Последнее лето - Елена Арсеньева

– Я рад, что вы с уважением смотрите на женщину, скоторой желаете расстаться, – кивнул вежливый КонстантинАнатольевич. – То есть вы отдаете себе отчет в том, что вину вам придетсябрать на себя?

– Это как-с? – свел брови на переносице Скорняков.

Вообще-то он довольно симпатичный идиот, подумал Русанов.Лицо чистое, простодушное, хорошие глаза. Усики вон какие бойконькие… Да, еслибы так сильно не облапошили его родственники жены, тоже был бы верен ей по гробжизни, деток бы они нарожали множество, жили бы просто, незатейливо, но, оченьможет статься, даже и счастливо. Поверит ли консистория, что такой приличныйгосподин вдруг пустился во все тяжкие?

– Как-с, интересуетесь? Хорошо, поясняю, а вы меня,пожалуйста, постарайтесь не перебивать. Хорошо?

Русанов встал из-за стола.

– Итак, для того чтобы расторгнуть брак, все равно чей,ваш или какой-то другой, необходим факт прелюбодеяния одного из супругов. Дажеесли оба супруга – агнцы Божии и наложили на себя обет воздержания, имприходится договориться, кто будет объявлен прелюбодеем. Как правило, вину насебя берет тот, кто выступает инициатором развода. Понимаете мою мысль?

– Чего ж тут не понимать? – сгорбился Скорняков.

– Ну вот и хорошо. Вы к этому готовы?

– То есть потаскуном себя объявить? Да ни в жизнь!

– Тогда… – Русанов развел руками.

– Ладно, – Скорняков еще сильнее сгорбился. –Я подумаю. Но вы меня поймите… это ж не так просто – взять да самому на себязаявить!

– Заявить? – желчно повторил Русанов. – Ну,кабы только этим дело ограничивалось, скоро, думаю, вообще семей не осталосьбы, все пошли бы да развелись. Нужно ваше признание в прелюбодеянии. Нужносогласие вашей супруги на то, что она считает вас изменником и жить с вамиболее не желает. Но главное – прелюбодеяние ваше должно быть доказано фактами ипоказаниями свидетелей.

– То есть один со свечкой стоял, а другой за ногидержал? – ухмыльнулся Скорняков.

– Именно так, вы очень точно сформулировали, –позволил себе улыбку и Константин Анатольевич.

– Да как же сие возможно, господин адвокат? Небось, ктогрешит, не кричит об том на всех углах, афиши не клеит и гостей поглядеть несозывает.

– Трудно найти свидетелей, вы правы. Рассчитывать наслучайный захват прелюбодея «на месте преступления» не приходится. Поэтому какпоступают умные люди, которые желают развестись во что бы то ни стало? Онизаранее уговариваются между собой выставить лжесвидетелей, которые как сам«факт» смогут подтвердить, так и мельчайшими подробностями его проиллюстрируют.

– Ага… – после некоторого раздумья кивнулСкорняков. – Якобы они там либо за дверью стояли, либо под кроватьюлежали.

– Да-да. Или, как вы очень точно выразились несколькоранее, со свечкой стояли или за ноги держали. Смысл тот же самый, верно?

– Ага… А они, значит, это не просто так говорят, да?Они за деньги небось?

– Ох, господин Скорняков… – Константин Анатольевичсел и устало подпер подбородок ладонью. – Вы же не ребенок. Да кто жедаром в этакой, господи прости, грязище копаться будет?

– Ну да, ну да…

Скорняков выставил перед собой ладони с растопыреннымипальцами и внимательно посмотрел на них:

– Тогда что ж получается? Потрачусь на вас… правильно?Вам же платить придется, так или не так?

– Вообще-то, задаром никто не работает, –пробормотал несколько озадаченный Константин Анатольевич.

– Да уж, – с явным сожалением пробормоталСкорняков и загнул почему-то оба больших пальца одновременно, как если быпредполагал, что адвокат потребует за свои услуги двойной гонорар. – Потомчто – коли жена моя развода не хочет и ни копейки не выложит, стало быть,придется мне и ее адвоката оплачивать. Правильно?

– Есть такая вероятность, – согласился Русанов.Так, теперь понятно, для чего был загнут второй палец! Он означал второгоадвоката, а не двойной гонорар. Жаль, деньги бы не помешали…

Русанов кашлянул и постарался скрыть усмешку.

– Дальше… Свидетелей греха искать и платить им – тожемне придется. – Клиент загнул оба указательных пальца, потом еще среднийна левой руке – наверное, счел, что менее, чем тремя свидетелями, в такойситуации не обойдешься. Видно было, что ему ужасно неудобно держать эти пальцысогнутыми, а остальные прямо: те тоже норовили согнуться. Скорняковпосмотрел-посмотрел на них, да и согнул тоже, чтоб зря не мучиться. И объяснилсвой жест: – Судебные издержки тоже на меня лягут…

– Это как суд решит, но, скорее всего, на вас, вы жепрелюбодей.

Скорняков возмущенно вытаращился, но тотчас смекнул, чторечь идет о гипотетической ситуации, и вяло махнул рукой:

– Да уж, грязью меня зальют почем зря, надо привыкать.

– А надо ли? – пожал плечами Русанов, беря списьменного стола красно-синий карандаш и принимаясь черкать на старом конвертето синей стороной, то красной.

Русанов хорошо рисовал, дети, когда были маленькие, обожалисидеть рядом и смотреть на рожицы, которые так и сыпались из-под его карандашаили ручки. Однако сейчас Русанов тупо черкал какие-то ромбики и штриховал ихкрасной или синей полоской. Скорняков внимательно смотрел на исчерканныйконверт и шевелил губами: то ли ромбики считал, то ли полоски на них, то лиденьги, которые придется затратить на развод.

– Может, и в самом деле… – пробормотал он вдруг снерешительным выражением и искательно уставился на Константина Анатольевича.

– Послушайте, господин Скорняков! – Русановотбросил карандаш. – Пойдите-ка вы домой и еще хорошенько обдумайте все,что я вам сказал. Сочтите все pro et contra. Неужели развод вам столь ужжизненно необходим? Денег на него уйдет… Хотя деньги – это не суть важно, еслирассудить. Сами говорите, что жена ваша – женщина хорошая, она ведь и детей вамнарожает, конечно же, хороших, которые будут вас любить, уважать, почитать… Аразведетесь с ней, охомутает вас какая-нибудь вертихвостка, да еще, не дай бог,попадется настоящая стерва, нарожает вам таких же стервозных деток, которыезнай будут с вас деньги тянуть да еще в пакостные революционные дела впутаются…Вытянут с вас последнее, помрете вы в богадельне! Тогда-то небось вспомните нашнынешний разговор и пожалеете, что развелись с вашей… как ее… НатальейТимофеевной, что ли…

– С Натальей Богдановной, – прошептал, поправляяадвоката, Скорняков.