Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон

— Или играет с Валерией. — Людо поднял руку.

— Или играет с Валерией.

— Или занимается тем, что мы делаем в Лондоне: играет в компьютер или смотрит телевизор. — Кэсс вытянула шею, чтобы мама увидела ее.

— Да.

— Или носит какую-нибудь одежду, кроме старой, которую пришлют. — Людо оскалился так, что между зубами у него стала видна щель, в которую можно было вставить фунтовую монетку.

— Точно. Вы все очень умные.

— Мамочка, а если мы будем очень хорошо себя вести, — Кэсс наклонилась вперед, — можно, у нас за городом будет собачка?

Людо и Поппи начали улюлюкать и хлопать в ладоши, как будто Кэсс только что показала какой-то чудесный волшебный фокус.

— Может быть, — сказала Аманда, и веселье сзади продолжилось.

— А собачка будет жить в отдельной комнате? — закричала Поппи, прижав крохотные ручки к щекам.

— Нет. Потому что сейчас, наверное, там будет жить папа, — сказал Людо, — пока мама не пустит его назад.

Кэсс замерла, неподвижно села и уставилась в окно, прислонившись щекой к обивке сиденья и сложив руки на коленях.

Оказалось, Винс раньше был стюардом и умел оказывать первую помощь, поэтому его позвали уладить ситуацию в номере «Барселона».

— Здравствуйте, — сказал он, стоя в дверях и держа красно-белую коробку прямо перед собой, как премьер-министр в день принятия бюджета.

— Привет, Винс, — сказала Джеки. — Заходи.

Она стояла на коленях на платформе у кровати, все еще завернутая в полотенце, и закручивала туалетную бумагу вокруг руки Саймона. Саймон слегка приподнял голову, посмотрел на Винса и снова со стоном откинулся на подушку.

— Итак, в чем проблема? — Винс засуетился около кровати, со щелчком открыл застежки на аптечке и замер, выпрямившись, уперев руки в бока.

— Собачья атака, приятель! — Саймон указал замотанной в туалетную бумагу рукой на свою голую загорелую грудь, испещренную царапинами. — Меня покусали в моем собственном номере.

Винс подбежал к нему с другой стороны кровати и почти задрожал над царапинами.

— О Бог мой, мы прошли войны, сэр! И все же, — он бросил взгляд на Джеки, — нет ничего, что бы я не сделал ради вас, мистер Бест. Приступим. — Он вынул маленький пузырек с каким-то лекарством и продемонстрировал его. — Думаю, немного вот этого стоит нанести на вату, хорошенько протереть, — в нужный момент из коробки появился тюбик мази, — а потом забинтовать отличным бинтиком вокруг груди. — Винс подул на руки, словно игрок в бильярд, готовящийся к решающему удару.

— А бешенство? — спросил Саймон. — Я имею в виду, собака была в пене.

— О, это вряд ли возможно. — Винс даже выкатил глаза. — Это собака Маркуса Рейвена. — Он сделал паузу, как будто этой информации было достаточно, чтобы успокоить Саймона. — Всем известно, что он ужасно брезгливый, ведь так? У собаки есть даже собственный дом от «Луи-Луи». — Саймон прищурился и снова откинулся на подушки. — Итак, — Винс выпятил подбородок и сжал губы, — могу я задать вопрос, как это произошло?

— Он, скажем так, пришел со мной в комнату, — Джеки бросила взгляд на Санту, который лежал в углу, положив голову на лапы, — а потом мистер Бест пытался… э-э-э… показать мне кое-что, а он…

— Он бросился на меня! — закричал Саймон. — Набросился на меня в ванне, Боже мой!

— Думаю, он просто не понял, — начала Джеки. — Мне кажется, он подумал, что мистер Бест хотел причинить мне какой-то вред, а не, знаете…

— Ш-ш-ш… — Винс положил влажную салфетку на лоб Саймона. — Ну теперь понятно, как все случилось. Бедная собака не часто видела такие сцены. Мальчики и девочки вместе, должно быть, пробудили его природный инстинкт.

— Меня не волнуют мотивы собаки, — злился Саймон, в то время когда Винс тянул его вверх за золотистые подмышки и с диким восторгом вращал глазами, глядя на Джеки и шепча ей: «Божественно». — Я просто не понимаю, почему он еще здесь.

— Этого больше не повторится, — заговорила Джеки. — Он уже привык к тебе. Мы не можем отослать его назад, иначе Би выбросит его.

— Самое лучшее… А-а-а-а-а-а-а! — Саймон дернулся, когда Винс положил первый слой бинта на его нижние ребра. — Он здесь не останется, понятно? И точка. Я хочу пережить выходные здесь с тобой, а не на больничной койке. Хорошо?

Джеки кивнула.

— Вот так. — Винс заткнул конец бинта и отошел, чтобы полюбоваться результатом своей работы. — Все готово для вечеринки. Не желает ли сэр, чтобы я помог ему одеться?

— Думаю, мы справимся, — ответил Саймон, поднимаясь на кровати. — Я схожу помочиться, а когда вернусь — чтобы собака исчезла.

Винс и Джеки смотрели, как он, прихрамывая, идет по ковру, перетянутый бинтами, и его достоинство только слегка прикрыто мятым полотенцем для рук.

— И кстати, — Саймон посмотрел на них через плечо, — я не хочу, чтобы об этом узнали. Я должен беречь свою репутацию.

— Ну, — сказал Винс, когда за Саймоном закрылась дверь, — разве вы не счастливица? — Он даже слегка поежился, чтобы показать, как Саймон впечатлил его, но Джеки не заметила этого, потому что сосредоточенно смотрела на собаку.

— Винс, ты должен подержать Санту у себя, ради меня. Пожалуйста, — сказала она, — на время, пока я не придумаю, как все это решить.

Винс приподнял брови:

— Мадам действительно готова рисковать своими отношениями с Совершенно Божественным Мужчиной, Подобного Которому Я Никогда Не Видел, ради вшивого пса с каким-то ненормальным чувством преданности? Мадам мыслит вполне здраво?

— Я не знаю, — ответила Джеки. — Но если ты присмотришь за Сантой ночью, утром я уговорю мистера Беста, что ему нужно сменить повязку.

— Договорились. — Винс скрестил руки на груди и пробормотал что-то, глядя в потолок. — Если позволите, я предложу вам совет — не создавайте себе проблем, мадам. И без того бывает нелегко, когда все, чего вы всегда желали, оказывается у вас под носом и вам остается только взять это! Поверьте мне. — Сказав это, он собрал аптечку, щелкнул пальцами и вылетел в дверь вместе с Сантой.

Приехали они в коттедж уже после девяти вечера. Людо укачало, а хомяк сбежал в «Лослей сервис». Когда Аманда выключила фары, дверь дома открылась. Бриджит с распростертыми объятиями стояла на крыльце. У нее на лице застыло выражение облегчения с легкой примесью озабоченности. Этим она напоминала Аманде, что, по ее мнению, внуки были пленниками города.

— О-о-о-ох, бедные маленькие крошки, — заговорила она, пока дети шли к двери с мишками и рюкзаками, — вы, наверное, жутко устали? — А потом, бросив взгляд через плечо: — Ты такая смелая, дорогая, что решилась вывезти их в пятницу вечером после тяжелой недели в школе. Итак… — Она повернулась, чтобы оглядеть троих детей, остановившихся в холле. — Боже мой, разве вы не прелесть? Кто угодно подумает, что вы только что пили чай с самой королевой… А это что?