Пионерский гамбит 2 - Саша Фишер

том смысле, что директриса ему чем-то обязана, поэтому сейчас просто вынуждена терпеть такое вот его отношение к работе. Включая практически неприкрытое пьянство. — А еще хочу написать о своих приключениях в пионерском лагере в газету. Наверное, даже не в «Пионерку», а…

Я замолчал, вспоминая название какой-нибудь подходящей советской газеты, куда можно было бы направить скандальное письмо со срыванием покровов.

У моего демарша была одна важная гарантия — я действительно собирался сделать то, что обещал, если он меня отошьет. Не знаю, насколько у меня получится испортить ему жизнь, но устроить так, чтобы из него попили крови на разных там народных судах и товарищеских разборках, я вполне даже смогу.

Ага! Есть! Глаза забегали, пальцы сжались на пакете, сминая коричневую неровную бумагу, через которую отчетливо проступили контуры гладкого продолговатого предмета.

— Ой, да кто тебе поверит… — губы презрительно скривились, но было заметно, что он здорово напрягся.

— Может быть и так, — сказал я и пожал плечами. — Но кроме меня там были еще две девушки. И по крайней мере одна из них была абсолютно трезва… Или, еще лучше, пожалуюсь маме. Валяйте, ваша реплика насчет маменькиного сынка или что вы там хотите сказать. Но лучше подумайте, какой шум до небес поднимет моя мать, когда узнает, что друг семьи, серьезный человек, заставлял парня с больными сосудами пить какой-то алкогольный шмурдяк. Вы же партийный, да?

— Кирилл… — тон его голоса сменился. В глазах появилось непонимание, потом сомнение. — Кирилл… Э-э… Ты мне что, угрожаешь?

— Мне ужасно неудобно, правда, — сказал я, честно глядя ему в глаза. — Я вообще не хотел бы такого развития событий. Поэтому и начал с предложения насчет кино и мороженого.

— Надо же, как ты изменился… — кажется, к воспитателю начало возвращаться ненадолго утраченное присутствие духа. — Кирилл Крамской, которого я знал прежде, был тюфяк и мямля, и со мной никогда так не разговаривал.

«Эх, знал бы ты, мужик, правду, — подумал я и фыркнул, чтобы не засмеяться. — Хотя я тоже тюфяк и мямля, будем честны… Несмотря на то, что стал целым директором».

— Люди меняются, — нейтрально сказал я и пожал плечами. — Может я просто вырос.

Артур Георгиевич молчал и смотрел на меня. Странным очень взглядом. Пристальным, будто пытался сделать МРТ моему головному мозгу и понять, с чего вдруг сын собутыльника, тихоня и маменькин сынок, вдруг разговаривает с ним вот так. Лоб расчертили длинные морщины. Интересно, а может он догадаться, что перед ним не Кирилл? Такое вообще возможно — понять, что знакомый тебе человек — это вообще не он, а кто-то другой в его голове? Вдруг с ним сейчас от переизбытка чувств случилось этакое «прозрение»? Ну, типа моего видения печальной судьбы глупенькой Аллочки?

Потом он тряхнул головой, будто отгоняя наваждение.

— Артур Георгиевич? — спросил я, продолжая честным и открытым взглядом смотреть на воспитателя. — Ну так как, мы договорились насчет кино?

Глава 25,

в которой я оказываюсь эпицентре ностальгии

Я помешивал ложечкой мешанину из подтаявшего мороженого и приторного горько-сладкого мандаринового джема. Слушал вполуха, как Мамонов, Марчуков и Друпи громко делятся эмоциями от только что просмотренного фильма.

Хорошо получилось.

Артур Георгиевич довольно быстро прошел стадии гнев-отрицание-депрессия-торг-принятие, и устроил все в лучшем виде — рассказал Елене Евгеньевне про клуб тимуровцев, в котором он председательствует в свободное от работы время, и про подшефную старушку, в одиночку пурхающуюся с хозяйством. И что его попросили оказать посильную помощь только и исключительно потому, что знают, что работает он в лагере по соседству с ее деревенькой. «Ребята все равно завтра не заняты, так что давайте мы устроим одинокой старушке добрый сюрприз и наведем порядок, почистим курятник, дров напилим, еще там всякое…» В общем, даже если Елена Евгеньевна и не поверила в эту легенду, но все равно не стала возражать, что мы четверо, в сопровождении воспитателя, после завтрака покинем территорию лагеря до самого ужина. Хотя расписку написать она его заставила, хоть он и пытался отнекаться.

Потом был автобус. Ближайшая к нам станция электрички оказалась всего лишь безымянной платформой даже без перрона. Из электрички нужно было выпрыгивать практически на насыпь. Зато автобусная остановка была прямо-таки монументальной. Не знаю, что должна была символизировать железобетонная конструкция — космический корабль далекого будущего или сюрреалистическую копию Тадж-Махала, но краска с нее облупилась, а в тень набилось несколько овец. Наверное, им стало жарко в их пыльных кучерявых шубах, вот они и искали густую тень. Откуда они тут взялись — фиг его знает. Так-то места вполне обитаемые, всяких колхозы-совхозы в количестве. Это просто для меня, как для потомственного городского обитателя, такие места кажутся пустынными.

На выщербленном бетоне висел побитый временем плакатик расписания движения автобуса номер тридцать восемь, Новокиневск — Закорск. Но мои компаньоны, как ровесники, так и представитель старшего поколения, к информации на этом плакате отнеслись скептически.

Впрочем, нам повезло. Пыльный желтый пазик появился из-за поворота всего-то минут через десять.

Ехать пришлось стоя, повиснув на поручнях, все сидушки были заняты, кажется от самого Новокиневска. Трясло, конечно… Н-да. Какой-то нечеловеческий садизм. Ехать от Новокиневска для Закорска что-то около двух часов. Или даже больше, остановки же еще. А пазик… Ну, может быть, у этого транспортного средства есть какие-нибудь особенные достоинства, но его нещадно трясет на неровной дороге. На грунтовке салон наполняется пылью, как будто снаружи у него установлены специальные пылесборники, закачивающие воздух из-под колес внутрь, сиденья проектировал человек, не особенно любящий других людей. Ну или, может, он хотел, чтобы пионеры с готовностью уступали сидячее место вошедшим старушкам. Потому что висеть на поручнях, сдается мне, было удобнее, чем сидеть. Да и для спины безопаснее…

Закорск оказался не такой уж и деревней, как я сначала опасался. Сначала мы проехали бетонную громаду какого-то завода, потом потянулись скучные серые четырех-пятиэтажные хрущобы, а потом пазик высадил нас рядом с кубом из стекла и бетона, украшенном буквами «Автовокзал». От небольшой круглой площади с торчащими из центра клумбы мачтами флагштоков в центр вела симпатичная аллейка. Несколько домов в стиле «сталинский ампир». Типовой советский кинотеатр «Салют», Кафе мороженое с очень креативным названием «Кафе-мороженое». Ресторан