Трофейная жена для лорда-дракона - Олеся Рияко

пещере. Казалось, что все они сейчас спали. Но как знать… может быть, и внимательно слушали разговор двух странных друзей по несчастью.

— Однажды, когда я сидел в библиотеке, готовя доклад о мелиорации, мне попался интереснейший свиток. Имя его автора мне не дано было узнать… мыши съели изрядно от начала сего труда, включая название и обстоятельства, при которых он был написан автором, но не суть. Трактат этот был об обращении драконов. И, скажу я тебе, умение обращаться, мой огнедышащий друг, это тоже сложная наука…

Сказав это, он вдруг поднялся и, подобрав свои цепи, чтобы не разбудить уснувших пленников, быстро пошёл прочь, к другой стороне пещеры, оставив Арвольда наедине со своим смятением…

Ведь как это возможно? Здесь, на краю мира, в грязной кровавой яме, в которой ему, казалось, и суждено было умереть, он встретил единственного человека, который мог ему помочь?

Глава 46

Как ни старался, уснуть ему больше не удалось. С ночи и до самого рассвета все мысли Арвольда были только о принце. В отличие от однорукого. Тот спал у противоположной стены пещеры, как невинный младенец — свернувшись калачиком и подложив под щеку единственную руку.

С первыми рассветными лучами в пещеру гремя дубинами по стенам и, стращая пленников ругательствами, пришли надсмотрщики. Трое крупных бритоголовых пустынника открыли замки и погнали измождённых мужчин в шахты. Как и каждый день до конца их жизни им предстояло дробить камень и вытаскивать его из штольни на поверхность, чтобы другие пленники там, наверху, дробили его в мелкую пыль в поисках золотых самородков.

Арвольд наблюдал за принцем. Некто, сказавший вчера, что ему недолго осталось, был прав. Неизвестно почему бедолагу не убили сразу, после того как отняли руку, ведь толку от него было даже меньше, чем от дряхлых стариков. Измождённый однорукий едва переставлял ноги, изо всех сил взваливая себе на плечи корзину, полную камней. Он спотыкался и падал, роняя их и собирая вновь. Надсмотрщики же смеялись над ним, называя падалью и всё ещё не забили до смерти только потому, что сделали ставки на то, сколько дней калека протянет в копях.

Лишь только корзина с камнями снова свалилась с плеча принца, Арвольд, улучив момент, когда надсмотрщики были заняты пустой болтовнёй, помог ему надёжнее устроить ту на плечах и принялся сам собирать в неё рассыпавшиеся камни.

— Бери те, что светлее, с жёлтыми прожилками. — Сказал он тихо, близко наклонившись к однорукому. — Они пористые внутри. Даже если нагрузишь целую корзину, будет легче нести.

— Спасибо. Но… я могу и сам. — Пробормотал мужчина, едва ворочая языком от усталости.

— У тебя одна рука.

— Если они увидят, что ты помогаешь, то две руки может остаться только у нас на двоих.

Арвольд зло усмехнулся, сделав вид, что проверяет киркой породу за спиной принца.

— Ничего. Я им нужен, чтобы спускаться к недрам. Там пекло и лава, но есть то, что дороже золота… алмазы. Совсем слабая жила и они ещё не решили, что с ней делать, ведь никто, кроме меня, не может находиться так глубоко долго.

Принц со вздохом расправил хилые плечи, несмотря на тяжесть своей корзины, и смерил Арвольда смешливым взглядом.

— Сдаётся мне, ты взялся помогать сумасшедшему калеке не просто так.

— Сумасшедший калека? Вот как. — усмехнулся юноша. — А говорил, что принц.

— Принц. — Кивнул тот. — Только мне в отличие от тебя, не так просто доказать свою правду.

— Ты же не просто так рассказал мне про трактат об обращении, так?

— Я не солгал, если ты об этом. Я вообще никогда не вру, дракон. Могу промолчать, но лгать не стану.

Арвольд с недоверием прищурился.

— Почему?

— Я дал небу такой обет. Поклялся, что раз ложь привела меня сюда… с моих губ больше никогда не сорвётся ни одного неправдивого слова. И если я сдержу его, богиня неба простит меня и позволит вернуться к отцу.

Юноша устало покачал головой.

— Брось. Кому-кому, а вот богам точно всё равно на нас смертных.

Принц шагнул к нему ближе и заглянул прямо в глаза, сказав с жаром, без тени сомнения:

— Твоим может быть, друг мой. А вот моя богиня привела ко мне тебя.

Его взгляд, блестящий, умный, пожалуй, был единственным отражением огня жизни во всём облике однорукого. Его измождённое худое тело, его испещрённое ранними морщинами обветренное лицо и руки, покрытые мелкими язвочками и порезами — всё словно предвещало скорую смерть этого странного мужчины.

Как знать… может он и правда был принцем когда-то.

— Ты расскажешь мне, что нужно делать? — решился Арвольд.

— Да, если ты поклянёшься привести меня к вратам дворца шаха Тазара.

— Всего-то? — Фыркнул юноша. — Да я даже не знаю в какой стороне света находится этот твой дворец…

Поймав на себе взгляд одного из надсмотрщиков, Арвольд поспешил вернуться к работе. Но принц остановил его, перехватив занесённую кирку за древко.

— Постой. Я знаю… всё знаю. Путь не будет близким, придётся пересечь безжизненную пустыню, вдали от караванных путей и оазисов. Но если кому это и по силам, то только тебе, дракон.

Арвольд задержал на нём взгляд, раздумывая, стоит ли рисковать ради сумасшедшего. Ведь, даже если все слова принца были правдой, она всё равно был не в себе, если решил, что у них двоих действительно есть шанс сбежать и живыми пересечь мёртвую пустыню. Всё, чего он успел наслушаться об этом безжизненном море песка, так это то, что оно не просто так получила своё зловещее название.

— А если ты всё же лжёшь? И ничем ты мне не поможешь?

— Тогда, чего тебе бояться? Ты здесь, в кровавых копях, дракон. Всё самое плохое, что могло с тобой случиться, уже случилось.

Юноша помолчал и напряжённо кивнул, развернувшись к однорукому.

— Клянусь, что отведу тебя к дворцу шаха Тазара, принц.

— Исеф. — Сказал тот со своей странной белозубой улыбкой. — Меня зовут Исеф, а тебя?

— Арвольд.

— Эй вы! Падаль!

Грозный окрик надзирателя заставил обоих опасливо втянуть головы в плечи и отвернуться друг от друга.

— Дождёмся вечера, Арвольд, и я научу тебя всему, что знаю. — Услышал юноша едва различимый шёпот за своей спиной.

Глава 47

Ничего не выходило.

Обращение во вторую ипостась по словам Исефа было связано у драконов с эмоциональным состоянием. В трактате душа дракона представлялась двуликой, словно пастушья шапка кочевников, которую те носили круглый год — мехом внутрь во время летних дождей и палящего зноя или наружу, для спасения от