Операция "Фарш" - Бен Макинтайр

Полковник Хосе Лопес Баррон Серрути, шеф испанской службы безопасности, сыгравший ключевую роль в добыче документов.

Это был поворотный момент. Полковник Хосе Лопес Баррон Серрути был главой DGS, ревностным фашистом и человеком с очень крутым характером. Он побывал на войне в составе испанской добровольческой Голубой дивизии, отправленной на русский фронт воевать бок о бок с армией Гитлера, а теперь он хитро и безжалостно руководил франкистской службой безопасности. Голубая дивизия, сформированная в 1941 году и обязанная своим названием голубому цвету фалангистских рубашек, символизировала высшую точку развития военного сотрудничества Испании с нацистской Германией. Если легион «Кондор», где служили Адольф Клаус и Куленталь, был подарком Германии генералу Франко, то Голубая дивизия была ответным подарком Испании Гитлеру. Никакая другая страна из тех, что официально не воевали, не послала на фронт целую дивизию. Примерно 45 тысяч испанцев вызвались драться за дело фашизма, и Баррон был в числе первых. Как и все военнослужащие дивизии, он принес личную военную присягу Гитлеру. Более двух лет Голубая дивизия яростно сражалась на Восточном фронте в тяжелейших условиях, потеряв убитыми 5 тысяч человек. «Более отважных ребят и представить себе невозможно!» — заявил о ней генерал СС Зепп Дитрих. На Гитлера эта дивизия произвела такое сильное впечатление, что он учредил для ее бойцов специальную медаль.

В 1943 году дивизия была официально распущена. К тому времени Франко уже назначил Баррона главой службы безопасности. У Хиллгарта имелись в аппарате государственной безопасности свои агенты, но преобладающие настроения в DGS были решительно прогерманскими. Под началом Баррона эта служба активно собирала информацию для немцев; губернаторам провинций она дала указание завести досье на каждого еврея, живущего в Испании. Словом, полковник Баррон был закаленный в боях фашистский ветеран, убежденный германофил, руководивший тайными полицейскими силами, в которых было множество шпионов и сторонников нацистской Германии. Если полковник Баррон взял след, нахождение документов и предоставление немцам доступа к ним было только вопросом времени.

Между тем Карл Эрих Куленталь, человек амбициозный и параноидальный, постепенно приходил в подлинное бешенство. Он пребывал теперь в таком же незавидном положении, в какое он чуть раньше поставил Адольфа Клауса: нарастающее давление сверху с требованием немедленно раздобыть обещанные документы, которые все никак не давались в руки. Сведения о неуловимом британском чемоданчике уже достигли высших эшелонов власти в Берлине, и прежде всего — Вильгельма Канариса, возглавлявшего абвер. Тесные связи Канариса с испанскими властями возникли еще в годы Первой мировой войны, когда он был тайным агентом в Испании, работавшим под гражданским прикрытием и собиравшим военно-морские разведданные. В 1925 году Канарис создал в Испании немецкую разведывательную сеть. Он бегло говорил по-испански и поддерживал близкие отношения с испанскими националистами, включая самого генерала Франко и Мартинеса Кампоса, шефа его разведки. Почти наверняка Куленталь, протеже начальника абвера, сообщил Канарису о пока бесплодной охоте за документами «в надежде, что он приедет в Испанию, где, по их мнению, он сможет получить копии благодаря своей тесной дружбе со многими высокопоставленными военными — особенно с министром авиации генералом Вигоном и военным министром генералом Асенсио».

Хуан Вигон, бывший глава Генштаба, лично вел переговоры с Гитлером по поручению Франко в самом начале войны. Карлос Асенсио был настроен резко прогермански и давно уже высказывался в пользу вступления Испании в войну на стороне Гитлера. Согласно одному донесению британской разведки, «немцы обращались к ним обоим», но в итоге помощь этих двух влиятельных генералов, как и вмешательство Канариса, не потребовалась.

Через девять дней после появления сфабрикованных писем в Испании они наконец попали в немецкие руки.

Имя человека, передавшего немцам бумаги, подготовленные для операции «Фарш», британская разведка узнала только через два года. В апреле 1945 года, когда нацисты поспешно отступали, спецподразделение британской военно-морской разведки, созданное не кем иным, как Яном Флемингом, захватило в замке Тамбах близ Кобурга весь архив немецкого Адмиралтейства. Флеминг лично поехал в Германию руководить подразделением, которое он назвал своим отрядом «краснокожих индейцев», и обеспечить надежную отправку немецкого архива в Великобританию.

В числе документов было несколько имеющих отношение к операции «Фарш», включая один, где фигурировало имя офицера испанского Генштаба, передавшего документы сотрудникам абвера. Это был подполковник Рамон Пардо Суарес, которого немцы назвали «испанским офицером Генштаба с хорошими связями» и информатором, «поддерживающим с нами контакт много лет». Годы спустя Вильгельм Ляйснер все еще скрывал личность Пардо, уклончиво называя его «моим испанским агентом в Генеральном штабе». Хосе, брат Пардо, был гражданским губернатором Сарагосы и Мадрида, крупным деятелем франкистского режима. Впоследствии Рамон Пардо дослужился до генерала, стал губернатором Испанской Сахары, а напоследок — генеральным директором управления общественного здравоохранения.

Рамон Пардо действовал не один, и немецкие документы ясно показывают, что он выполнял инструкции более высокого начальства; не исключено даже, что он был назначен «оперативным сотрудником» для связи между испанским Генштабом и немцами. Агент Андрос дает понять, хотя не утверждает прямо, что решение передать документы было принято вследствие давления со стороны шефа органов безопасности полковника Баррона. Вполне возможно, что именно люди Баррона успешно извлекли письма из конвертов, а затем вложили обратно, почти не оставив следов.

Впоследствии британцы точно установили, каким способом испанцы решили эту деликатную и трудную задачу. Конверты перед отправкой были заклеены клеем и скреплены овальными сургучными печатями. «Эти печати не позволяли открыть конверты, хотя весь клей смыло морской водой». Надавливая на конверт сверху и снизу, можно было выгнуть дутой его нижний клапан, который был больше верхнего. Затем, введя в открывшийся просвет тонкую металлическую двузубую «вилку» с тупым крючком на конце, испанские шпионы подцепили нижнюю кромку письма, туго обмотали все еще сырую бумагу вокруг «вилки» и вынули ее через просвет в нижней половине конверта. Даже британцы, обычно с пренебрежением относившиеся к чужой шпионской деятельности, высоко оценили искусство испанцев: «Оказалось возможным извлечь все письма из конвертов, выгибая их и оставляя печати нетронутыми».

После этого письма были аккуратно высушены у тепловой лампы. Никто, разумеется, не заметил микроскопическую ресничку, выпавшую из складки бумаги. Почти наверняка письма затем были скопированы испанскими агентами, хотя никаких копий до сих пор не обнаружено. «Испанцы, проявив тонкую разборчивость, не предоставили фотокопий письма, адресованного Эйзенхауэру, в котором речь шла только о брошюре по поводу „Совместных операций“ и которое было добавлено для веса». Два других письма, напротив, были сочтены чрезвычайно важными.