Продавец острых ощущений - Алексей Макеев

— Это позже, — смилостивился Гуров. — А пока мне нужен список всех московских коллекционеров.

— Серьезно? — вытаращился на него Станислав. — Бери журнал «Форбс» и выписывай оттуда фамилии. Они, блин, все как один коллекционеры, и половина имеет недвижимость в Москве.

— Стас, я серьезно! — осадил друга Гуров. — Мне нужен список всех коллекционеров, которые постоянно проживают в Москве и хранят свои коллекции здесь же. Облегчу задачу: меня не интересуют школьники, коллекционирующие наклейки, или пенсионеры, собирающие подшивки советских газет. Мне нужны только те люди, коллекции которых оцениваются в сотни тысяч рублей.

— Ни хрена себе, задачка, — поморщился Крячко. — Может быть, мне сразу дворец владычицы морской тебе предоставить? Я даже не представляю, с какого конца к этой задаче подступиться.

— Задействуй свои связи, стукачей, партнеров по покеру, — посоветовал Лев. — В общем, можешь приступать.

Сам он сидеть сложа руки тоже не собирался. Понимая, что усилий друга для составления списка коллекционеров будет недостаточно, пытаясь проверить версию о том, что в Москве промышляет банда, грабившая именно богатые коллекции, он решил пойти другой дорогой. Гуров прекрасно понимал, что далеко не всегда обворованные собиратели дорогих коллекций побегут жаловаться в полицию, поскольку часть своих экспонатов они приобретали нелегальным путем. Для решения таких вопросов некоторые прибегали к услугам криминальных авторитетов, которых, надо признать, довольно часто разыскивали куда быстрее и эффективнее, чем правоохранительные органы. Он был близко знаком с одним из таких персонажей — Евсеевым Иосифом Владимировичем по кличке Вождь. Бизнесмен и вор в законе, которого ему ни разу не удавалось прижать как следует, поскольку авторитет вел дела очень осторожно, и привязать его к какому-нибудь значительному преступлению до сих пор казалось просто невозможным. Да и выполнял он в преступном мире роль скорее третейского судьи, чем главаря бандитской группировки. Ему-то Лев и решил позвонить.

— Лев Иванович, сколько лет, сколько зим! — искренне обрадовался Евсеев. — Не забыл старика, это радует. Мне всегда приятно пообщаться с умным человеком, который умеет не перегибать палку. Впрочем, что это я разболтался, как старуха на завалинке?.. Ты же наверняка позвонил не о здоровье моем поинтересоваться.

— Всегда твою сообразительность ценил, Иосиф Владимирович, — усмехнулся в трубку Гуров. — Нужно встретиться и переговорить кое о чем.

— На моей территории или на нейтральной? — только и поинтересовался в ответ авторитет. — Ты же знаешь, что к тебе поеду только под конвоем.

— На нейтральной, — ответил Лев. — Там же, где год назад встречались…

Ресторан находился на Бульварном кольце и выглядел неброско, даже старомодно. От него за версту несло советской столовкой, и вряд ли какой-нибудь гость столицы или коренной москвич решились бы рискнуть своим здоровьем, чтобы здесь пообедать. Впрочем, они все равно просто так сюда не попали бы.

Первое, что бросалось в глаза, это два мордатых «цербера» на входе, которые проводили фейсконтроль, а заодно проверяли дресс-код. Любой посетитель заведения, вызови он хоть малейшую неприязнь со стороны охраны, тут же оказался бы по ту сторону двери, без какой-либо надежды попасть внутрь в будущем. Это не касалось лишь тех людей, кого приглашали завсегдатаи заведения. Они ни дресс-код, ни фейсконтроль не проходили. Их просто сразу провожали к тем столикам, за которым посетителей уже ожидали, либо им приходилось ждать в фойе, если пригласившие их толстосумы еще не успели появиться в заведении.

Евсеев уже ждал Гурова, но это и не играло никакой роли: в ресторане полковника знали прекрасно. Его провели к столику в дальнем углу, где сидел Евсеев, и официант тут же исчез, словно его и не было, чтобы потом мгновенно появиться, когда у посетителя созреет желание что-нибудь заказать. Криминальный авторитет вкусы Гурова знал прекрасно, и на столе уже поджидал горячий кофейник со свежесваренным кофе ручного помола от Molinari Qualità Rosso.

— Лев Иванович, я взял на себя смелость тебе кофе заказать, — зачем-то прокомментировал очевидное Евсеев. — Если захочешь покушать, только кивни, я сейчас новый заказ сделаю.

— Спасибо, кофе пока достаточно, — покачал головой Лев. — Я тут надолго задерживаться не собираюсь.

Он вкратце изложил Вождю, что именно от него требуется. Несколько секунд преступный авторитет молчал, задумчиво разминая в пальцах сигарету, а затем щелкнул пальцами: появившийся словно из-под земли официант тут же дал Евсееву прикурить. Тот заговорил лишь после того, как выпустил к потолку первые струйки дыма.

— Лев Иванович, ты же умный и серьезный человек, должен понимать, что за мою помощь расплачиваться нужно будет. Но ты у нас принципиальный: ни у кого ничего не берешь и никому ничего не даешь. Или у тебя есть что мне предложить?

— Есть, Иосиф Владимирович. Как же не быть? — усмехнулся Гуров. — Я пока за тебя всерьез не брался — поважнее дела есть. Но что мне мешает другие дела отодвинуть и пристально к твоей персоне присмотреться? Как думаешь, много я интересного разглядеть смогу?

— Фу, Лев Иванович! На понт меня, как последнего фраера, хочешь взять? — рассмеялся Евсеев. — Чистый я, аки девственница на первом причастии. А вот излишним любопытством деловую репутацию ты, конечно, повредить мне можешь. Впрочем, не думай, что я так уж этого боюсь. А вот советом помогу, по старой дружбе, так сказать…

— Что еще за дружбу ты вспомнил? — удивился Гуров. — С каких это пор я, честный мент, с ворами в законе дружить начал?

— Да это так, к слову. Вечно ты к эпитетам цепляешься, — отмахнулся от него Евсеев. — Я тебе просто скажу, таких людей, которые в случае пропажи ценностей к воровской сходке обращаться будут, сейчас не обворовывают. По крайней мере, наши, московские. Они прекрасно знают, куда свои загребущие ручонки совать не следует, чтобы их потом по самые яйца не отстригли.

Вор в законе обрисовал полковнику ситуацию, о многих фактах которой он и так догадывался. Как пояснил Евсеев, сейчас в воровском мире столицы ввели жесточайшую дисциплину. Любого, кто попытается посягнуть на имущество авторитета или приближенного к нему человека, находят быстро и наказывают жестко. Поэтому никто из тех людей, в чьих коллекциях могут быть экспонаты сомнительного происхождения, о кражах из домов давно не заявлял. Хотя серьезную охрану, на всякий случай, все-таки держат.

— И я в том числе, — без ложной скромности похвалился Евсеев.

Причина тут не только в престиже или возможном переделе сфер влияния — о таком с конца девяностых уже никто в столице и не слышал. Главным поводом содержать охрану являются периодические визиты в Москву заезжих гастролеров, многим из которых местное преступное сообщество — не указ! К тому же внезапно появились настоящие конченые отморозки. Точно такие же, как были в «лихих 90-х». Они вообще ничьего влияния не признают, могут открыть пальбу по поводу и без него.

— Уж не знаю, из каких они дыр выползать стали, — сокрушенно вздохнул Евсеев. — Может, власти со своими поборами вконец народ задрали, может быть, от дешевой наркоты или паленой выпивки у них башни рвет, а может, в компьютерные игры переиграли. В основном это молодежь, которая ни авторитетов, ни законов совести не признает. Стреляют, режут, бьют напропалую. Им что бабку за сто рублей порешить, что вора в законе «на перо» посадить — одна малина. Мы их сами вылавливать пытаемся, чтобы вас, ментов, лишний раз не дразнить, и вы бы солидным людям неприятности устраивать не начали. Но они, как тараканы: ничем не выведешь! Только одного тапкой прибьешь, а из угла уже другой лезет, — продолжил авторитет, отхлебнув из бокала минералки. — Вот эти на что угодно способны, но так, как ты говоришь, они не работают. Если бы хотели что-то взять, просто вломились бы в квартиру и под дулом пистолета заставили отдать все, что им нужно. А потом попросту пришили бы.