Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко

– Никогда больше не смей оставлять меня одну! – нервно выпалила я. – Я тут чуть от страха не умерла! Ты где был?

– Ходил за этим. – Женя показал мне гвоздодер. – Нужно открыть шкаф.

Женя просунул гвоздодер между дверец и дернул. Раздался треск. Створки распахнулись. В шкафу мы увидели на вешалке пару старых синтетических кофт, на полу лежали изъеденные молью валенки. Больше ничего. Женя проверил все полки, но там было пусто. Он прикрыл дверцы, чтобы следы нашего вторжения не бросались в глаза вот так сразу. Затем мы перешли к другой комнате – вероятно, гостиной.

Тут стояли диван с деревянными подлокотниками и массивная стенка. Я подошла к ней и увидела за стеклом хрустальную посуду: вазочку в виде лебедя, кувшин, рюмки, несколько бокалов. Женя тем временем осматривал тумбочку. В углу высилась пустая витрина, и я сразу поняла, что это красный угол, где некогда стояли иконы. Сейчас она была пустой. Эта комната тоже не дала нам ответов, и мы перешли к кухне.

Кухня была узкой и длинной. Ванна и туалет размещались прямо здесь, отделенные шторой из клеенки. Белый гарнитур, у которого кое-где были отломаны уголки, испещряли потертости и трещины. У шкафчика не хватало одной дверцы. На газовой плите стояли эмалированный чайник и чугунная сковородка. Я заглянула в раковину – пусто. Решив подурачиться, чтобы разрядить напряженную атмосферу в этом жутком доме, я взяла сковородку и сделала вид, что опускаю ее на голову Жене.

– Опять приперся домой пьяный? Получай!

Женя подыграл и перехватил сковородку:

– Полегче, женушка, я ведь принес тебе зарплату!

Мы оказались слишком близко друг к другу, оба это почувствовали и замерли, неотрывно глядя друг другу в глаза. Невинное игривое настроение, возникшее между нами, грозило перерасти в нечто большее, и, чтобы этого не допустить, я отскочила от Жени.

Осмотревшись, протянула с напускной мечтательностью, будто вовсе не заметила образовавшейся между нами связи:

– Здесь бы фотосессии устраивать…

Мы со Светой обожали фотографироваться в подобной разрухе и исследовали все ближайшие заброшки. Я представила, как сижу на этой столешнице возле плиты и держусь за ручку чайника, даже подобрала ракурс. Может, попросить Женьку щелкнуть меня? И тут стало стыдно. Мы здесь не гуляем, а пытаемся искать улики. Да еще и против важного для Жени человека.

– Вроде бы все облазали, – сказала я после того, как мы осмотрели кухню. – И ничего не нашли.

– Не все, – возразил Женя. – Еще есть чердак.

Чердачная лестница размещалась у входа. И тут со стороны улицы раздался скрип. Мы с Женей переглянулись и рванули к окну. Какой-то человек в низко надвинутом капюшоне открывал калитку. Я легко поняла, кто это.

– Это Дина, это ее куртка, – шепнула я.

Да она же обнаружит нас!

– На чердак. Быстро, – скомандовал Женя.

Мы ринулись к двери. Я полезла наверх первая, молясь, чтобы люк был открыт. Иначе у нас просто не останется времени менять убежище. Дина зайдет в дом и сразу увидит нас на лестнице. Но люк оказал ся открыт. Я молниеносно взлетела на чердак, Женя за мной. Он мягко опустил крышку, и тут же скрипнула входная дверь. Мы присели на корточки, боясь пошевелиться и даже вздохнуть.

Дина ходила по дому. Но вскоре шаги смолкли. Она где-то затихарилась? Женя осторожно вытащил телефон и показал мне экран: он включил беззвучный режим. Я кивнула и проделала то же. Как я сама не додумалась? Все наши прятки оказались бы бессмысленными, если бы мне кто-нибудь позвонил. Представляю, как удивилась бы Дина, услышав на чердаке музыку.

Вскоре затекли ноги. Я осторожно, стараясь не шуметь, поднялась и осмотрелась. Чердак был весь захламлен. Тут грудились какие-то пыльные мешки и солома, валялись советские чемоданы, на веревках висели иссохшие козьи шкуры.

Женя что-то заметил и указал на это. Я посмотрела в ту сторону и увидела грязный матрас, огарки свечей и распятие. Я закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Картина выглядела жутко. Хотелось обсудить с Женей увиденное, но так мы бы выдали себя.

В убежище мы провели около часа. Все это время мы не двигались, боясь шагами выдать себя. Мы то вставали, то снова садились на корточки. Наконец опять раздались шаги, затем заскрипела дверь. Мы ринулись к окну и увидели, как Дина идет к калитке. Схватившись за задвижку, она вдруг застыла.

– Чего она не уходит? – прошептала я.

Дина обернулась. Мы быстро нырнули вниз.

– Она нас не видела? – прошептала я.

– Не думаю, – так же шепотом ответил Женя. – Лично я не успел ее рассмотреть.

– Я тоже. Надеюсь, все обошлось.

Мы убедились, что Дина ушла, и я подошла к жуткому матрасу.

– Здесь что, кто-то жил? – поежилась я.

– Скорее… тут кого-то держали силой, – прошептал Женя, и мы тревожно переглянулись.

После этого мы спустились с чердака.

– Интересно, что она тут так долго делала? – спросила я.

– Не знаю. Но она вела себя так тихо, будто сидела на месте. Если бы она что-то искала, мы бы слышали.

Мы вошли в первую комнату и осмотрелись, тщетно ища разницу с тем, что было до прихода Дины. Это походило на игру «найди отличия на картинках».

– Эх, жалко, что мы не сфотографировали комнаты, – произнес Женя, который, видимо, подумал о том же, о чем и я.

Не найдя различий, мы прошли в соседнее помещение. Я снова открыла трюмо, но в ящиках по-прежнему лежали только стеклянный пузырек и расческа. Мы заглянули в каждый уголок, осмотрели каждый миллиметр, жутко устали и наконец отчаялись. Женя взял с тумбочки брелок-сердечко и повертел в руках, затем сел на разложенный диван. Я присоединилась к нему. Какое-то время мы молчали, потом Женя бросил брелок на пол.

– Может, мы правда ошиблись? – предположил он. – Вдруг она просто почему-то любит этот дом? Приходит сюда, когда ссорится с мамой, например. Ей просто здесь уютно и комфортно. Или, опять же, бабушку поминает?

Я уставилась на брелок на полу:

– Нет, Жень. Слишком много совпадений. Война классов, Дина, каллы, этот дом и жуткий чердак… С этим домом что-то нечисто.

Женя спрятал лицо в ладонях. Какое-то время мы просто молча сидели. Я понимала, что ему сейчас очень тяжело, и не знала, как его подбодрить. Он подружился с Диной, и за два месяца эта дружба сильно окрепла. Конечно, из-за своих чувств к Жене я немножко ревновала его, ведь за любовью, как хвостик, всегда тянется собственничество.

Мое глупое сердце желало, чтобы он по-прежнему думал только обо мне каждую минуту. Но холодная голова считала по-другому: я радовалась и была очень