Доля Пути: Лето - Константин Пирожков

на русский язык, причём чистейший. Говорила она громко, своим мелодичным звонким голосом, поэтому слышно нам было хорошо.

— К какой семье принадлежишь?

— Я в семье никогда не был, — медленно и, видимо, подбирая слова, ответил он ей. — Вот — моя...

Он указал рукой на группу ведьмака и запнулся. Я подумал, что он хотел сказать «семья», но резко передумал.

— Договаривай! — насмешливо бросила ему девушка. — Это твоя семья? Не строй из себя дурака! Ты же понял, про какую семью я говорю!

— Да, понял, — Женя опустил голову. — В моём городе нет семей.

— И что? Ты не знал о нас? Не знал, что может дать тебе семья?

— Знал, — Женю было еле слышно.

На лице девушки, которое кстати не было злым или капризным все это время, отразилось лёгкое презрение. Она повернулась к ведьмаку и вновь перешла на его родной язык, а Антон продолжил быть нашим толмачом:

— Говорит, что мы — воры и лет через сто, за такое нас бы на месте перебили, головы насадили бы на колья и выставили вдоль границ владений. Но сейчас ещё... Старое? А, типа, прежнее время и она готова решить вопрос по современному, ну типа, цивилизованно. Она хочет... мля-я-я... хочет поединок с Женей. Если он победит, то можем забирать всё, что добыли, и уматывать. Если она победит, то просто уйдём живыми. Если откажемся от поединка, то можем идти хоть сейчас, но без добычи. А если ещё раз пересечём их границу, разговоров больше не будет. Баха говорит, что мы устали после трудного боя, что так-то мы её землю очистили от нежити, то есть её работу сделали... Ох, зря он так по-моему... Она, короче... Ну, там матюками... Ага, говорит, что её последнее слово мы слышали — поединок не до смерти, без оружия.

Похоже, это действительно было последнее слово. Ведьмак перевёл взгляд исподлобья на стихийника, тот ему еле заметно кивнул. Баходир что-то сказал девушке, а она что-то бросила своим людям, но на другом языке. Я сразу вспомнил свой второй Сон — те головорезы говорили на этом языке. Тогда, я ещё подумал, что это вроде фарси.

Меж тем, события разворачивались споро. Девушка и наш стихийник, сняв с поясов "холодняк", встали напротив друг друга, между нами и группой ведьмака. Люди леди-босс придвинулись плотнее — так, что вокруг поединщиков образовался широкий почти круг, на северной дуге которого стояли я, Маша и Антон. А потом резко, без предупреждения, оба стихийника начали бой.

Это было феерично, страшно, красиво и быстро. Женя ударил первый. Он, видимо, ставил на ошеломляющий удар и швырнул в девушку сразу два цилиндра, из своей разгрузки. Цилиндры вспыхнули на пол пути и до противницы долетел лишь пепел. Впрочем, в этом и была цель броска. Пепел "набросился" на девушку, но у неё с реакцией было не хуже, даже лучше. Резкий порыв ветра разметал пепел, девушка отмахнулась рукой и на Женю обрушился настоящий шквал из воздуха, песка, глины и сухих колючек. Его снесло, отбросило на несколько метров и ещё столько же протащило по земле.

Стихийница медленно пошла вперёд. Женя встал на одно колено и ударил ладонями по земле — целая полоса, между дуэлянтами, полыхнула огнём и в девушку полетели языки пламени и искры. Но та уже закрылась полусферой из мелких, размером с ладонь, воронок из воздуха, на расстоянии в метр от тела. Искры не смогли преодолеть этот щит, а вот две воронки из воздуха и песка, в половину человеческого роста, возникшие по бокам от Жени, моментально накрыли его. Крутились эти воронки в противоположные стороны. Одна окружила ноги, а вторая — торс парня. Послышался его крик боли, кажется, это были слова. Воронки исчезли, Женя рухнул на землю. Он выглядел как после нападения стаи бродячие собак — одежда в лоскуты, на теле виднелись кровоточащие ссадины и порезы, сам стихийник был без сознания, но кажется дышал.

В гробовой тишине, победительница обвела взглядом группу ведьмака. Баходир смотрел на Женю и, казалось, его заботит только состояние друга. Остальные опустили головы, но желваки на скулах играют, руки сжимают рукояти сабель и ножей.

«Сейчас начнётся», — шепнула интуиция. «Иди на ***», — грустно шепнул я ей, мысленно.

Увидев бой двух опытных Знающих, чувствуя Силу, исходящую от людей стихийницы и от неё самой, я начинал постигать. — Какая там нежить? — Тьфу. Вот — настоящая смерть, вот она мощь в чистом виде. Обстановку разрядил жрец — Умар медленно, держа руки на виду и не глядя в глаза девушке, отделился от группы и пошёл к лежащему стихийнику. Он опустился на колени и положил свою книгу Евгению на грудь, что-то шепча. Лазурное свечение окутало тело пострадавшего.

Внезапно, спина девушки напряглась, она резко развернулась на пятках и уставилась на меня.

С тех пор как пробудил грань и Сила перестала вмешиваться в контроль над моим телом, я всё чаще стал совершать поступки, которые... Буква ять! Ну не могу я это делать сам. Или могу?

Правой рукой я отодвинул Машу за себя, а левой — взял Антона за локоть и плавно отправил туда же. В глазах ведуна, проплывающих слева, читалось, мол, ты чего? Не глядя на него и почти не двигая губами, прошептал: «Крикну — бегите!». Потом сделал плавный шаг вперёд и приготовился. На что я рассчитывал? А на что может рассчитывать заяц, окружённый волками? — Правильно, только на гранату. И у меня была такая граната.

Вязь из долей «Зыбь», «Мног» и «Трегуб» Наставник показал мне давно — на вырост, так сказать. Эту Вязь нельзя использовать рядом с собой или союзниками, ибо это — локальный звиздец. На самом деле, это ключевая часть длиннющей Вязи аж из двадцати четырёх долей, мне такое пока представить страшно. В такую "цепочку" непременно вплетают долю «Место», чтобы, издалека, отправить сей презент на скопление врагов, вражеский населённый пункт или лагерь. И там наступает последний день городов Содом и Гоморра, со всеми спецэффектами, так ярко описанными в Библии.

Но я даже четвёртую долю не смогу сейчас добавить к своим Вязям, а значит, придётся активировать... Близко, в общем. Слишком. «Зыбь», сама по себе, не смертельна, но «Мног» увеличит площадь, а «Трегуб» усилит эффект кратно. От эпицентра — места раскрытия Вязи — пространство покроется той самой "зыбью", прям как на озере в ветреный день. Угу, только больно. Больно