поражения хотя бы одного броненосца – двадцать семь процентов.

– Да-а-а… – протянул Семаков, – чуть более четверти. Шанс не из великих. Твою ж в крестовину… А на самом деле еще меньше.

– Это почему?

– Ты, когда считал, думал как начарт. А я думаю как капитан. Вот тебе тактическая задача: как полагаешь, пустят броненосцы атаковать любую цель без прикрытия – пароходофрегатов, а то и линейных кораблей? А? То-то и оно. Так что вся надежда на завтрашнюю посылку.

Оба лейтенанта ошиблись в ожиданиях: вместо орудия из портала вылезли детали подъемников и заготовки для орудийных щитов.

Разговоры шли и в жарком Константинополе. За столом в адмиральской каюте сидели сэр Джеймс Дандас, командовавший в то время всем британским флотом Средиземного и Черного морей. Он вел совещание, поскольку английский флот был и самым многочисленным, и самым сильным на тот момент. Также присутствовали командир пароходофрегата «Один» Фрэнсис Скотт, командир пароходофрегата «Донтлесс» Альфред Филипс-Райдер (эти в качестве компетентных очевидцев), а также французский моряк Робер Леру, командир однотипного с «Эридис» пароходофрегата, носившего имя того же древнегреческого происхождения: «Артемиз». Последнего пригласили из чисто дипломатических соображений.

Первым делом капитан Скотт довел до собравшихся сухие факты: мол, «Эридис» вступила в бой с русским разведчиком (название его не знали), удачное попадание бомбы дало результатом повреждение, которое и послужило причиной оставления корабля экипажем. О том, что «Эридис» удалось довести до Севастополя, мистер Скотт промолчал. И начались вопросы.

– Известны ли характеристики русского разведывательного корабля?

– Кое-что. Свидетели из экипажа «Эридис» утверждают, что водоизмещение противника до ста пятидесяти тонн, парусов нет, оценочная скорость шестнадцать узлов, – тут француз сделал озабоченную мину, – орудие одно, но скорострельность может составить до двух выстрелов в минуту, стреляет бомбами. Данное орудие расположено на палубе совершенно открыто. Сведения подлежат уточнению, но они очень близки к тем, которые дали экипажи эскадры, следовавшей в Варну. Также все свидетели отмечают, что прямых попаданий не наблюдалось. Русские стреляли с предельных дистанций, явно опасаясь ответного огня. И особая примета: дыма на ходу не дает.

– Как это паровая машина может работать без дыма? – брюзгливо спросил адмирал.

– Осмелюсь заметить, сэр: аналоги известны в Североамериканских Соединенных штатах. Их пароходы сжигают в топках дрова, пропитанные скипидаром. При этом дым может быть почти незаметен.

– Речные пароходы, полагаю, – заметил Филипс-Райдер, – но каменный уголь из Ньюкасла не имеет себе равных по теплопроизводительности на единицу веса.

– Все равно, – адмирал Дандас раздраженно махнул рукой, – разведчик, который должен оперировать в Черном море, может позволить себе ограничения по радиусу действия. А что одни промахи – значит, у них артиллеристы никуда не годятся.

Коммодор Скотт имел на сей счет собственное мнение, но придержал таковое при себе.

Капитан Леру проявил способности к логике: