Навсегда, до конца. Повесть об Андрее Бубнове - Валентин Петрович Ерашов

Так свершилось в безуездном городе Иваново-Вознесенске событие, которому суждено было войти в историю нашей страны.

Значение его чуть позже Ленин характеризовал так:

«Советы рабочих депутатов — органы массовой непосредственной борьбы. Они возникли как органы борьбы стачечной. Они стали очень быстро, под давлением необходимости, органами общереволюционной борьбы с правительством».

Владимир Ильич подчеркивал:

«Иваново-Вознесенская стачка показала неожиданно высокую политическую зрелость рабочих. Брожение во всем центральном промышленном районе шло уже непрерывно усиливаясь и расширяясь», а «давно ли казался он нам спящим глубоким сном, давно ли считали там возможным только частичное, дробное, мелкое, профессиональное движение?»

Почему и «грандиозная стачка», и первый в России общегородской (на отдельных предприятиях в других меcтах они появлялись и немного ранее) Совет депутатов возникли именно в Иваново-Вознесенске, провинциальном, административно незначительном, не имевшем предприятий тяжелой индустрии, с чрезвычайно низким образовательным уровнем основной части населения, с практически ничтожным числом представителей прогрессивой интеллигенции?

Безуездный, то есть занимавший низшую ступеньку в административной иерархии, Иваново-Вознесенск по численности населения входил в список пятидесяти крупнейших городов империи. Социальный состав был весьма однороден, рабочие являлись абсолютным большинством. Крупное текстильное производство зародилось здесь в начале XIX века. Концентрация производства вела за собою и концентрацию рабочей силы — по этому показателю промышленность города стояла на первом месте в России. В 1902 году по стране в целом на предприятиях с числом рабочих 500 и выше работало примерно 69 процентов, а здесь — 93 процента всех занятых на производстве. Значение этого фактора понятно.

Далее. Промышленно-капиталистическое развитие города шло почти невероятными для России темпами. Если в 1880 году рабочих было около 11 тысяч, то к началу нового века число это утроилось, а в забастовочном движении 1905 года, по новейшим данным, участвовало до 70 тысяч человек.

Среди местного пролетариата не было никакого внутреннего расслоения: рабочая аристократия отсутствовала, узкопрофессиональных интересов практически не существовало, поскольку промышленность города однородна.

Заработная плата иваново-вознесенских, владимирских, костромских и ярославских текстильщиков была одной из самых низких в мире, жизненный уровень был на грани голодной смерти.

Вторая группа факторов, так сказать субъективных, тоже весьма значительна и своеобразна.

Ко II съезду партии здесь сложилась социал-демократическая организация, прочно ставшая на ленинские позиции. Попытки «экономистов» свернуть ее с правильного пути получили решительный отпор. Влияние меньшевиков и эсеров равнялось почти нулю, их здесь были считанные единицы, активности они не проявляли. У руководства местной группы Северного комитета РСДРП в разные периоды стояли опытные подпольщики, организаторы, пропагандисты.

Близость к Москве, постоянные и непосредственные связи с Московским комитетом большевиков, теснейшее общение с Ярославлем, где базировался Северный комитет, позволяли своевременно получать и типографскую технику, и готовые листовки, и оружие и корреспондировать в «Искру», а затем в ленинские газеты «Вперед» и «Пролетарий», в решающие моменты посылать сюда крупных партийных работников.

Наконец, что выглядит достаточно парадоксально, майский революционный взрыв здесь был в значительной степени обусловлен... инертностью в период январских событий. Кровавое воскресенье не вызвало в городе сколько-нибудь заметного отклика. Кратковременные локальные стачки завершились безрезультатно, показав и недостаточность организаторского и пропагандистского опыта местных большевиков, и политическую незрелость рабочих, недавних выходцев из крестьянской среды, лишенных пролетарской закалки, и исключительно слабую политическую просвещенность женщин-работниц, и религиозный настрой, и прочность веры в «батюшку-царя», и сложности, вызванные тем, что Иваново-Вознесенск был удален от основных, находившихся за границей, центров партийного руководства. К чести основного ядра местной организации РСДРП надо сказать, что оно сумело быстро сориентироваться, выявить причины постигших их в январе неудач, мобилизовать силы, расширить ряды свои до 400 человек и в мае выступить против предпринимателей единым фронтом, превратить стачку с первых же часов во всеобщую, а через несколько дней из экономической — в политическую.

Что касается Совета рабочих депутатов, то возник он, по ленинской оценке, как продукт «самобытного народного творчества», но большевики незамедлительно поняли значение этого принципиально нового, нигде до того не существовавшего, подлинно народного органа по практическому руководству забастовкой, разглядели в нем зародыш «органа власти» и приложили все усилия к тому, чтобы Совет все более активно и последовательно брал на себя функции местного временного революционного правительства. И в течение двух с половиною месяцев Совет успешно действовал как государственная власть, противопоставив себя властям официальным и заставив последних расписаться в полном бессилии, подчиняться указаниям Совета.

Глава вторая

— Про Николая Клеточникова где-нибудь вычитал? — спросил тогда у Никиты Волкова заранее настороженно-ироничный Андрей.

— Про какого еще Клеточникова? Слыхом не слыхал.

— Ну, тогда просвещу тебя малость. Был такой народоволец, Николай, кажется, Васильевич, он поступил на службу в Третье отделение и сообщал революционерам наисекретнейшие сведения. Значит, по его стопам намереваешься? Что ж, благие порывы...

Напрасно иронизировал, напрасно, думал потом Андрей. Мог ведь и оттолкнуть Никиту, а что-то с Волковым произошло серьезное, какой-то перелом. Он себя пересилил, не повернулся, не ушел, рассказал очень важное. И не просто рассказал, а передал копию ответов предпринимателей на «Требования», — завтра ответы огласит Свирский. Нет, конечно, в качестве письмоводителя управы Никита Волков окажется нам весьма полезен, и напрасно стал его вышучивать, хотя, собственно, сравнение с Клеточниковым — не укор, а похвала, но ведь Никита не понял, да что говорить, дурной у меня характер, не умею ладить с людьми; но что понимать под словом «ладить»? Впрочем, сейчас не время для самоанализов, — а когда наступит время для самоанализов?

Андрей читал вслух:

— «В настоящее время произведено не будет... Не можем согласиться... Отменены быть не могут... Принято быть не может... Находим крайне затруднительным... Вообще недопустимо... Не подлежит нашему обсуждению...»

Форменное издевательство, — говорил Андрей, — посмотрите, мы пишем: «Право читать в свободное время газеты», а они отвечают: «Во время рабочих часов чтение вообще недопустимо». Или вот: «Отпускать матерей через каждые три часа на полчаса для кормления детей». Пожалуйста: «Против... кормления матерями грудных детей на фабриках препятствий никаких не имеем». Да там и взрослые задыхаются, не то что младенцы...

— Картина ясная, — сказал Афанасьев. — Ни на какие уступки не пойдут. Предлагаю, чтобы Совет принял постановление — ответы возвратить через старшего инспектора. А по главным пунктам — восьмичасовой рабочий день, пенсии, политические свободы — составить заявление Министру внутренних дел за подписью всех депутатов. Тебе, Химик, и тебе, Трифоныч, этим заняться. Пускай и наверху знают, что у нас — Совет депутатов и что мы переходим к требованиям политическим.

Деятельность Совета разворачивалась вовсю. На втором заседании он постановил закрыть в городе «казенки», то есть винные лавки, запретить азартные игры. На следующий день обсудил отказ предпринимателей удовлетворить «Требования» и возвратил их ответ. Перед городской управой провели многолюдную сходку. Губернатор запретил собрания на улицах и