Весь Дэн Браун в одном томе - Дэн Браун

Они всего лишь пешки в большой игре, которую ведут правительства, генералы, религиозные лидеры — словом, те, кто или купил солдат, или убедил их, что игра стоит свеч.

Авила не мог не признать правоту Регента.

— Те же законы работают и в мире террора, — продолжал Регент. — Самые опасные террористы — не те, что взрывают бомбы. Куда опаснее их вожди: они сеют ненависть в отчаявшихся массах и вербуют воинов, которые совершают акты насилия. Достаточно одного фанатика, чтобы посеять хаос в мире. Разжечь в неокрепших умах нетерпимость, агрессивный национализм, ненависть.

И вновь Авила должен был согласиться.

— Террористические атаки против христиан, — говорил Регент, — ширятся по всему миру. И новые нападения — уже не часть какого-то стратегического плана. Это спонтанные действия одиноких волков, по собственной воле решивших откликнуться на призыв пойти войной на Христа. — Регент выдержал паузу. — И среди тех, кто призывает к этой войне, воинствующий атеист Эдмонд Кирш.

А вот с этим Авила никак не мог согласиться. Несмотря на то что Кирш развернул настоящую кампанию против религии в Испании, он никогда не призывал убивать христиан.

— Не спешите делать выводы, — сказал Регент. — Выслушайте до конца. — Он тяжело вздохнул. — Об этом никто не знает, но теракт, в результате которого погибли члены вашей семьи, был направлен против… пальмарианской церкви.

Авила задумался, но все равно ничего не мог понять — кафедральный собор Севильи не имел никакого отношения к пальмарианам.

— В то утро, — сообщил Регент, — в соборе находились четыре выдающихся деятеля пальмарианской церкви. Они вели работу с паствой. Именно они и были целью теракта. Одного вы знаете — это Марко. Трое других погибли.

Перед мысленным взором Авилы встал образ его инструктора-физиотерапевта Марко, который в результате этого взрыва потерял ногу.

— Наши враги сильны и коварны, — напомнил Регент. — Они не могут пробраться в собор в Эль-Пальмар-де-Троя, но они смогли проследить за нашими миссионерами и взорвать их в Севилье. Мне очень жаль, адмирал. Однако эта трагедия — лишь одна из причин, почему мы пришли к вам. Пальмариане чувствуют вину за то, что ваша семья стала невинной жертвой в войне, которую ведут против нас.

— Но кто ведет эту войну? — спросил Авила. У него все это не укладывалось в голове.

— Посмотрите вашу электронную почту, — ответил Регент.

Авила обнаружил в своем электронном ящике целый пакет конфиденциальных документов, свидетельствующих о том, что против пальмарианской церкви уже больше десяти лет ведется жестокая война. Война, включающая судебные иски, угрозы, граничащие с шантажом, и огромные пожертвования антипальмарианским «наблюдательным» структурам вроде «Поддержки Пальмар-де-Троя» и «Ирландского диалога».

Но самое удивительное, что война против пальмарианской церкви направлялась и велась, судя по всему, одним человеком — футурологом Эдмондом Киршем.

Авила был совершенно сбит с толку. Почему Кирш так ополчился именно на пальмариан?

Регент ответил, что никто из приверженцев их церкви — включая самого папу — понятия не имеет, почему Кирш так ненавидит пальмариан. Известно только, что один из самых богатых и влиятельных людей мира не успокоится, пока не уничтожит пальмарианскую церковь.

Регент обратил внимание Авилы на последний документ — копию письма, которое пальмариане получили от «севильского террориста». В первых же строках он называет себя «учеником Кирша». Авиле этого было достаточно. Он в гневе сжал кулаки.

Регент объяснил, почему пальмариане не публиковали эти документы. В последнее время СМИ — по большей части стараниями Кирша — были агрессивно настроены против их церкви. И если бы стало известно, что взрыв в соборе Севильи связан с присутствием пальмариан на службе, это только подлило бы масла в огонь.

У меня больше нет семьи из-за Эдмонда Кирша.

И вот теперь на полутемной витой лестнице Авила смотрел на Роберта Лэнгдона, осознавая: возможно, этому человеку ничего не известно о крестовом походе его друга против пальмарианской церкви. О том, что именно Кирш спровоцировал теракт, в результате которого погибли близкие Авилы.

Не важно, знает он или нет, подумал Авила. Он такой же солдат, как и я. Мы оба в западне, из которой выберется только один. Я выполняю приказ.

Лэнгдон, стоя несколькими ступенями выше, держал пистолет по-дилетантски — обеими руками. Неудачное решение, подумал Авила. Он осторожно передвинул ноги ступенькой ниже и как следует уперся, продолжая смотреть прямо в глаза Лэнгдону.

— Я понимаю, тебе трудно поверить, — говорил Авила, — но моих близких убил Эдмонд Кирш. И вот доказательство.

Авила раскрыл ладонь и показал Лэнгдону татуировку, которая, конечно, ничего не доказывала. Но адмирал достиг желаемого эффекта — Лэнгдон перевел на нее взгляд.

Всего миг, но и его хватило. Авила наклонился вперед и чуть влево, к стене, чтобы уйти с линии огня. Как и предчувствовал адмирал, Лэнгдон выстрелил инстинктивно — нажал на спусковой крючок, прежде чем успел перевести пистолет на сдвинувшуюся мишень. Звук выстрела громовым эхом отозвался в узком колодце лестницы. Пуля, слегка задев плечо Авилы, врезалась в бетонную стену.

Лэнгдон старался прицелиться вновь, но Авила мгновенно бросился на него, на лету схватил за запястья и выбил оружие из рук. Пистолет, лязгая по ступенькам, полетел вниз.

Падая под ноги Лэнгдону, Авила ощутил страшную боль в груди и плече, но выброс адреналина придал ему сил. Адмирал завел руку за спину и вырвал из-под ремня керамический пистолет. Он казался почти невесомым по сравнению с тем, который он забрал у королевского гвардейца.

Авила направил оружие в грудь Лэнгдону и без колебаний нажал на курок.

Пистолет громыхнул, но звук был какой-то странный. Руку обожгло огнем, и Авила понял — ствол разорвало. Невидимое для детекторов керамическое оружие непрочно и рассчитано всего на несколько выстрелов. Авила не знал, куда девалась пуля, но Лэнгдон точно не пострадал. Адмирал отбросил пистолет и ринулся на противника. Они яростно сцепились на ступеньках у опасного низкого бортика внутреннего ограждения лестницы.

Авила не сомневался: теперь победа за ним.

Мы оба безоружны. Но мое положение лучше.

Он успел наметанным глазом оценить глубину центрального колодца лестницы — смертельно опасный обрыв с низеньким бортиком. И теперь подталкивал Лэнгдона к этому обрыву. Адмирал уперся ногой в стену — это дало ему решающее преимущество.

Лэнгдон сопротивлялся изо всех сил, но позиция Авилы была немного выгоднее. Отчаяние и страх в глазах Лэнгдона говорили: он понимает, как закончится поединок.

Роберт Лэнгдон не раз слышал, что в критических ситуациях — когда речь идет о жизни и смерти — человек принимает решения за доли секунды. И теперь под напором силы, которая толкала его к тридцатиметровому обрыву, он понимал, что