Личный оборотень королевы - Елена Арсеньева

Непостижимым образом Лидия сейчас смотрела и его глазами, и своими – оттого видела комнату как бы в разных ракурсах. И она обнаружила, что в комнате есть кто-то еще – кто-то, притаившийся рядом с Грушиным!

Стало легче, что он не один… правда, этот неизвестный носил какую-то странную темную одежду, длинную юбку… это была очень бледная и очень молодая девушка. Лидия видела, что в ее руке зажат маленький топорик.

Мальчик вздрогнул испуганно – вздрогнула и Лидия. Теперь все их внимание было приковано к двери.

Мальчик увидел, как приоткрылась дверь и оттуда появилась высокая обнаженная женщина с длинными распущенными волосами. Ее бледное тело было призрачно-прозрачным, и сквозь него Лидия отчетливо разглядела железного волка с пистолетом в руках, входящего в двадцать вторую палату.

– Alex, where are you, my child? – прошелестела женщина. – Алекс, где ты, дитя мое?

– Лидия, где ты, тварь? – прошептал в унисон железный волк.

Он двинулся в комнату, ступая в ногу с обнаженной женщиной, и в это время Грушин и стоявшая рядом с ним девушка резко рванули створку двери к себе, а потом с силой двинули ее вперед – так, что она защемила и обнаженную женщину, и железного волка. Те хором вскрикнули от боли, и тогда Грушин и девушка выскочили из-за двери, взмахнули руками и обрушили удары на голову железного волка и женщины.

Мальчик прижал ладонь ко рту, давя вопль. Лидия тоже.

Подсвечник закачался, пламя заплясало по стенам, тени минувшего и нынешнего слились в странный хоровод, и теперь Лидии было все труднее их различать. Но все-таки она видела, что железный волк простерся на полу. Обнаженная женщина лежала рядом. Чудилось, кудри ее змеятся и расползаются, но, присмотревшись, Лидия увидела: это кровь струилась из ее головы, путалась с локонами и расползалась по темным половицам.

Железный волк лежал неподвижно. Пистолет вылетел из его руки, но женщина крепко держала свое оружие… это были словно бы железные челюсти, надетые на правую руку…

– Все в порядке, Лидия, – сказал Грушин, поднимая с пола пистолет и защелкивая наручники на запястьях железного волка.

– Сашенька, все хорошо! – воскликнула девушка, протягивая к мальчику руки, и он бросился в ее объятия. Они не замечали ничего, потрясенные, почти задыхающиеся от облегчения, но Лидия-то видела, что женщина медленно поднимает окровавленную голову, потом вдруг рывком вскакивает и бросается на девушку, протягивая вперед свое страшное оружие!

– Берегись! – вскричала Лидия, а мальчик взмахнул своим перочинным ножичком, пытаясь защитить себя и девушку. В это мгновение грянул выстрел… страшная женщина с распущенными волосами сильно качнулась вперед, ударилась о шкаф всем телом и сползла на пол с кровавой раной в спине.

Железная волчья челюсть, которую она продолжала сжимать, лязгнула в последний раз.

Мальчик с изумлением смотрел на свой ножик, половина лезвия которого была словно откушена.

В комнату вошел высокий мужчина с ружьем, ствол которого еще дымился, – Лидия даже ощутила кисловатый запах пороха. Мужчина мгновение смотрел на залитое кровью тело, потом отбросил ружье, протянул руки – девушка и мальчик кинулись к нему, прижались…

– Все кончилось, – сказал он голосом, который, как почудилось Лидии, состоял из двух голосов: Грушина и Игоря. – Все кончилось, Лидия Александровна!

Расплывчатая картина сфокусировалась, собралась так быстро, что у Лидии словно бы огненная карусель пронеслась перед глазами. Миг – и перед ней оказалась ярко освещенная палата: две кровати, холодильник, телевизор на стене.

Да, кто-то включил свет.

Лидия огляделась. Обе кровати были пусты. Железный волк сидел на полу, а напротив привалилась к стенке… Жанна! На ней тоже были наручники, на которые бдительно посматривал какой-то огромный, похожий на ожившую статую молотбойца, человек в полицейской форме. Впрочем, вид у Жанны был полумертвый, обессиленный и как будто даже обескровленный. Еще несколько полицейских заглядывали из коридора.

– Как мой отец? – не слыша своего голоса, спросила Лидия, но Грушин расслышал и кивнул:

– Не волнуйтесь, мы перевели его в безопасное место. А впрочем, после того как взяли эту парочку, ему уже ничего не угрожает.

– Я могу его увидеть? – спросила Лидия.

– Игорь, отвезешь нас? – спросил Грушин, кивнув ей. – А этих обоих в ивээс[6], пусть ждут следователей. Молотов, я на тебя надеюсь?

Огромный полицейский только хмыкнул.

Лидия в сопровождении Игоря и Грушина спустилась по лестнице, вышла из здания – и ее сразу затрясло от холода. Игорь трясся вместе с ней, потому что на нем были надеты только больничная пижама и тапочки. Грушин был в свитере и джинсах, но и он дрожал. Однако вместе с ощущением пронизывающего холода к Лидии вернулась способность мыслить не только ясно и связно, но, что гораздо важней, мыслить реалиями нынешнего дня.

– А вы нашли вафельницу? – спросила она испуганно.

– Пока нет, – сказал Грушин. – Мы обыскали квартиры Жанны, Болотова и ту, которую снимали вы, но там ничего не оказалось. В багажнике машины Табунова ее тоже нет.

Лидия приостановилась.

– Я знаю, где она. Неподалеку от ограды брошен синий старый «Москвич». Наверное, там… эти волчьи челюсти. Думаю, они должны быть без ручки. Иногда их надевали прямо на запястье, если жертва стояла близко. А ручки, как у вафельницы, прикрепляли, только если нужно было действовать издалека. Одежда моя там же, на заднем сиденье. В смысле, не моя, а тех девушек, которые… у которых я…

Она подавилась слезами и замолчала, испугавшись, что сейчас начнет рыдать из-за всего сразу: из-за этой кражи, из-за пережитого ужаса, из-за папы Саши, который теперь в безопасности… и из-за того, как Игорь вдруг поцеловал ей руку – ту руку, которая не сделала смертельного укола.

– Все нормально, – сказал Игорь. – Девушки не в обиде. Девушкам все разъяснили – мол, в ходе проведения оперативно-разыскных мероприятий понадобилось изъять некоторые предметы одежды. Они же видели в кино, как полицейский забирает первую попавшуюся машину, чтобы преступника догнать? Ну и здесь произошло что-то в этом же роде.

– Но я не полицейский, – пробормотала Лидия.

– Вопрос спорный, – буркнул Грушин, как принято выражаться, в сторону.

– А ведь вы тоже не полицейский! – воскликнула она, оборачиваясь к Игорю.

– О-хо-хо, – сказал Игорь, – я ему об этом все время твержу, Грушину, а он меня юзает почем зря в своих корыстных целях и уверяет, будто тот, кто был ментом, не может им перестать быть.

– А вы им были? – изумилась Лидия, обхватывая себя обеими руками и пытаясь согреться.

– Я военный врач, – сказал Игорь. – Ушел на гражданку после ранения, но Грушин снова зовет в незримый бой – в свой ОРАП.