Моё тело — тюрьма - Кицунэ Миято

Также записки с обещаниями измениться и просьбами вернуться к нему. Бездарные стихи, где рифмовалось «такой — тобой», «разбито — убито», с описаниями, какая она нехорошая и как ему больно. Даже коллажи с газетными вырезками и его фотографиями, которые больше напоминали письма с угрозами.

Кира забирала, читала и стойко игнорировала. За три дня Митиных опусов собрался пухлый файл. И избавляться от них Кира не спешила только потому, что когда-то мама сказала ей, что надо такие вещи оставлять, на память о юности. Так что она собирала в специальную коробку разные послания от парней со всякими признаниями и мелкими сувенирами. Был отдельный конверт с открытками и письмами Влада. Всеми четырьмя, которые тот ей написал. Были открытки от друга-Мити и партии «Красный Шалун».

Даже Васино письмо с дурацким неуместным признанием попало в «коллекцию». Но Митя за три дня переплюнул всех вместе взятых.

В этот раз квадратик записки был запакован в серую бумагу, перемотанную скотчем. Сверху была надпись, выведенная синей ручкой уже до боли знакомым почерком, — «Моему чуду, которое я потерял». Каждый раз, когда Кира читала эти послания, совесть внутри корчилась в муках. Она как-то не привыкла обижать людей, а Митя несмотря ни на что умел так всё выворачивать, что Кира чувствовала себя ужасно и как будто что-то должной.

Она прошла в комнату и со вздохом вскрыла самодельный конвертик.

Письмо была написано на клетчатых страничках, вырванных из тетради со спиралью. Расправив мохнатые «корешки», которые сама она всегда аккуратно обрезала, когда писала письма, Кира начала читать, разбирая каракули, в которых была куча помарок и перечёрканных слов.

«Кира. Привет. Не знаю, когда ты прочтёшь это письмо, не знаю, когда оно окажется у тебя в руках, но это письмо не потеряет своей значимости и через несколько дней/недель. Я всё же хочу передать его тебе лично в руки».

Кира вздохнула и порадовалась, что, видимо, Митя приходил тогда, когда она уже ушла на экзамен. И хорошо, что пришлось задержаться.

«Я очень хочу сказать тебе написанное, но на бумаге это я сделаю полнее. Я (как теперь ненавижу местоимение «я») хочу попросить у тебя прощения.

Извини меня, что я так часто делаю акцент на себе. Извини, что я такой эгоист и думаю лишь о себе.

Это трудно признать (в первую очередь для себя), но я эгоист. Ты обвинила меня, а я, выслушивая, говорил, что именно ты виновата в этом. Я эгоист. Все ошибки были лишь мои, только мои.

«…возможно, чтобы двое изменились вместе, росли вместе и обогащали друг друга, а не уменьшали. Один плюс один может равняться бесконечности, если первый и второй один правильные! Но как часто один тянет другого; один хочет взлететь, как воздушный шар, а другой для него только балласт. Мне всегда было интересно, что было бы, если бы они оба — и мужчина, и женщина — хотели бы взмыть, как воздушный шар!.. Я изменилась настолько, насколько хотела измениться. Если ты хочешь быть близким со мной, пришло время и тебе изменяться…» (Ричард Бах «Мост через вечность»). Я так хотел, чтобы ты думала так же, чтобы ты сказала мне эти слова.

Я словно стоял на краю карниза, когда мы разговаривали с тобой в пятницу, когда расстались. Тогда я удержался от падения, но вчера я всё же сорвался. Я ещё не упал, хотя земля уже близка. Я лечу и знаю, что если ты протянешь мне руку, я останусь жив.

Пожалуйста, помоги мне! Я хочу измениться. Мы попробовали поступить по-моему, но ничего из этого не вышло. Давай попробуем по-твоему.

04.06.2001 Митя».

Холодный озноб прошёлся по её спине, перечитав место, где говорилось про карниз и падение, Кира глубоко задумалась.

Буквально несколько дней назад, в выходные, общежитие потрясла новость. Одна девушка спрыгнула с балкона седьмого этажа. Говорили, что от неразделённой любви. Самоубийца осталась жива, хотя обнаружили её только через несколько часов, утром в воскресенье, когда рассвело. Кира отогнала от себя жуткие видения, которые её посетили, и, оставив сумку и прихватив ключи, пошла в соседнее общежитие, в котором жил Митя. Однажды она к нему заходила.

Надо было удостовериться, что этот нытик ничего с собой по дурости не сделает.

Сама она к суициду относилась отрицательно. Ещё после девятого класса в математическом лагере воспитательница прочитала им одну психологическую сказочку про разрушенный мост и девушку. В той истории говорилось, что девушка договорилась с парнем из другой деревни через речку встретиться, но мост из-за грозы смыло, и парень ушёл с другой и полюбил эту другую. А девушка с горя и от любви покончила с собой, сбросившись в реку. Тогда воспитательница спросила у впечатлённых рассказом девчонок, кто виноват. Начались споры, винили всех, и парня, и погоду, и другую девушку. А воспитательница сказала им, что в смерти главной героини виновата только сама героиня*. И объяснила, что от этой смерти никому не легче, и все страдают. Особенно родители девушки. А парень… Если он её не любил, погрустил, возможно, пару дней, но дальше будет жить своей жизнью.

Сейчас, когда позади оказался целый учебный год занятий в клубе практической психологии, Кира понимала, почему им рассказали ту «сказочку». В лагере любовь вспыхивает на каждом шагу. Мальчики и девочки влюбляются, расстаются, влюбляются в кого-то другого, подростки несдержанны и весьма категоричны. Этим рассказом их заставили задуматься на тему как поступать и поступать ли необдуманно.

Было даже забавно, что спустя несколько лет, она пошла в клуб практической психологии, который работал на основе методик автора «сказки», которая тогда её так впечатлила.

В седьмое общежитие, несмотря на то, что Митя говорил, что у них всё очень строго и пройти практически невозможно, Кира прошла спокойно, улыбнувшись и поздоровавшись с вахтёршей. Решила, что, видимо, это какая-то её персональная «суперспособность».

Ну не Грима же всегда подозревать во всех «чудесах» или «грехах»?!

Митя открыл после первого же стука и воззрился на неё с радостной улыбкой до ушей.

— Привет, — поздоровалась Кира с парнем, подозрительно его оглядывая.

Судя по шкворчанию в углу и запахам в комнате, тот что-то готовил. По всей видимости, аппетит у Мити, который и так не был обладателем пресса, не отбился.

— Ты пришла! Я знал, что ты придёшь! Ты будешь есть? Я как раз готовлю, — сказал Митя.

— Я не голодна, — покосившись на сковородку, в которой было не так уж и много еды, ответила Кира. Есть ей действительно не хотелось, да и только подумалось о