Лакуна - Барбара Кингсолвер

Будь славен каждый бессонный час, когда твой свет разгонял ночной мрак. Сон лишь украл бы бесценные монеты из этого припрятанного вандалом клада.

Г. У. Ш., октябрь 1939 года

Сложенное в конверт, оно превратилось в обычное письмо, которое мог увидеть любой, кто зайдет в кабинет, причем на этот раз не случайно. На конверте было напечатано имя Вана (и на всякий случай адрес), так что теперь стихотворение походило на одну из бесчисленных депеш из сумки почтальона. Служебная записка, которую надо заполнить. Трусливое прикрытие, да, но какой же автор любовного стихотворения хотел бы стоять, залившись румянцем, пока предмет его страсти скользит взглядом по строчкам? Такие письма нужно прятать в карман пальто и читать в уединении, где-нибудь в другом месте. Ван и Банни вечером уезжают на поезде.

Его чемоданы собраны, и ум тоже; казалось, мысленно Ван уже был в Нью-Йорке, когда заглянул в кабинет за своими черными туфлями. В последний раз снял пальто с вешалки у двери и, как обычно, надел — сперва на одно плечо, потом на другое. Туфли отчего-то оказались на шкафчике с картотекой. Наверно, их туда поставила Наталья, когда подметала.

— Ну что ж, товарищ Шеперд, мы неплохо потрудились на благо мира в этом маленьком штабе, не правда ли?

— Правда, Ван. Все было замечательно. Ты многому научил меня. Все и не сосчитаешь.

Он пожал плечами и бросил взгляд на конверт на углу стола:

— Письмо в воскресенье?

— Едва ли оно сегодняшнее. Кажется, пришло в пятницу.

— Ты уверен, это точно мне? Не комиссару?

— Адресовано тебе. Наверно, очередная порция вырезок из газет или что-то в этом роде. Едва ли это важно.

Ван улыбнулся, покачал головой и скользнул взглядом по столовой, где Лев корпел над ежедневной порцией газет. — Да здравствует революция и работа, которой не видно конца. А мой труд здесь завершен.

Он бросил конверт в мусорную корзину.

Дожди прекратились. Скоро с севера вернутся перелетные птицы.

Американские троцкисты тоже продолжают присылать помощников — небольшой, но равномерный поток молодых людей, жаждущих поработать на Льва. Все они хорошие ребята, сердечные, сильные; их в основном определяют в охранники и помощники к повару. Троцкисты называют себя Социалистической рабочей партией; большинство принадлежит к «центральному крылу», расположенному в Нью-Йорке. Первыми приехали Джейк и Чарли. Они провезли через границу пухлый конверт с деньгами от всемирного движения; средствам нашлось отличное применение в хозяйстве. Как и бутылке бренди, подоспевшей как раз к свадьбе Вана.

Последний из новичков — Гарольд, «смотавшийся» из Америки вместе с Джейком и Чарли; все трое сыплют жаргонными словечками вроде «начистить рыло», «усек?» и «расфуфыриться». Мать была бы в восторге от этих ребят, хотя их хвалебные оды простым людям, скорее всего, вывели бы ее из терпения.

После отъезда Вана голова Льва занята письмами и черновиками, но ребят он к секретарской работе почти не подпускает. Говорит, что тут нужна особая сноровка: лучший секретарь для писателя и сам должен быть писателем. («Даже, пожалуй что, романистом», — заговорщицки подмигивает он.) На столе в кабинете Льва громоздятся бумаги, пузырьки с чернилами, коробочки с восковыми цилиндрами для фонографа. Лежащий там же календарь каждое утро приходится выкапывать из-под завалов, чтобы перевернуть страницу на новый день. Высятся стопки книг на нескольких языках: русском, французском, испанском и английском — вперемежку, точно разные пласты его удивительного мозга. Каждый слой — новая страна в его странствиях.

Теперь же Лев собирается добавить к ним еще одну — Соединенные Штаты. Его пригласили выступить на процессе в Конгрессе. Некто Дайс попросил Троцкого стать свидетелем обвинения против американской коммунистической партии. Лев с готовностью согласился. Говорит, что их преданность Сталину подозрительна. Американские коммунисты по-прежнему верят наветам, выдвинутым Сталиным против Троцкого, но Лев уверен, что стоит им узнать правду, как они присягнут на верность движению за социалистическую демократию в России. Он считает, что Комиссия Дайса поможет превратить мировую войну в основу для всемирной революции.

Джейк и Чарли твердят, что это ловушка; Новак в телеграммах предупреждает, чтобы Лев не пересекал границу. США вот-вот вступят в войну, причем, скорее всего, на стороне СССР, против Гитлера. И доставят Льва Троцкого в кандалах к Сталину в качестве подарка союзникам. Наталья в ужасе: американские газеты в один голос называют Льва чудовищем. А он все равно хочет ехать. Комиссия Дайса выправила ему документы и гарантировала защиту полиции во время путешествия. Но ни Наталье, ни мексиканскому помощнику визы не дадут.

Лев ухитряется обойти любые трудности. Он планирует взять с собой секретаря и переводчика, чей юридический статус безупречен; к тому же он никогда не принадлежал ни к какой политической партии. А еще у него есть американский паспорт, потому что его отец — гражданин США и служит в правительстве. Лев даже надеется, что тот приютит их в Вашингтоне на время процесса, который продлится несколько недель.

Если даже отец и узнает в человеке, стоящем у него на пороге, своего сына, то, скорее всего, прогонит прочь, как бродягу. А если Сталин предложит за голову Льва крупный куш, отец с радостью его примет. Но Лев в это не поверит; для него отечески любить весь мир так же естественно, как дышать. Ни в одном словаре не найдется слов, чтобы объяснить ему отчуждение между отцом и сыном. Отъезд назначен на девятнадцатое ноября.

Чемоданы собраны; битком набиты бумагами. Наталье пришлось напомнить Льву, чтобы он захватил теплые вещи и пальто. На севере будет холодно. Лев раскопал важные документы с процесса, который проводила Комиссия Дьюи; ему тогда пришлось немало потрудиться, чтобы доказать свою невиновность. Он по-прежнему пылает такой ослепительной верой в справедливость, что больно смотреть.

Утром Лоренцо отвезет всех на станцию. До границы с Америкой охрану обеспечит мексиканская полиция. Вечером Маргарита Розмер устроила прощальную вечеринку в честь отъезда Льва, хотя Наталья считает, что радоваться тут нечему. Но Маргарита всегда ее подбадривает, как и присутствие остальных друзей: Хансенов, Фриды и, разумеется, Диего. Они со Львом прекрасно ладят с тех пор, как раздружились.

Если что и способно поднять Фриду с постели, так это вечеринка. Она явилась в настоящем теуанском платье с украшенным лентами корсажем, а короткие волосы завила как кинозвезда. Фрида привезла с собой двоих детей сестры, которые обожают Севу. Диего приехал позже, в шляпе как у Панчо Вильи. Дети запускали фейерверки, чем едва не довели до белого каления Лоренцо: он так опасался нападения, что четыре раза прерывал праздник и велел всем уйти со двора в сарай, потому что охранники на крыше заметили на улице подозрительный автомобиль. Один раз это оказался «бьюик», который привез Розмеров. Машина принадлежит их другу Джексону, молодому бельгийцу, который время от времени куда-нибудь их подбрасывает. На вечеринке Маргарита рассказала, как этот самый Джексон в Париже ходил по пятам за Фридой.