Лабиринт Ванзарова - Антон Чижъ

пленкой. Был уверен, что Збышек поставит катушку новой пленки. А тот постеснялся сказать, что ничего не понимает в фотографировании. Польский гонор. Ему очень нужны были деньги. Особенно на праздник. Для двух сыновей и жены.

Аполлон Григорьевич помрачнел.

– Еду с вами, – сказал он так, чтобы отпало желание спорить. – Труп подождет. А врачебная помощь может понадобиться. Обещаю не спрашивать, почему Почтовый ждал весь день…

С лестницы сбежали Курочкин и тройка филеров. Афанасий казался спокойным, но это было обманчиво. Старший филер кипел желанием взять реванш.

61

Победить привычку жильцов и прохожих Матвей не смог, как ни бился. Уж чего дворник ни испробовал: и просил, и ругался, и гонял метлой, и владельцу дома жаловался, ничего не помогало. Каждую зиму рядом с дворовым ретирадником нарастала ледяная горка откровенно желтого цвета. Ретирадник[41] на весь дом один, квартир множество, на морозе не стерпеть, вот и облегчались господа без совести и приличий поблизости в уголке. Горка нарастала такая, что можно кататься. Тут уж хозяин принимался пенять Матвею, что содержит дворовое хозяйство в непотребном цвете. Хоть и сам порой добавлял в горку красок. Совесть не мешала безобразничать.

Сегодня с утра пораньше Матвей вышел во двор. Вчерашнее веселье обернулось трезвой тоской. Снегу было по колено, а проклятущая горка наросла золотистыми скатами. Хозяин заметит, выволочку устроит.

Вытащив из дворницкой здоровенный лом, каким телегу поднять, Матвей примерился и с размаху вдарил по горке. Ледяная корка треснула, лом ушел в глубину. Он дернул, потом еще разок. Лом не давался, скользил в рукавицах, торчал черной занозой. Матвей рассердился, пнул его валенком. Придется расшатывать, иначе не вытянуть. Он взялся за верхушку лома и тут заметил, что из арки подворотни манят его. Господина, что махал ему, дворник признал. Явился не один, с ним четверо одинаковых и такой высокий барин, что фонари без лестницы зажигать может. Да еще желтый саквояж при нем.

Бросив лом, Матвей поспешил в арку. Поклонился, шапку сняв.

– С праздником, ваше благородие.

В спешке Ванзаров не забыл священное правило праздничного дарения. В кармане как раз нашелся бумажный рубль. Дворник принял и просиял. Вот это славно, не то что желтый лед чистить. И готов был служить.

Добрый барин спросил про жильца. Матвей смекнул: что-то часто стали им интересоваться. Но ничего не скрыл: живет в 37-й квартире, мирный, почтенный, вежливый. Платит аккуратно, хоть из поляков, не иначе. Вчера только прибыл и почти сразу отправился куда-то. Заявился сегодня, с час назад. Более не отлучался. А вот чемодана при нем не было. Это дворник точно помнил.

Ванзаров спросил, куда выходят окна его квартиры. Оказалось, на Рождественскую улицу. Выход из нее во двор, черной лестницы не имеется. Дворнику было приказано запереть ворота с калиткой. Курочкин рвался вперед, но пыл старшего филера был остановлен. Ванзаров приказал оставить одного филера в арке. Дал приказ: если Почтовый сумеет вырваться, стрелять по ногам или в плечо. В самом крайнем случае. Подниматься по лестнице бесшумно, цепочкой. Лебедев остается в тылу, то есть идет последним. Аполлон Григорьевич был строг и послушен.

Двор пересекли, прижимаясь к стене дома. Лестница каменная, скрипеть не посмела. Ванзаров ступал на изгиб ступеньки. Филеров не надо было учить передвигаться тихо. На площадке четвертого этажа Курочкин и двое филеров заняли позиции у соседних квартир. Лебедев предпочел не мешать, остался на ступеньках ниже.

Ванзаров приложил ухо к замочной скважине. В квартире было тихо. Он чуть-чуть дернул дверную ручку, створка поддалась без усилий. Ванзаров дал знак. Курочкин нежно взялся за ручку и дернул. Ванзаров заскочил в квартиру. Прихожей не было, сразу оказалась гостиная. На столе виднелся большой кожаный саквояж. Ванзаров метнулся в боковую комнату, которая оказалась тесной спальней с металлической кроватью и платяным шкафом. Подушки были смяты, одеяло откинуто, но постельное белье холодное. Жилец отсутствовал. В шкафу или под кроватью не прятался.

Лицо Курочкина молча стенало: «Упустили!» Ванзаров огляделся. Около двери была прибита вешалка. На крючке свисало теплое пальто, на полке лежали кепи и шапка-ушанка. Ванзаров шепотом отдал приказ. Курочкин жестами переставил филеров вплотную к двери 38-й квартиры, сам встал впереди. Ванзаров прижался плечом к дверной створке, которая не открывалась, кивнул.

Курочкин изобразил вежливый стук, не такой, каким полиция радует своим появлением.

– Кто-то ещьчь? – раздался голос Марыси, приглушенный дверным полотном.

– Пани Бжезинская, прощения просим, хозяин плату требует за месяц…

Из квартиры раздались неясные звуки.

– Но то так… Добре… Не могем зараз… После…

– Прощения просим, невозможно-с… Сердится больно, говорит, коли не заплатите часть, пошлет Матвея за околоточным, выселять будет…

Послышался неясный спор, который быстро затих, затем торопливые шаги. Замок щелкнул. Не дожидаясь, когда дверь откроется, Курочкин дернул так, что петли завизжали.

В проем ринулся Ванзаров. Подхватив Марысю будто невесомую, закинул за себя, зная, что Курочкин не позволит женщине упасть, устремился к цели.

Мужчина в темном пиджаке сидел за столом, накрытым чайными чашками и вазочкой варенья. По бокам от него находились сыновья Збышека. Упустив первую секунду, чуть замешкавшись, он метнул чашку, левой рукой дернул за шкирку ближнего мальчика, другой подхватил брата, отскочил назад, сколько было места, пока не уткнулся спиной в угол оконного проема.

– Назад! – заорал он, перебросил младшего так, чтобы обоих мальчиков сжимать локтем, выхватил нож с длинным тонким лезвием наподобие короткого штыка, приставил к подбородку ребенка. – Не подходи!

Пронзительно завизжала Марыся. Рвалась из рук Курочкина. Комната наполнилась филерами.

– Спокойно, Почтовый, – Ванзаров незаметно проверил, сколько весит стол, стоявший преградой. Стол небольшой, но дубовый. – Вам деваться некуда. Дом окружен. Разумное решение: договориться об условиях сдачи.

Почтовый ухмыльнулся.

– Условия сдачи… Нашел все-таки, крыса, унюхал… Никаких условий… Надо было тебя, Ванзаров, прикончить по-простому…

– Простые решения всегда правильные. Ваш план отправить в охранку Прасковью Ладо был дерзким, но бесполезным. Ляля сыграла блестяще, обманула Пирамидова. На этом план лопнул.

– Рано радуешься, Ванзаров.

– Нет причин для радости… Давайте рассмотрим ваше положение. Вы убили пятерых: извозчика, хозяина волокуш, а с ним двух людей Обуха. А перед этим вчера вечером зарезали пана Збышека. Он совсем не умел фотоаппаратом…

Марыся издала звук, будто из нее выжали весь воздух без остатка и надежды.

– Причины убийств понятны, – продолжил Ванзаров, чтобы, потянув время, дождаться, когда Почтовый потеряет бдительность, а рука его в неудобном положении устанет. – Пан Збышек погиб в номере «Англии», потому что узнал вас. Остальные жертвы – зачистка следов. Решения разумные.

– Да неужели? Тогда отпусти меня, умник…

– Пять убийств – это бессрочная каторга. При любом составе присяжных. Но есть досадная неприятность: первая ночь в пересыльной тюрьме будет последней.

– Не пугай, пуганый…

– Обуху достать вас в тюрьме проще, чем на воле. Он сделает все, чтобы отомстить за Корпия и своих людей. Не в первую ночь, так во вторую или третью. Положительный момент: пожизненный срок будет кратким.

Мальчики шевельнулись, Почтовый сжал их крепче.

– А ну тихо… Что предложишь, Ванзаров?

– Во-первых, отпустите детей, – Ванзаров чуть-чуть сдвинулся за обод стола.

– Еще чего желаете, ваше благородие?

– Укажите место, где держат доктора Охчинского и Стефана Самбора, – он переместился еще на полшажка.

– Что взамен?

– Попадете на каторгу под чужим именем. Ни охранка, ни мир воровской не узнают про вас.

Чуть заметное движение глаз выдало: Почтовый насторожился.

– При чем тут охранка?

– Охранному отделению будет о чем вас расспросить. Например, о ваших связях с боевиком-террористкой Прасковьей Ладо.

– Ляля сама надумала тебя проучить, я тут ни при чем…

– Хотите познакомиться с полковником Пирамидовым?

Что-то вроде сомнений мелькнуло в его лице.

Еще немного, и Ванзаров оказался бы на расстоянии прыжка, когда можно перехватить нож. Или принять на себя. Уж как получится.

Резко присев, Марыся выскользнула из рук Курочкина и метнулась к негодяю, угрожавшему смертью ее детям. Женский визг на пронзительной ноте заставил мужчин вжать головы, как от ветра. Она ногтями вцепилась в лицо Почтовому, обезумевшей птицей рвала, царапая до крови. Он взвыл, отмахнулся, Марыся отлетела. Ванзаров выхватил меньшего мальчика, швырнул под стол. К нему бросился филер, оттащил подальше. Второго схватить Ванзаров не успел. Почтовый подхватил его за грудь, прыгнул на подоконник, саданул ботинком в раму. Под звон стекла окно распахнулось, влетел ветер.

– Назад, гады! – Почтовый орал от боли. На щеках