Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства - Юрген Остерхаммель

потерпели поражение. Во время пребывания Наполеона на острове Святой Елены и с исчезновением угрозы со стороны европейского континента (только в Азии на протяжении десятилетий велась холодная война с Россией – так называемая Большая игра) Британская империя сформировалась в своем законченном виде. На чем эта империя основывалась?

Первое. Превышавший средний уровень прирост населения на Британских островах и необычная готовность значительной части населения эмигрировать (не говоря уже о насильственной эмиграции в Австралию и другие государства) стали причиной демографической динамики в Великобритании, какой не было ни у одной другой европейской страны. Наряду с США зоной преимущественно британского населения и культурного освоения стала в первую очередь Канада, а затем и остальные доминионы. На рубеже XIX–XX веков меньшие по численности группы британских экспатов находились в Индии, на Цейлоне, в Малайе[409], Кении, Родезии, а также в портах-колониях, таких как Гонконг, Сингапур и Шанхай. Так возник связанный единой культурой, имеющий общие язык, религию и уклад жизни «британский мир» – глобальная сеть англосаксов в обширной, но ни в коем случае не изолированной диаспоре[410].

Второе. Великобритания заняла ведущие позиции на морях еще во время Семилетней войны. После масштабного столкновения с наполеоновской Францией она обладала единственным способным к глобальным операциям военно-морским флотом. Еще и еще раз следует отметить, что это явилось прямым следствием уникальной в своем роде мобилизации финансовых ресурсов. В 1688–1815 годах валовой национальный продукт Британии утроился, в то время как доходы от налогов возросли в пятнадцать раз. Британское правительство могло располагать вдвое большей частью национального дохода, чем любой из французских политических режимов. Ввиду того что налогообложение в XVIII столетии осуществлялось преимущественно косвенным образом, через взыскание налогов с потребления, бремя налогов ощущалось британцами – по сравнению с французами – как менее тяжелое. В 1799 году в качестве чрезвычайной меры был введен подоходный налог, который сохранился и по окончании войны. Этот налог также был принят широкой общественностью и стал экономической основой британского государства. Первое место среди получателей государственного финансирования занимал Королевский военно-морской флот[411]. Он был боеспособным только потому, что элементы глобальной сети военно-морских баз закладывались планомерно. К концу XIX века в мире не осталось ни одной важной водной магистрали и ни одного пролива, на которых не распространялся бы контроль британского флота[412].

Королевский военно-морской флот лишь изредка использовал это положение, чтобы по стратегическим соображениям ограничить движение судов (а как просто это было бы сделать в Гибралтаре, Суэце, Сингапуре или Кейптауне!) и воспрепятствовать торговле небританцев. Его общей целью было скорее сохранение доступности транспортных путей и препятствование другим в их блокировании. На протяжении всего XIX века Великобритания выступала за принцип mare liberum (свободного моря). Ее военно-морское превосходство основывалось не только на материальных преимуществах, но и на политических соображениях: поскольку действия Королевского военно-морского флота не казались европейским правительствам угрозой, не было оснований принимать участие в гонке вооружений. Когда во второй половине столетия Франция, Россия, США, Германия и Япония усилили свое морское вооружение (в то время как Нидерланды, которые могли позволить себе паровой флот, отказались от этого), Великобритания по-прежнему была в состоянии сохранять лидирующие позиции с большим отрывом. Решающим фактором лидерства Королевского военно-морского флота Великобритании была также превосходная логистика. Наконец, военное превосходство Британии на морях и океанах всего мира поддерживалось благодаря большому и мощному торговому флоту. Еще в 1890 году Великобритания имела больший тоннаж гражданских судов, чем весь остальной мир, вместе взятый[413]. Судоходство и морские транспортные услуги значительно способствовали повышению платежного баланса Британии; некоторые огромные состояния были накоплены именно в этой сфере.

Господство на море делало лишним параллельное содержание крупных сухопутных сил. Все еще продолжал действовать принцип «Нет постоянной армии!». Территориальная оборона была чрезвычайно слаба, и даже накануне Первой мировой войны самой многочисленной среди сухопутных сил Соединенного Королевства была индийская армия. Парадоксально, но на протяжении всего XIX века она являлась одной из крупнейших регулярных армий мира. Индийская армия, созданная после 1770 года на основе развитого индийского рынка военных наемников, выполняла несколько задач. Наряду с бюрократией она была, как выразился британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж в 1922 году, вторым «стальным каркасом», объединявшим огромную Индию, и функционировала в качестве мобильной оперативной силы, которая использовалась для колониальных интервенций в других частях Азии и в Африке, вплоть до выполнения полицейских функций в Шанхайском международном сеттльменте. Еще в 1925 году именно сикхские солдаты своими действиями спровоцировали массовые протесты в Китае[414].

Третье. Великобритания до последней четверти XIX века обладала самой мощной экономикой в мире. К 1830‑м годам она стала «мастерской мира». Британская легкая промышленность снабжала товарами рынки всех континентов. В Великобритании производилась бóльшая часть металлических судов, железных дорог и текстильных машин. Великобритания продавала товары, которых больше не было нигде. С реализацией этих товаров распространились определенные модели потребления, которые укоренялись в культуре и которые, в свою очередь, повышали и стабилизировали спрос на те же товары. Высокая производительность британской экономики позволяла к тому же продавать экспортную продукцию по более низкой цене и подрывать бизнес возможных конкурентов. При необходимости для дешевого экспорта можно было получить дешевый кредит. Частные компании пользовались предоставленными империей шансами. В соответствии со своим либеральным кредо государство строго воздерживалось от собственного активного вмешательства в экономику империи. Британские коммерсанты, в отличие от своих французских и (после 1871 года) немецких коллег, даже не могли полагаться на административную поддержку на местах, хотя британские дипломаты и консулы во всем мире пользовались информацией, получаемой через бизнесменов. Зачастую предварительная деятельность коммерсантов приводила к возникновению нестабильности, которая служила «политике» поводом для вмешательства[415]. Своего рода цепная реакция приводила к непрерывному накоплению новых интересов и возможностей, а также к использованию новых видов инвестиционных рисков. Внутри формальных структур империи время от времени возникали так называемые «частные экономические империи», не слишком обращавшие внимание на границы формального британского суверенитета.

В отличие от империй XVIII века Британская империя в период расцвета Викторианской эпохи была мировой системой капиталистических возможностей. По этой причине она фундаментально отличалась от меркантилистских имперских структур, изолировавших себя от внешнего мира с помощью инструментов контроля над внешнеэкономической деятельностью вплоть до монополизации и организованных как экономические механизмы борьбы с соседними империями. В подобном экономико-политическом «демонтаже самой себя», или, говоря в позитивном ключе, в либерализации, состоял важнейший вклад британского государства в возникновение Британской имперской системы, которая простиралась далеко за пределы формально управляемых колониальных областей. Либерализация протекала в двух направлениях. На первом из них до 1849 года были