Операция "Фарш" - Бен Макинтайр

Подполковник Генштаба Пардо доставил письма в немецкое посольство и лично передал их Ляйснеру, начальнику испанского отделения абвера, которому было сказано, что в его распоряжении час, в течение которого он может делать с письмами что угодно. Ляйснер понимал английский, Куленталь говорил и читал на этом языке свободно. Немцы мгновенно увидели, что перед ними настоящая бомба; несомненно, это впечатление усилили трудности, с которыми было сопряжено обретение документов. «Мне показалось, что они имеют огромное значение», — вспоминал впоследствии Ляйснер. Письма не только указывали на предстоящую высадку союзников в Греции и, возможно, на Сардинии, но и идентифицировали Сицилию как отвлекающую цель.

«Невысокий седой человек с прозрачными птичьими глазами», Ляйснер «выглядел скорее дипломатом, чем офицером разведки». Хотя к 1943 году энергичный Куленталь успел очень сильно его потеснить, дураком Ляйснер не был. Уже при первом беглом прочтении кое-что в документах показалось ему странным: «В письмах было упомянуто кодовое название операции „Хаски“. Это запало мне в память, потому что выглядело рискованным: кодовое название использовалось в том же документе, где обсуждались возможные направления ударов». Он, кроме того, был осторожен в отношении далекоидущих выводов, которые можно сделать из одного-единственного письма, и счел «стратегические соображения недостаточно определенными, чтобы можно было говорить о твердо выбранной цели на северном средиземноморском побережье… Создавалось впечатление, что окончательное решение должен принять генерал Александер». Куленталь, напротив, проявил характерное для него рвение, соединенное с легковерием, и никаких подобных сомнений, похоже, не испытывал. Подобно тому, как он год за годом руководил несуществующей агентурной сетью Гарбо, ни разу не усомнившись в ее подлинности, так и сейчас он мгновенно и безоговорочно поверил письмам операции «Фарш».

Немецкие шпионы действовали быстро, зная, что через час документы придется вернуть. «Я отнес их в подвал немецкого посольства, — вспоминал позднее Ляйснер, — и поручил своему фотографу снять фотокопии. Я даже стоял над ним, пока он работал, чтобы он не смог прочесть эти документы». Ляйснер сообщил об их получении Дикхоффу, немецкому послу в Испании, и пересказал ему содержание писем.

Оригиналы были затем отданы подполковнику Пардо, который в сопровождении Куленталя доставил их обратно в Генштаб. Немецкий шпион смотрел, как испанские специалисты возвращали письма в конверты, применяя последовательность процедур обратную той, что использовалась при их извлечении. Выудить таким способом влажное письмо из конверта — задача не из легких, но еще труднее вложить его обратно, не сминая бумагу, не оставляя подозрительных следов и не повреждая печатей. Испанский шпион, который это делал, был человеком поразительно искусным: невооруженным глазом «нельзя было увидеть никаких признаков», которые указывали бы, что письма извлекались из конвертов. Письма затем на двадцать четыре часа поместили в соленую воду, чтобы вернуть их в прежнее сырое состояние. После этого конверты и верстку брошюры положили обратно в чемоданчик, заперли его и передали обратно в испанское Министерство ВМФ, наряду с бумажником майора Мартина и другими его личными вещами. Весь процесс: извлечение писем, ознакомление с ними немцев, копирование, вкладывание обратно в конверты и возвращение в Министерство флота — занял менее двух суток. Но еще до того, как он завершился, копии уже мчались в Берлин.

Письма были переданы для копирования Ляйснеру как главе абвера в Испании, но с триумфом повез копии в Германию не кто иной, как Карл Эрих Куленталь. Эти копии были слишком секретны и важны, чтобы пересылать их тексты по радио или телеграфу. Как заметил позднее Ляйснер, решение отправить Куленталя собственной персоной свидетельствовало о «значении, которое им придавалось». Вполне вероятно, что Берлин уже был информирован о перехвате документов и вызвал мадридского разведчика-вундеркинда, чтобы тот доставил их лично. Он, и только он должен был преподнести этот новый разведывательный трофей Верховному командованию, и можно было ожидать, что сведениям, исходящим от Куленталя, оно куда скорее готово будет поверить. Для британцев это был идеальный поворот событий. Правдоподобие разведданных в глазах начальства часто зависит не столько от их содержания, сколько от того, кто их обнаружил и кто о них доложил. Подача материала играет ключевую роль, и, с точки зрения британской разведки, документы майора Мартина оказались в руках идеального курьера. С подполковником испанского Генштаба Пардо немцы поговорили еще раз, чтобы узнать больше подробностей о том, как и когда был найден столь богатый секретами труп. Эти сведения вошли в подробный отчет, написанный некоторое время спустя и озаглавленный «Утонувший английский курьер подобран в Уэльве»:

10 мая 1943 года в ходе дальнейшего разговора с оперативным сотрудником выяснилось следующее:

1. Курьер имел при себе обычный чемоданчик, который он сжимал в руке; там находились следующие документы:

а) Обычная белая бумага, прикрывавшая письма, адресованные генералу Александеру и адмиралу Каннингему. На этой белой бумаге никакого адреса не было.

Письма находились каждое в своем конверте; конверты были надписаны обычным образом, адресованы получателям лично и, судя по всему, запечатаны личной печатью отправителя (кольцо с печаткой). Печати не были повреждены. Письма как таковые, которые я уже распорядился поместить в первоначальные конверты, находятся в хорошем состоянии.

Для целей копирования они были высушены испанцами у искусственного источника тепла, а впоследствии снова помещены в соленую воду примерно на сутки, поскольку иначе их состояние, несомненно, изменилось бы.

б) В чемоданчике находились также упомянутые в письме Маунтбеттена от 22 апреля 1943 года экземпляры верстки брошюры о действиях подразделения, предназначенного для совместных операций армии и флота, а также фотографии, о которых говорится в письме. Верстка находится в отличном состоянии, однако фотографии полностью испорчены.

2. Кроме того, в нагрудном кармане курьера обнаружено портмоне с личными бумагами, включая его военные документы с фотографиями (эти документы согласуются с упоминанием Маунтбеттена о майоре Мартине в письме от 22 апреля). Там же находились письмо майору Мартину от его невесты, еще одно письмо от его отца и счет из лондонского ночного клуба, датированный 27 апреля.

Таким образом, майор Мартин покинул Лондон утром 28 апреля, а в послеполуденное время того же дня его самолет потерпел крушение в окрестностях Уэльвы.

3. Британский консул присутствовал при обнаружении и знает все обстоятельства. Под предлогом, что все найденное при трупе, включая все документы, должно быть доступно компетентным испанским органам, мы предвосхитили возможные требования немедленной передачи документов со стороны британского консула. Все документы были после копирования возвращены в первоначальное состояние так, что даже я не смог бы ничего заметить, и, несомненно, создают впечатление, что их не открывали.

В течение нескольких дней испанское Министерство иностранных дел вернет их британцам.

Испанский Генеральный штаб приступает к расследованию, касающемуся обломков самолета и его пилота, предположительно раненного во время крушения, а также к допросу последнего по поводу других пассажиров.