Любимец Гитлера. Русская кампания глазами генерала СС - Леон Дегрелль

* * *

Вторая рота беспрепятственно осуществила свой отход к Деренковцу. Зато наш отрыв от противника на другом конце линии, осуществлявшийся в последний момент, тогда, когда враг давил на нас со всех сторон, обещал быть операцией, полной драматизма.

Немецкие части, отходившие с юго-востока, подтягивались к западу одновременно с нами, также испытывая чувствительные удары неприятеля.

Нам пришлось немного задержаться из-за разбухшей от оттепели реки Ольшанки и взорванного моста. Чтобы достичь Деренковца, мы должны были, по плану Верховного командования, проследовать почти параллельно нашей старой линии Староселье — Деренковец. Но она уже два дня была пересечена и занята русскими. Лес, куда углубился неприятель, свисал к югу, как зоб. К 9 февраля у русских там находились значительные силы. Они установили там свои пушки.

Нормальный, более или менее безопасный путь отступления проходил по южному краю этого леса. Немецкие грузовики, шедшие впереди нашей бригады, попали там в сто советских осиных гнезд.

Один из наших штабных офицеров, промышленник из Ганда, исполненный достоинства, прямой как меч мужчина, утонченных манер и примерных правил праведника, капитан Антониссен, был отправлен в Деренковец для связи. Он находился впереди колонны. Когда она попала в засаду, он сразу перегруппировал пехотинцев, сопровождавших первые грузовики.

К несчастью, ему пришлось иметь дело с неопытными новобранцами из фольксдойче «Викинга», отступившими от Скитов. Эти пареньки, казалось, вняли приказу, но при первых очередях сломя голову бросились бежать.

Капитан Антониссен знал традиции легиона «Валлония». Другие побежали кто куда, а он остался. Он до конца отстреливался из своего автомата. Контратака, организованная «Викингом», освободила дорогу часом позже. Один немецкий офицер вечером сказал нам, что в тридцати метрах восточнее дороги возле зарослей кустарника лежало тело.

Зачем мы сражались, за что воевал капитан Антониссен, если не за то, чтобы заслужить каждым днем войны честь представлять на европейском фронте страну маленькую, но звенящую своей славой гордого Бельгийского льва (Leo Belgicus) наших предков?..

* * *

В хвосте нашей колонны путь отступления представлял собой мазутообразное глиняное месиво. Путь пролегал по холмам, на вершины которых грузовики можно было затащить только тягачами. В долине грузовики буксовали, съезжали с дороги. Приходилось преодолевать разлившиеся ручьи с остатками льда. Колеса буксовали, вырывая все более глубокие колеи. Каждое форсирование такой водной преграды стоило нам одной-двух машин.

Мы добрались до плато напротив леса в тот момент, когда началась контратака «Викинга». Наши колонны должны были поехать по колеям, идущим к югу; через несколько километров мы снова свернули к западу. Однажды въехав в этот автомобильный серпантин, невозможно было и пытаться из него выйти. Дорога была узкой, по краям проходил глубокий ров. Одно неловкое движение руля, и машина летела в яму.

Внизу одного холма среди болот виднелась какая-то деревня, подсвеченная прудом. Дорога шла вдоль воды и вскоре стала непроходимой, превратившись в вязкое тесто метровой глубины. Пришлось использовать значительные силы, бросить все сено и солому, побросав сверху кровлю с изб, двери, ставни, перегородки, столы, у которых отбивали ножки. Вся деревня пошла на это дело.

Враг был в двух километрах, и он не был готов смилостивиться над нами. И на этих несчастных обломках среди испуганных крестьян сто грузовиков смогли-таки выползти, подняться на плато и подойти гусиным шагом к Деренковцу.

* * *

К пяти часам вечера мы были уверены, что спасли почти весь личный состав и, что было еще более удивительно, значительную часть обоза. Надо было спешить. Самолеты уже обрабатывали избы на перекрестке. Там был склад сигнальных ракет. Советские самолеты попали в него: сотни красных, зеленых, белых, фиолетовых снопов исполосовали воздух, попадая нам в ноги, доведя до безумия последних наших лошадей.

Чтобы достичь Деренковца, нам надо было подойти к западной опушке проклятого леса, где был противник. Наша колонна прошла вдоль него на дистанции один-два километра. Продвижение шло медленно. Повсюду, — то там, то сям — полметра грязи! Немецкие грузовики, двигавшиеся к Деренковцу, чтобы добраться до Корсуня, и грузовики бригады «Валлония» смешались в одну узкую длинную колонну, и постоянно одна застрявшая машина блокировала все продвижение. Нам пришлось выкорчевывать или срубать плодовые деревья соседних деревень, чтобы немного укрепить дорогу. Некоторое число машин пришлось опрокинуть и бросить, моторы сжечь. Мы шли поверх насыпи по большей части пешком, наши мускулы были истощены от огромных комьев грязи, которую мы волочили на ногах.

Приближалась ночь. Росло нервное напряжение. От края леса раздавались выстрелы. Почти беспрерывно нас дергали советские самолеты. Внезапно от леса выбросился огромный красный шар, затем другой, послышался крик водителей, которые, бросившись наземь, подожгли свои машины, прежде чем убежать.

Но на самом деле это были советские противотанковые пушки, что стреляли по нашей колонне. Это не было трагедией, мы видели и покруче. Но подожженные машины мгновенно остановили передвижение. В колонне были боезапасы из тысяч гранат и снарядов.

Начались разрывы. Каждому пришлось броситься животом в этот крахмал полей. Я прыгнул на одну лошадь, стараясь собрать людей и спасти еще несколько машин.

Но было слишком поздно, вся дорога была в огне. В фиолетовой серости вечера горело более ста грузовиков, это была длинная розово-красная лента, пробитая черными дырами.

Были уничтожены все наши архивы, все документы, вся матчасть. Уцелели только наши славные знамена, которые наши ротные командиры с первого дня отступления носили на себе, обвязав ими тело под гимнастеркой.

* * *

С наступлением ночи несколько сот человек личного состава, не держась на сломленных усталостью ногах, издерганные советской стрельбой, прошли по низкой, углубленной дороге Деренковца.

Грязь, похожая на реку лавы, спускалась огромными полосами до долины, отрезанной озером. Мост был разрушен, лед растаял. Нам пришлось форсировать эту водную преграду в сумерках по пояс в воде.

На восточной части Деренковца уже два дня противник был довольно агрессивен. На севере он поджимал вторую роту, которая к моменту нашего прибытия как штопор упиралась в укрытия. На юго-востоке враг атаковал нас огнем своей легкой артиллерии.

Начался сильный, противный дождь. В ночи, придавленные советскими автоматными очередями, слепые, мокрые, мы падали в грязь, слепленные как в тесте с нашим оружием, обессиленные и почти в отчаянии.

Штурмовой бригаде «Валлония» ценой значительных усилий удалось перегруппироваться для создания плацдарма у Деренковца. Наше положение почти сразу становилось адским. Мы располагались подковой у деревни лицом на север, северо-восток и восток. Между двух концов этой подковы за нашей спиной к югу проходила дорога на Корсунь. Зона безопасности этой дороги сокращалась с каждым часом. На западе коридора позиции вермахта теснили русские танки. Советские снайперы были повсюду. С утра в четверг им удавалось обстреливать боевой эшелон войск, продвигавшийся по дороге от Деренковца к Корсуню.