Любовь и смерть на карантине - Наталья Андреева

«Что же они там прочитали, в его блоге?» – невольно подумал Стас и тоже сунулся в дверной проем.

Квартира встретила их гробовым молчанием. Майор отодвинул Стаса широким плечом:

– В сторону.

И первым вошел в прихожую. Стас остался на лестничной клетке. Вскоре раздался крик:

– Самохвалов, ты где там? Заходи.

Он вошел. В квартире уже повсюду горел свет. Коридор был узкий и длинный, похожий на прямую кишку. А дверь в конце – на анальное отверстие, оттуда также смердело. Эта дверь была открыта.

– Нервы крепкие? – спросил майор.

– Всякое повидал, – пожал плечами Стас.

– Тогда смотри. А я пока позвоню.

Он отошел от двери на пару шагов и достал телефон.

Стас заглянул в ванную комнату. Его невольно замутило. Повсюду была кровь. Вены Валера резал неумело и бился при этом, словно птица, попавшая в силки. Поэтому кровь брызгала на стены, на пол и даже попала на зеркало, на полочку, где заботливо была приготовлена упаковка бритвенных лезвий. Понадобилось всего одно. Которое, по странной случайности, не сломалось, хотя рука, которой Валера резал вены, судя по обстановке в ванной комнате, неимоверно тряслась. Его голова тоже вся была в крови. Он зачем-то нанес глубокие порезы на темя и на виски. Видимо, уже слабея. И даже хотел выбраться, потому что на полу была кровавая лужа: вода пополам с кровью. Но не смог: завалился обратно в ванну, наполненную водой, и, окончательно ослабев и испугавшись, ею захлебнулся.

Утопленников Стас на своем веку повидал и понял и без заключения экспертов, что причиной смерти стала вода, наполнившая легкие после того, как Валерий Горелов потерял сознание от кровопотери и болевого шока. Порезы на его запястьях были хоть и многочисленные, но неглубокие и какие-то неуверенные. Такие же и на голове, словно бы он одной болью пытался заглушить другую.

Стас невольно попятился в коридор и прислонился к стене.

– Впечатляет? – подмигнул ему майор. Вот у кого нервы были крепкие! – Сейчас тут эксперты будут работать. А ты не топчись. Покури пока на лестничной клетке.

– Понятно же: самоубийство, – хрипло сказал Стас.

– На кухне на полу бурые следы, похожие на кровь. Как будто там свиную тушу разделывали. Он даже пол не потрудился помыть.

– Нашли! – крикнули из единственной комнаты.

И в коридоре появился давешний парень, первым вошедший в квартиру. В руках он держал старый женский застиранный халат из байки. Халату было бог знает сколько лет.

– Теперь понятно, почему старуха была голой, – кивнул майор. – Он ее здесь раздел и расчленил.

Стас шагнул в комнату и невольно покачал головой: руины! Квартира была съемной, и хозяева не больно-то заботились об уюте жильцов. Да и самому жильцу дела не было до того, в каких условиях он живет. Валерий Горелов давно уже переселился в мир, созданный его больным воображением.

На продавленном диване, покрытом истершимся чуть ли не до дыр клетчатым пледом, лежал ноутбук. Рядом валялся дорогой смартфон. Гаджеты – это единственное, что было здесь дорогим и говорящим о том, что на дворе как-никак двадцать первый век. Все остальное было из века минувшего. Тогда и клеили эти обои, почти уже потерявшие цвет, белили потолок, который давно пошел трещинами и пожелтел. В кухне на полу лежал рассохшийся линолеум в тех самых бурых пятнах, о которых говорил майор. Пройдя туда, Стас разглядел даже следы топорика для рубки мяса на полу. Горелов рубил на куски старуху так же неумело, как резал себе вены, то и дело промахивался. Он явно был не в себе.

«Какая жуткая нищета», – невольно подумал Стас, который считал себя бедняком. Со своим долгом по ипотеке и подвешенной работой. Но теперь он понял, где край. Увидев грязные пластиковые стаканы из-под «Доширака» и серые макароны в кастрюльке на плите, которые уже успели покрыться плесенью.

В эту нору можно вселиться только от безысходности, когда на глазах шоры. И жизнь уже перепахала так, что мозги на место не встанут, а раны на сердце не затянутся.

Решив заработать на этих руинах, хозяева ограничились тем, что навели относительный порядок, да еще самую дешевую стиральную машинку поставили в санузле, иначе квартиру невозможно было бы сдать. Но Валеру это мало волновало.

Стас был уверен, что соседку Горелов убил из-за денег. Но вот почему он ими не воспользовался… Градов сказал, что Валера вел блог в Телеграме. Сейчас все кругом блогеры. Прежде чем убить, даже маньяки считают своим долгом обозначить жизненную позицию. Заявить, что они, мол, санитары леса. И мир прогнил. Таковы реалии нашего времени.

Зато следствию не надо строить догадки. Убийца сам о себе все рассказал.

Поняв, что обыск затянется, Стас отбил в мессенджер Градову: «Дай и мне ссылку на его блог».

«Уже заблокирован», – ответил Градов.

«Хочу почитать».

«Хорошо, я кину тебе копию. Но учти: для тебя лично, больше никому. Это треш».

«Не дурак», – слегка обиделся Стас.

* * *

Старая хитрая лиса. Сука та еще. Как же она любила халяву! Майя, племянница ее, как-то пыталась наладить со мной контакт: пригляди, мол, за бабушкой. Я отбрехался, и Майка припрягла другую соседку, Лену. Навязала ей свой телефон. Звони, мол, если с теткой что-нибудь случится. О, как она мечтала о старухиной смерти, Майка-то! Да все мы мечтали. Весь дом.

Эта психопатка била в пять утра кулаком в мою стену и орала, что государство ее обокрало. Десять тыщ у нее сгорели во время павловской реформы. И теперь она, инвалид третьей группы, – нищая. А поскольку я не реагировал, нацепив наушники, бабка начинала молотить гаечным ключом по батарее. И весь дом просыпался и стонал:

– Чтобы ты поскорее сдохла, старая сука!

Звонили участковому и даже ходили, а он:

– Что я могу? Она же никому не угрожает. Пожалейте бабушку, она старенькая.

Нас бы кто пожалел.

…Я вселился в эту квартиру после того как меня выписали из больницы и дали третью группу. После того как…

Черт! Опять эта дикая головная боль! Она со мной, похоже, навсегда…

На работе возникли проблемы, я уже не мог пахать как слон. А тут еще и пандемия. Ушел на удаленку, заказы сократились до минимума. Сбережения таяли. Я не вылезал из дома и все глубже погружался в депрессию, которой способствовала непроходящая головная боль. Какое-то время я еще хотел спастись. Но понимал, что нужны большие деньги. Операция нужна. Государство отделалось от меня, кинув подачку: третью группу, которую каждый раз надо было заново подтверждать.

Я почти не общаюсь со своими соседями, но эта Лена, она такая приставучая. Однажды я ждал лифт, который застрял на одном из этажей, и вышла она с хозяйственной сумкой в руке. В магазин собралась. Пока мы ехали в лифте, Лена не умолкала. Склоняла на все лады вредную бабку. И обмолвилась, что старая скупердяйка даже за хату не платит. Повесила квартплату на племянницу: твое, мол, наследство, вот и отрабатывай. Еле отвязался от словоохотливой соседки.