Доверься мне - Мона Кастен

Прямо рядом с комодом, на который Итан сложил свои вещи, светился дисплей смартфона. На стене появился слабый голубоватый отсвет. Я сдвинула в сторону барахло Итана и тут же ощутила порыв зажать руками уши. На телефоне была установлена чересчур большая громкость. Так как понятия не имела, как выключить эту штуку, я пару раз ткнула в экран и случайно ответила на звонок.

– Алло? – донеслось из динамика.

– Черт, – прошипела я и подняла трубку к уху. – Эм… Алло?

– Кто это? – спросила женщина, которая почему-то показалась мне знакомой. На другом конце связи послышался громкий стук.

В следующую секунду телефон вырвали у меня из рук. У меня чуть инфаркт не случился, так я испугалась.

Спенсер впился в меня злобным взглядом, затем сделал глубокий вдох и прислонил мобильный к уху.

– Мам?

Миссис Косгроув, конечно же. Поэтому голос был мне так знаком.

– Мне приехать?

Его мать говорила быстро и почти кричала, я это слышала, несмотря на то что Спенсер отходил от меня все дальше в сторону большого окна.

– О’кей. Поставь меня на громкую связь. Нет, положи так, чтобы она не достала. – Его тон внезапно стал властным. Как будто он проделывал это уже бесчисленное множество раз. Спина выгнулась, плечи напряжены до предела. Он пришел в одних боксерах, а взлохмаченные черные волосы подсказали мне, что он уже спал.

– Нет, порядок. – Он бросил на меня взгляд через плечо. В нем отражалась какая-то му́ка. Резко отвернувшись от меня, он вновь посмотрел на улицу. – Привет, маленькая Оливка. – Сейчас он заговорил совсем тихо. Словно с напуганным зверем. Низким голосом, с лаской и теплотой.

В телефоне опять послышался треск и шум. Раздался другой голос, однако я не разобрала ничего конкретного. Только пронзительные звуки.

– Оливия, успокойся. Ничего не говори. Спокойно. – Тон Спенсера стал настойчивым. Ни одна мышца во всем его теле до сих пор не расслабилась, а я не знала, что мне делать. Просто продолжала стоять возле комода, совершенно беспомощная и бесполезная. Уйти? Подойти к нему? Я хотела. Хотела обнять его и снять с него это напряжение.

– Ты уже не помнишь? Я же вчера тебе рассказывал, что уеду на эти выходные. Мы с друзьями в Куз-Бее. Выбирались сегодня на прогулку в парк, но под конец нас оттуда выгнали. Рассказать почему?

На этот раз на линии ничего не громыхало. Спенсер начал говорить. Пересказал, как по пути сюда Моника и Итан обжимались на заднем сиденье, и прокомментировал это, изобразив звуки рвоты. Он описывал дом, подробно и во всех деталях, и сообщил, в какой комнате поселился. Потом стал рассказывать про нашу прогулку.

– А потом я хотел затащить Доун в воду, но она дрейфила. – Спенсер оглянулся на меня через плечо, взгляд был непроницаем. – Нет, на самом деле она не трусиха.

Если бы он только знал.

– С другой стороны, я могу понять, почему она не хотела в фонтан. Вода там вся зеленая и противная, потом под душем у меня с волос смывались мелкие водоросли. – Его передернуло, и до меня слабо донесся голос Оливии.

Я не понимала, что она говорит.

– Когда-нибудь я тебя сюда привезу и покажу фонтан. И цветы. Они там такие яркие, что невооруженным глазом даже не различишь все оттенки.

Образовалась пауза, в которой Спенсер терпеливо ждал. Я слышала лишь его глубокое, размеренное дыхание.

– Нет. Папу мы оставим дома. – Он засмеялся, но прозвучало это ненатурально. – Мама недавно прислала мне фотографию рисунка, который ты сделала в школе. Очень здорово получилось.

Его плечи напряглись еще сильнее, и я не выдержала. Очень медленно подошла и остановилась за ним у окна. Замешкалась на мгновение, но затем обняла его со спины и сомкнула руки на животе. Щекой я прижалась к одеревеневшим мускулам на спине и сделала глубокий вдох. От него пахло сном и следами ботанического сада.

Поначалу его поза не изменилась, однако через некоторое время он накрыл свободной ладонью мои сложенные руки и теперь крепко держался за меня.

Сейчас я различала голос Оливии через динамик. Она говорила медленно и постоянно делала паузы. Похоже, она еще очень юная.

– Конечно, я позвоню тебе завтра снова. Но только если ты ляжешь в постель и прекратишь злить маму.

Оливию, видимо, это устроило, потому что чуть позже Спенсер пробормотал: «Спокойной ночи, маленькая Оливка», и положил трубку.

Он опустил руку. Никто из нас не шевелился. Лишь спустя бесконечно долгий момент он высвободился из моих объятий и повернулся ко мне лицом. Глаза у него потемнели. Жесткий взгляд казался полной противоположностью мягкого голоса.

– Хочешь побыть один? – Мои слова прозвучали еле слышно.

Он слегка качнул головой.

– О’кей.

Его взгляд скользнул к моим губам и стал еще темнее. Повинуясь инстинкту, я встала на мысочки, положила ладони ему на щеки и погладила большими пальцами. Спенсер прислонился ко мне лбом и закрыл глаза. Мы замерли и стояли так, пока у него не выровнялось дыхание. Я осторожно подалась вперед и прижалась губами к уголку его рта. Спенсер схватил меня за бедра. Я поцеловала второй уголок рта, прежде чем накрыть его губы своими. Всего на миг, очень нежно. А когда собиралась отстраниться, он тихо рыкнул и впился в меня пальцами. Потом притянул к себе. Его язык нагло ворвался в мой рот, и в его прикосновениях не было ни следа робости. Обеими руками он проник под мою тонкую майку и застонал, ощутив голую кожу.

Очевидно, он не хотел ни оставаться один, ни разговаривать, а хотел выпустить пар. И я не возражала.

Я оторвалась от Спенсера, взяла его за руку, а затем направилась в его комнату. Дойдя дотуда, пропустила его вперед и закрыла за собой дверь. Тяжело дыша, я прислонилась спиной к стене. В комнате было темно. Мне понадобился момент, чтобы привыкнуть к темноте. Силуэт Спенсера очень смутно различался впереди, но с каждой секундой картинка становилась все четче. Без долгих раздумий я сняла с себя майку и скинула на пол шорты. И тут он оказался передо мной, схватил за руки и задрал их у меня над головой. Он прижался ко мне, и я почувствовала кожей его крепкую грудь. Соски у меня мгновенно затвердели. Он негромко зарычал и приник губами к моей шее. Одновременно с этим я наклонилась вперед и поцеловала его грудь. Царапнула зубами ключицу и втянула кожу губами. У него был вкус свежего душа, чистоты и тепла.

Спенсер отпустил мои запястья и зарылся пальцами мне в волосы. Потом наклонил мою голову так, чтобы поцеловать еще глубже. В каждом его касании сквозило отчаяние. Я понимала, что происходило у него внутри, и ему для этого не нужно было произносить ни слова. Каждый требовательный поцелуй говорил мне, как он себя чувствовал. Словно между нами существовала невидимая нить, я могла воспринимать его боль и тревогу.

Я водила ладонями по его животу, подцепила пояс трусов, а затем скользнула туда руками и обхватила горячую эрекцию.