История европейской философии: курс лекций - Владимир Файкович Мустафин

то ощущения остаются лишь субъективными переживаниями индивида. Но математика есть чисто рациональная, априорная наука. Получается, что в сфере опытного (= сенсуалистического) способа познания истинное знание, т. е. реальное знание, может возникнуть только тогда, когда в эту сферу проникает доопытный, рациональный фактор в виде математики.

Рационализм Локка сказался и в его отношении к религии. Здесь он был деистом, что характерно именно для рационалистов.

И в этике он тоже был деистом с характерным для деистов отрицанием загробного вознаграждения как стимула для нравственного поведения церковного верующего в земной жизни.

В политике он выступил с программой буржуазно-либерального устройства государственно-общественной жизни, которая впоследствии была принята и осуществлена и в других странах Западной Европы.

Контрольные вопросы

1) В чём критерий отличия реального (= объективного) знания от идеального (= субъективного)?

2) Каковы аргументы Локка против «теории врожденных идей»?

3) Какова сущность педагогических взглядов Локка?

Джордж Беркли (1685–1753)

В философских своих рассуждениях этот мыслитель отправлялся, во-первых, от своего христианского мировоззрения (он был священнослужителем Англиканской Церкви, одним из её епископов), а во-вторых, от разработки гносеологических проблем своих соотечественников, английских философов-эмпириков, прежде всего – Локка. Именно в гносеологии Беркли и проявил себя как оригинальный философ.

Но что можно было сделать в гносеологии после Локка? Казалось бы, все детали сенсуалистической гносеологии Локком были проработаны, даже стали общепризнанными, и, тем самым, сенсуалистическая гносеологическая теория получила окончательное оформление. Но Беркли нашёл в теории Локка одну существенную непоследовательность. Состояла эта непоследовательность в том, что Локк, как известно, разграничил свойства познаваемых внешних предметов на «первичные» и «вторичные», вывел из этого разграничения далеко идущие и очень важные последствия, но, при этом, не представил критерия этого разграничения. Под этим критерием, на первый взгляд, подразумевалась просто-напросто обычная практическая уверенность в большей убедительности именно осязательных ощущений по сравнению с ощущениями других органов внешних чувств. Практическая уверенность, и только. Не теоретическая, не философская убеждённость, рационально (или рассудочно) обоснованная. А раз рационально и точно осмысленного критерия различения «первичных» и «вторичных» качеств познаваемых посредством органов внешних чувств предметов нет, то и всё гносеологическое теоретизирование, на этом различении построенное, теряет убедительность. И самый главный вывод в этом теоретизировании – признание части нашего таким образом приобретаемого (через органы внешних чувств) знания реальным – тоже становится неубедительным. Итог этого хода мыслей у Беркли тот, что никаких «первичных» свойств познаваемых предметов нет, а все без исключения свойства познаваемых предметов по своему гносеологическому значению суть свойства «вторичные», могущие дать человеку лишь знание относительное, субъективное, но ни в коем случае не объективное, не реальное.

Таким образом, Беркли, исходя из критики гносеологической теории Локка, обычно обозначаемой как «критический реализм», пришёл к формулированию гносеологической теории, которая обозначается как «субъективный идеализм». Беркли даже считается хрестоматийным представителем «субъективного идеализма» в гносеологии. В обывательском или, иногда, в тенденциозно, намеренно окарикатуренном представлении «субъективный идеализм» Беркли выглядит теорией, которая злонамеренно провозглашает всё человеческое знание фикцией и, тем самым, ради каких-то коварных целей сбивает с толку здравомыслящих людей. На самом же деле «субъективный идеализм» есть просто синоним гносеологического скептицизма, последовательно проведённого. И, к тому же, Беркли был далеко не первым, кто такую последовательность в скептицизме отважился проявить.

Первым был Протагор (480–410), афинский скептик-софист, который, исходя из того же убеждения, которого держались и все английские философы-эмпирики (Фрэнсис Бэкон, Томас Гоббс, Джон Локк), что источником знания, если оно вообще возможно, могут быть только органы внешних чувств, пришел к нигилистическому выводу, что объективное (= реальное) знание таким способом (через органы внешних чувств) приобрести в принципе невозможно, а то, что эмпирическим знанием принято называть, есть лишь сумма субъективных мнений. Отсюда и окончательная формула Протагора, констатирующая этот его гносеологический нигилизм – «человек есть мера всех вещей».

Такой же, нигилистической, точки зрения в гносеологии держались и все последователи Протагора, афинские софисты, затем – последователи скептика Пиррона (360–270), который, в сущности, повторял того же Протагора, и вообще все последующие античные скептики, которые буквально повторяли теперь уже Пиррона.

Беркли в гносеологическом смысле ничего не сказал больше античных скептиков.

Но значение вывода Протагора и вывода Беркли, при одинаковости смысла, всё же разное. Протагор своей нигилистической гносеологией открыл широкую дорогу сенсуализму и скептицизму в только что возникшей античной философии. Беркли же, будучи убеждённым христианином, не был ни скептиком, ни даже сенсуалистом. Сенсуалистом он не был и не мог быть потому, что, во-первых, будучи христианином, он не мог не признавать в качестве источника абсолютного знания христианское Божественное Откровение, а во-вторых, будучи христианским богословом (будучи епископом, он не мог не быть богословом), он не мог не быть рационалистом-метафизиком, ибо христианское богословие, во всяком случае, с формальной стороны, есть модификация религиозной метафизики, которая в своей гносеологической основе есть рациональное знание. Религиозный метафизик-рационалист, признающий Божественное Откровение основой своего мировоззрения, не может быть в принципе убеждённым сторонником сенсуализма. Для него органы внешних чувств могут быть лишь источником утилитарно-практического знания, и только.

Занимался Беркли анализом сенсуалистической гносеологии исключительно только ради достижения своей апологетической цели – косвенной защиты христианского мировоззрения. Прямая его цель как убеждённого христианина – опровержение всё более утверждавшегося в то время материализма и логически неразрывно связанного с ним атеизма. А так как гносеологической основой материализма провозглашался именно сенсуализм, то Беркли и взялся за его анализ, чтобы продемонстрировать сторонникам материализма необоснованность их философской позиции. Материалисты отрицают реальность духовной сущности и религии, построенной на признании реальности духовной сущности, и признают только реальность материальной сущности. Но на каком основании это признание реальности материальной сущности производится? На основании свидетельств органов внешних чувств? Так вот, эти свидетельства обманчивы, ибо всё, что могут предложить органы внешних чувств в качестве свидетельств реальности материального мира, – это ощущения самих этих органов внешних чувств, которые, ощущения, сами по себе, конечно, несомненны, но которые, во всяком случае, не суть те предметы материального мира, за которые обывательское сознание их, ощущения, принимают. Индивид знает только свои ощущения, а думает, что он знает окружающие его материальные предметы. На самом же деле продвинуться дальше своих ощущений в познавательном процессе индивид не может. То, что он принимает за предметы внешнего мира, суть только лишь «комплексы ощущений»[153].

К этому блоку рассуждений, в котором изложен анализ сенсуалистической гносеологии со скептическим выводом, что органы внешних чувств никакого реального знания дать не могут, и в котором, анализе с его основным выводом, всё-таки ничего нового по сравнению с аналогичными анализами античных скептиков нет, Беркли добавил ещё два дополнительных