Конец света в Бреслау - Марек Краевский

— Вы должны в момент обнаружения кражи остановить всех ваших людей, вызвать полицию и именно их допросить, — подытожил Мок.

— Я бы поступил так, если бы архивист обнаружил это достаточно рано. Не рассмотрел он, однако, акт в ратуше. Открытие сделал только в архиве, когда вставлял акт на место.

Мок подошел к умывальнику, открутил кран и сунул голову под струю воды. Через некоторое время он вытащил голову из-под крана и с удовольствием почувствовал, как холодные струйки льются за корсет. Он медленно подошел к Хартнеру и крепко схватил его за плечи.

— Мы взяли его, Хартнер, — закричал он и рассмеялся дико. — Взяли его наконец! Это кто-то из ваших людей! Достаточно, что мы за ними будем следить… А если это не поможет, каждого из них соответственно допросим… А совершенно точно Дильсена и Хокерманна.

— Документы должны относиться к периоду с 19 декабря, — сказал он медленно Хартнер. — Значит, убийство могло произойти в период с 19 по 24 декабря. Вы же сами обнаружили временную градацию. Очередные убийства все быстрее обнаруживаются. А значит, следует ожидать убийства теперь, а вы должны в тот же день найти тело. Того самого, который указан на листке из календаря. Вы не можете найти тело с карточкой, скажем, с 12 декабря, завтра, то есть 23 декабря, — Хартнер рассмеялся искренне. — Да, теперь я понимаю вашу радость. Со вчерашнего дня все мои эксперты, а особенно Хокермани и Дильсен, сопровождают ангелы-хранители из вашего отдела. Убийца будет пойман за руку.

Мок молчал. Вчера — когда он узнал, что убийство произойдет в сочельник — всех своих людей освободил от послеобеденной слежки за подозреваемыми. Он вышел из туалета, попрощался с Хартнером и убежал в раздевалку. Во второй раз в тот вечер он разбудил толстого гардеробщика и быстро оделся. Надев на голову шляпу, он почувствовал, что ему что-то давит в висок. Из-за тесемки, обертывающей внутреннюю часть шляпы, он достал небольшую прямоугольную коробку от папирос «Salem». В последнее время он вел себя странно: повесился в туалете, не пил алкоголя, унижался и просил прощения у молокососа, добивался справедливости единолично. Но никогда в жизни не случалось ему купить мятных папирос. Он надел перчатки, потряс коробкой и услышал дребезжание пакетика. Он открыл коробку и вынул из него маленькую белую визитку: «Доктор Адольф Пинзхоффер, адвокат, Тиргартенштрассе, 32, тел. 34 21». Он повернул ее и увидел тщательно выписанную надпись: «Я снова это сделал. Паровая баня на Цвингерштрассе».

Вроцлав, воскресенье 22 декабря, три четверти десятого

В это время в Плавательных заведениях на Цвингерштрассе находились только мужчины, жаждущие своей компании. Они стояли у стен, некоторые завернуты в полотенца, другие полуодеты, еще другие, готовые к выходу, размахивали мокрыми от пота котелками. Однако никто не мог покинуть заведение, так как выход блокировал толстый мундир, занявший своей особой маленький коридор, ведущий в ванные комнаты. Рядом с ним с трудом протиснулся советник Мок. Он медленно пошел в сторону купального мальчика, который указывал рукой на открытую дверь.

Д-р Адольф Пинзоффер был от шеи до пятки плотно обернут жесткой веревкой. Он выглядел так, будто кто-то засунул его в веревочный кокон. По-видимому, кокон начинался с шеи, потому что свободный конец шнура, несколько раз натянутый на скос между стопами, прикреплен был к плечу душ сложными узлами. Тело доктора Адольфа Пинзхоффера удерживал в вертикальном положении шнур, привязанный к ногам, а голова трупа находилась в поотбитом ведре до шеи, окаймленная подвижным венцом плавающих волос. Ведро стояло в ванне прямо под сеткой душа, из которого сочилась горячая вода. Она стекала по телу, разогревая его водяным паром до красноты, наполняя ведро и ванну. В ведре плавала баночка, привязанная к шее жертвы, а в ней маленький листок.

Мока это последнее открытие специально не удивило. Он подошел к ванне и через пар, исходящий с распаренной кожи, увидел, что она почти полна — слив был заткнут пробкой. Он закрутил воду и посмотрел на купального мальчика, который постоянно сглатывал слюну.

— Как долго наливается вода в ванну? Когда она перельется?

— А почем я знаю? — выдавил купальный, которого тянуло на рвоту. — Будет с двадцать минут, полчаса…

Вроцлав, воскресенье 22 декабря, полночь

Мок сидел на краю ванны в плаще и шляпе и смотрел на плитки пола. Он слышал, как в соседней ванной комнате техники консервируют следы, как устанавливают металлические таблички на важных деталях места преступления. Он слышал треск магнезии и беготню сотен ног по коридору. Внезапно в кажущееся беспорядочным топание вкрался какой-то порядок и иерархия. Вот раздался спокойный и тяжелый шаг подбитых металлом каблуков, которые своим торжественным звуком успокаивали все вокруг. Его сопровождал зловещий свист, добывавшийся из больных бронхов. Величественный шаг остановился у двери ванной, где находился Мок.

— Grüss Gott (здравствуйте), Мок, — глубокий голос совпал со стуком обуви. — Так говорят в моем Мюнхене.

— Добрый вечер, господин президент полиции, — Мок встал с ванны.

Вильгельм Кляйбёмер был одет для вечера. Очевидно, он возвращался из оперы. Он огляделся по комнате и с отвращением содрогнулся, когда увидел бегущего по стене таракана.

— Вы удивлены, Мок, что я здесь делаю, — носком обуви придавил насекомое к стене, — вместо того чтобы спать. Так вот, в последнее время вы не даете мне спать по ночам. Но это уже недолго. До конца года. Только до конца года.

Мок не отвечал ни слова. Он снял пальто и повесил его на плечо.

— У вас есть время до конца года, — свистнул мучительно астматический вдох. — Если до конца года вы не поймаете «убийцу из календаря», ваше место займет Густав Майнерер. Герой, который арестовал педофила. Вроцлаву нужны такие герои. Не донкихоты, Мок. Не донкихоты.

Вроцлав, понедельник 23 декабря, второй час ночи

Свеча, горящая на середине круглого стола, освещала лишь сосредоточенные лица и зажмуренные веки сидящих вокруг людей. Они подняли над столешницей растянутые руки, касающиеся большими пальцами, а каждый мизинец касался мизинца соседа. На столе лежала неподвижная фарфоровая тарелка. Пожилая дама вдруг открыла глаза и крикнула:

— Духи, дайте нам знать ваш приход!

Свеча погасла. Собравшихся охватил ужас. Но это был не дух. Открытые резко двери вызвали движение воздуха, которому не сопротивлялось слабое пламя. Раздался треск. Щелчок выключателя света. Беспощадный блеск электричества удалил в лица сидящих за столом участников сеанса и обнажил морщины и темные круги под глазами. Не менее безжалостно оно было для двух небритых мужчин, которые стояли в дверях комнаты. Рядом с ними ползала испуганная домработница.

— Криминальная полиция, — зевнул один из прибывших. — Кто из вас владелец этой квартиры, профессор Эрик Хокерманн?

Вроцлав, понедельник 23 декабря, час ночи

К угловому зданию с вывеской «Приют Шиффки» на Цвингерштрассе, 4 подъехал черный «адлер» и попал на затоптанном снегу в легкий гололед, из-за которого автомобиль припарковался криво, почти поперек улицы. Из «адлера» высадились двое мужчин, а двое осталось внутри. Одному из них был, по-видимому, мало места между стеклом и массивным плечом своего соседа. Те, кто высадились, подошли к двери и сильно заколотили. Изнутри не доносилось ни звука. Один из мужчин прошел несколько шагов, задрал голову и наблюдал, как появляется освещение в окнах. Второй повернулся спиной к двери и три раза ударил в нее пяткой. В зарешеченном стекле появилось испуганное лицо пожилой женщины в чепце. Ударивший приложил к стеклу удостоверение. Подействовало как ключ.