Забытое - Марина Суржевская

Я все еще верил в февров. Но… Я больше не был одним из них. Теперь каждое слово этого постулата обжигало и ранило.

Я думал о Вивьен и рыжем ублюдке.

Тени-змеи заползли в крошечные отверстия замка на браслете, мелькнули черные хвосты. Щёлкнула застёжка. И запирающие браслеты упали на пол.

Я закрыл глаза. Тьма наступала. И я тянул ее, звал ее, отдавался ей.

Был ею.

Принимал ее.

Вивьен поняла раньше меня. Потому что она привыкла к темной стороне, потому что давно с ней смирилась. Потому что знала: нельзя быть сильным, если дышишь через раз. Если принимаешь лишь лучшее в себе. Нельзя наполовину. Я тот, кто я есть.

Кристиан Стит Левингстон.

И вся эта Тьма – моя.

Моя Ярость. Мой Страх. Моя Боль. Сталь, деревянная рукоять и веревка оплетки. А все вместе – Безымянная. Моя Смерть, которая станет чужой. Это не исчадия Бездны. Это части моей души, которые я воплотил перед Дверью. Оживил в Тенях и дал им силу. Безобразные и жестокие твари, жившие внутри благородного февра Стита. Чудовища, жаждущие мести и чужих страданий, крови и похоти. Монстры, прячущиеся в самой глубине души, оживающие в ночной темноте и исчезающие с рассветом.

То единственное, что было способно меня спасти. То, что существовало всегда, и что усилила Змеева трава. То, что я ощущал, когда нож рыжего ублюдка пробил мою грудную клетку и добрался до сердца.

Проклятая часть души, ставшая моим воскрешением.

Я открыл глаза. Черные, жирные, лоснящиеся Тени скользили вокруг меня. Словно слепые змеи, они обвивали мое тело. Скользили, трогали, оживали, увеличивались в размерах. Дышали со мною в такт. Трогали кандалы на моей ноге. Приникали и пробовали железо на вкус.

Они могли быть чем угодно, потому что форму задаю тоже я.

Они и были мною.

Оставшееся белое солнце умирало под напором тьмы. Она росла с каждой злой мыслью, каждым воспоминанием, каждым желанием. Сфера сдалась и лопнула брызгами стекла, погружая узилище в чернильную темноту. Железная цепь треснула и разорвалась.

Я посмотрел на дверь, преграждающую мне путь к свободе.

* * *

Завтрак накрыли в большом овальном зале. Обстановку я не рассмотрела, потому что стоило войти, увидела… его!

– Ржавчина!

Мой друг – непривычно бледный, но без жутких ран и даже следов крови – поднялся с кресла на мой вопль и махнул рукой.

– Мелкая, осторожнее, или ты хочешь меня добить? – насмешливо хмыкнул он, когда я бросилась обниматься.

«Этот зверь бесшумный и смертоносный, долго обходится без еды и воды, быстро исцеляется от ран…» – вспомнила я слова из древней книги. Не знаю, куда относил друга Мор, но я сомневаюсь, что человек сумел бы выжить после такого ранения. Сегодня я была рада, что мой друг – эфрим.

И на этот раз приятель даже соизволил надеть не только юбку, но и куртку из кожи. Верно, не хотел, чтобы все видели шрам, перечертивший его живот. Я в сердцах стукнула парня по затылку.

– Эй-эй, крошка, поласковее! Я видел свои внутренности, мне надо это как-то пережить.

– Я тоже их видела, – насупилась я. – Ты… ты просто… Я испугалась.

– А я удивился, – Ржавчина прекратил улыбаться и нахмурился. – Ты знала, что этот клятый каратель жив? Не понимаю, как ему удалось…

– Дети, дети, – Приор за нашими спинами поцокал языком, и мы с Ржавчиной обернулись. – Приятно видеть вас вместе. Приятно, что наши планы воплощаются в жизнь, не правда ли? Думаю, вы оба будете счастливы узреть наконец истинные лица Ордена! Ведь Орден – это не я, не Приор. Орден – это все мы! Мои верные друзья и соратники!

Мы с Ρжавчиной переглянулись, и я поморщилась. Иногда мне хотелось пристальнее всмотреться в лицо Приора, хотелось заглянуть в серые глаза. Но «Взгляд бездны», скрытый под фиолетовой рясой, не давал это сделать. Ренегат приглушал действие артефакта, но не до конца. И находиться рядом с главой Ордена было неприятно. Поэтому я отодвинулась подальше, почти в угол комнаты. В открытую дверь начали входить серые балахоны.

Благодушно улыбаясь, Приор шагнул к ближайшему, а Ρжавчина шумно втянул воздух.

– Я тебя знаю, – произнес он. – Служитель из Храма Всех Святых. Ты разговаривал со мной, много раз. Я узнаю твой запах.

– Удивительная проницательность, Ваше Ржавое Величество, – прошелестел сухой голос из-под капюшона. – Рад видеть вас в добром здравии. Простите, но мой лик останется скрыт от взора живых.

Приор улыбнулся и широко развел руки.

– Но не твой Дар, Эрус. Святые помогли Эрусу принять обет священнослужителя и надоумили скрыть Дар от февров. А ведь он поистине уникален. Эрус видит в пламени огня множество вариаций будущего. Видит и умеет их толковать.

– Не всегда, – тихо возразил служитель.

– Но мы здесь, не так ли? – Приор уставился в туманную муть под капюшоном своего подельника. – Мы все же здесь, Эрус. Значит, все было верным. Правильным.

Священнослужитель застыл серым изваянием, а потом медленно наклонил голову.

– Да, мой Приор. Все верно.

А я вспомнила ритуальные чаши в Храмах Всех Святых. В них принято поддерживать огонь и разжигать благовония. Как много увидел Эрус в пламени? И как давно они с Приором придумали этот план?

– A вот и мои верные глаза и уши в Двериндариуме, – воскликнул главный ренегат, открывая ладони навстречу вошедшим балахонам. В отличие от служителя, эти не стали скрывать своих лиц и по очереди скинули капюшоны.

Первым я увидела владельца овощной лавки, у которого закупался весь остров. Вторым был двери-ас причесочник. Еще трое оказались молчаливыми прислужниками из Вестхольда. Я увидела румяную женщину, которая на Снеговье создавала для всех желающих ледяные полозья и продавала сладости. Угловатого и хмурого старика-садовника. И ремонтника мехомобилей.

Янту, отводящую от меня взгляд.

С краю стола усадили Айрона, Киара и Рейну. Первый хмуро вертел в руках стакан с водой. Близнецы застыли, гордо выпрямившись. Руки у обоих были скованы кандалами, рты закрывали кляпы. Я на миг встретила алый взгляд лорда Аскелана. И беспомощно сжала кулаки.

Ρжавчина помрачнел, когда увидел близнецов. И кажется, изрядно удивился их присутствию.

С десяток серых ряс так и не открыли своих лиц – это те, кто пришел по Мосту-Во-Везде. Среди них был целитель Фархон и мой надсмотрщик Энгар. Этих отступников Приор скупо обозначил советниками, а какими Дарами обладал каждый – не сообщил.

Впрочем, неудивительно.

Я не обольщалась улыбками главного ренегата. Доверия ко мне или Ржавчине у него не было ни на грош.

A самый последний серый балахон…

– О, а это мой особенный гость, – широко улыбнулся приор. – Очень особенный. Благодаря ей многое стало возможным. Милая, милая, моя… Ардена!