Команда Бешеного - Виктор Доценко

Сразу же узнав Воронова, он, однако, не показывал этого и в резких тонах обрушился на капитана спецчасти за то, что тот подверг сомнению документы, лично им подготовленные. Пожилой капитан переступал с ноги на ногу, как школьник, что-то бормоча в свое оправдание. Воронову даже стало жалко старика, и он решил прийти ему на помощь.

— Ладно, товарищ прокурор, все в порядке! Возможно, капитану не часто приходилось сталкиваться с такими делами.

— Если откровенно, то это первый случай за время моей работы здесь! — Капитан, как за соломинку, ухватился за подсказку Воронова и с благодарностью посмотрел на своего неожиданного защитника. — Хорошо,

— кивнул Зелинский. — Если майор Воронов не имеет к вам претензий, то будем считать это недоразумением. Идите и приведите сюда подследственного Бондаря.

— Да-да, сейчас будет здесь! — засуетился капитан и направился к выходу, но на пороге остановился и виновато предложил: — Может, чайку или кофе?

— Отличная мысль! — улыбнулся Воронов и взглянул на Зелинского. — Мне чаю, а вам?

— Аналогично, — усмехнулся Зелинский и наконец-то присел на стул.

— Комарин! — крикнул капитан, и в комнату тут же заглянул молоденький сержант. — Чайку пару стаканов, и покрепче! — Сей момент!

— бодро козырнул тот. Когда они остались одни, Зелинский встал и подошел к Воронову. — Ну, здравствуй, Андрей!

— Здравствуй, Саша… — Он не договорил, и они крепко, по-мужски обнялись.

— Сколько же мы с тобой не виделись? — покачал головой Зелинский.

— Много, Саша, много! — вздохнул Воронов. — Но мы о тебе не так давно вспоминали с одним нашим общим знакомым… — Он замолчал и хитро уставился на Зелинского.

— С Говорковым? — сразу же догадался тот. — Он жив? Как у него дела? Где он?

— Надо же! — с удивлением произнес Воронов. — Как это ты сразу догадался, что речь идет именно о нем?

— Сам не знаю, как у меня вырвалось, — признался Зелинский. — Я его очень часто вспоминал. В этом человеке есть что-то такое, что в наше время довольно редко встречается в людях. Сразу даже и не знаю, как объяснить: сила духа, что ли? Чистота неимоверная! Вера! Точно, в нем всегда живет вера! Скажи, капитан, когда ты видел его в последний раз? — Видел-то я его совсем недавно, — Воронов тяжело вздохнул. — Но это отдельный и долгий разговор…

— Что ж, буду с нетерпением ожидать, когда мы сможем встретиться и поговорить. Вот мои телефоны, служебный и домашний. — Зелинский достал визитку и протянул Воронову. — А я его несколько лет не видел…

— Он мне рассказывал, как ты его вытащил из тюрьмы.

— Не я один! — возразил Зелинский. — А некоторые из тех, кто помогал Савелию, ушли из жизни. Савка столько усилий потратил, чтобы задержать эту скотину, и все напрасно.

— Имеешь в виду Воланда? Я думал, прокуратуре доложили, что он отправился в ад, — усмехнулся Воронов.

— Воланд? Когда? — с удивлением воскликнул Зелинский.

— Совсем недавно, — нехотя ответил Андрей, начиная жалеть, что рассказал Зелинскому об этом. — Правда, за точность информации не ручаюсь. — Он попытался улыбнуться.

— Вот что, дорогой мой однополчанин, ты со мною не финти. Если не должен был говорить — одно; если действительно это только слухи — другое! — В глазах прокурора было столько печальной усталости, что Воронову даже стало его немного жаль. — Извини, Саша, рефлекс сработал, — чистосердечно признался он. — За то время, как ты не виделся с Савкой, столько всего произошло, что… — Воронов махнул рукой.

— Могу себе представить, если наш «вечный капитан» получил наконец звание майора, да еще в органах! — добродушно заметил Зелинский. — Ты не подумай чего, это я так, от боли за Савку. Особенно в последние дни заметил: ноет за него душа, и все тут!

— И не напрасно, — вздохнул Воронов. — Сейчас отвезу к нам этого Бондаря, и если ты свободен, то можем встретиться. Тогда и побеседуем,

— многозначительно добавил он.

— Отличная мысль, — оживился Зелинский. — Я буду ждать твоего звонка на работе, хорошо?

Пока они разговаривали, капитан спецчасти спешил в камеру, где сидел подследственный Бондарь. Он шел и, мысленно ругая себя, благодарил майора, которого сам и «волынил». Интересно, хватило бы у него порядочности, случись ему оказаться на месте этого майора? Вряд ли — признался он сам себе. Капитан Сидоров действительно был в том возрасте, когда нормальные сотрудники носили полковничьи, подполковничьи, в крайнем случае — майорские погоны. В том, что он оставался капитаном было трудно винить его самого и тем более кого-то другого. Его нельзя было назвать неисполнительным или некомпетентным работником, нет, он был толковым и старательным служакой, но… все это было в меру. Причем эта мера была такой маленькой, что некоторые думали о нем гораздо хуже, чем он был на самом деле.

В своих мечтах Сидоров сразу становился смелым, даже безрассудным парнем, любимцем окружающих. Но в действительности все обстояло иначе. Он был застенчив, неприметен, никогда не высовывался. И начальство его не замечало. Даже кадровики, случайно наткнувшись на его документы, делали удивленные лица, обнаружив, что он столько лет ходит в капитанах. Они давали себе слово, что попытаются узнать, с чем это связано, и… через пару дней напрочь забывали об «этом Сидорове» до следующего раза.

Надо заметить, что и должность начальника спецчасти он получил не как все. Несколько лет назад бывший начальник ушел по возрасту на пенсию. Исполняющим обязанности стал Сидоров, и не потому что был назначен приказом, а потому, что был его заместителем. «Наверху» решили вернуться к этому вопросу позднее и… естественно, забыли об этом. А Сидоров добросовестно работал, постепенно к нему прилипло — «начальник спецчасти», с чем и свыклось руководство. Но если бы кто-то решился найти приказ о назначении Сидорова на эту должность, то поиски ни к чему бы не привели. Никому и в голову не приходило, что приказа просто не существует. Таких людей вокруг нас много, и только их неприметность и ненавязчивость заставляет думать, что их раз-два и обчелся.

А в это время подследственный, к которому шел начальник спецчасти Сидоров, стоял посередине камеры перед тремя «накачанными» парнями. Судя по тому, что для этого противостояния сокамерники дружно освободили место, ему должно было предшествовать что-то неординарное.

Все началось несколько дней назад. В тот день в камеру втолкнули трех приятелей, которые сразу же повели себя нагло. По всем тюремным законам вновь прибывший должен первым делом осведомиться, есть ли в камере «вор в законе» или хотя бы «хозяин камеры», а потом уже пытаться «качать права», если имеет для этого основания. Парни нарушили неписаные законы.

Естественно, это не понравилось блатным. Началась потасовка, которая могла закончиться поражением новичков, но двери распахнулись, влетели надзиратели и похватали нарушителей режима, но не новичков, а «старожилов», среди них и хозяина, и потащили в карцер.