Это по-настоящему - Эрин Уатт

– Думаешь?

– Конечно. Но…

– Что? – осторожно спрашиваю я.

Окли на мгновение задумывается:

– Ты говорила, что твой отец был импульсивным человеком, да?

– Да. – Я не вполне понимаю, куда он клонит.

– Я готов поставить всю свою музыкальную коллекцию на то, что он хотел бы, чтобы ты занималась тем, чего на самом деле хочешь.

Я сомневаюсь:

– Но я не знаю, чего хочу.

Однако Окли это совершенно не сбивает с толку:

– Значит, ты должна искать, пока не поймешь. Не принимать долгосрочных решений, пока не узнаешь этого. – Он отталкивается от стены. – У тебя получится что угодно. – И уже шагая прочь по коридору, добавляет: – Нужно делать только то, что ты любишь по-настоящему.

Ему легко говорить.

В студии уже сидят несколько музыкантов. Окли представляет меня. Здесь Люк, которого я уже знаю, барабанщик Рокко, клавишник Маллик и еще два других гитариста, лица которых кажутся смутно знакомыми. И я стараюсь не показать, как шокирована, когда оказывается, что это Кон и Далтон из Saints and Sinners – одной из популярнейших сегодня групп. Я в прошлом году смотрела их концерт по MTV.

– Вонн, моя девушка.

Я не сдерживаю улыбку:

– Приятно познакомиться.

Замечаю несколько ухмылок, но мне все равно. Почти…

– Хочешь что-нибудь выпить или перекусить?

– От колы бы не отказалась.

– Я принесу, – он подвигает к табурету мягкое кресло, – посиди пока здесь, сейчас вернусь.

Я сажусь в кресло, ощущая себя совершенно посторонней в этом окружении. Это чувство усиливается, когда ко мне наклоняется Люк.

– Значит, ты все еще здесь. – Он неприятно улыбается. – И много они тебе платят?

Я отбрасываю смущение:

– Не думаю, что кому-то нужно платить, чтобы быть с Окли.

– Да? Сомневаюсь, что кто-нибудь захотел бы в Валентинов день торчать в студии бесплатно.

– Вечером мы идем ужинать, – не теряюсь я.

– М-м-м. А куда?

– Еще не знаю. Окли сказал, это сюрприз.

Я отвечаю складно, но внутри меня кипит злость. Я даже чуть было не сообщаю ему, что Окли сделал мне подарок, так что пусть отстанет, но в последнюю секунду сдерживаюсь – это наше личное дело. Окли не хотел, чтобы об этом кто-то знал, а Люк точно постарается как-нибудь это испортить.

– А после ужина чем займетесь? – с ухмылкой говорит Люк. – Что-то я раньше не замечал, чтобы ты была с ним особенно нежна. Или что-то изменилось?

– Люк, – ворчит Рокко, – заткнись.

– Что? Просто спросил. – Он как ни в чем не бывало разводит руками. – Мне любопытно. «Любопытный Джордж» [16].

Да уж, он действительно как мартышка. Все время пытается взбаламутить воду. Я смотрю в пол.

– Я просто хочу сказать, что мы все видели фанаток. И спали с ними. И они не могут отцепиться – особенно от Окли.

– Может, поэтому он с ней, – говорит Рокко. – Ну, в смысле, с тобой. Потому что ты к нему не липнешь.

– Ну, может, – очень скептически цедит Люк, а остальные молчат.

Тут возвращается Окли, и Люк наконец окончательно затыкается. Ок протягивает мне кока-колу, но я хватаю его за запястье, притягиваю к себе и целую в щеку. Он удивленно смотрит на меня – это первый раз, когда я по собственной воле сделала что-то подобное.

Он садится в кресло, и его нога касается моей, а рука лежит на спинке кресла. Затем он наклоняется и шепотом говорит мне на ухо: «Здесь нет камер».

Со стороны это выглядит так, будто он меня целует или шепчет что-то игривое. Все, кроме Люка, делают вид, что не обращают на нас внимания.

Меня раздражает неприкрытый цинизм Люка. Я поворачиваюсь к Окли и целую его в губы. Поначалу он так шокирован, что даже не отвечает на поцелуй, но быстро приходит в себя, запускает руку мне в волосы и склоняет голову под идеально верным углом. Его язык проскальзывает сквозь мои полуоткрытые губы и касается моего, и это самая жаркая, самая влажная ласка за всю мою жизнь. Я сжимаю холодную банку колы, чтобы удержаться и не вцепиться в Окли, и напрочь забываю о свидетелях, контракте и показной природе всего происходящего. Это длится до тех пор, пока кто-то не ударяет по тарелкам, возвращая нас в реальный мир.

Когда мы отрываемся друг от друга, я вижу красные и припухшие губы Ока и его глаза, сверкающие изумрудными вспышками. Я могла бы в них утонуть.

Повисает долгая неловкая пауза, а потом Люк вдруг хмыкает:

– Ну ладно, может, вы и правда не притворяетесь.

26

ОНА

@VeryVaughn Это был лучший день за последнее время. Спасибо, что провела его со мной

@OakleyFord Было потрясающе

@VeryVaughn Здорово, что я могу устраивать День святого Валентина когда захочу

@OakleyFord J

@1doodlebug1 Ты видела сообщения в инстаграме???

@OakleyFord_stan№ 1 я так надеюсь, что у них все будет хорошо!

Торчал в студии до четырех утра. В девять поеду обратно. Можешь убить меня, но я написал эту песню, и мне нужно твое мнение.

Я смотрю на экран телефона, раздираемая страхом и любопытством. Заношу палец над видео, которое Окли мне прислал. Очень хочется его открыть, но мне в некотором смысле страшно слышать его голос. За ту неделю, которая прошла после Дня святого Валентина, он прислал мне штук шесть песен, и каждый раз, когда я их слушаю, растекаюсь в лужицу на полу.

Кажется, у меня снова проблемы с тем, что все это не по-настоящему. Мы с Оком больше не целовались после того раза, но я постоянно продолжаю об этом думать. Честно говоря, я просто одержима. Через несколько дней у нас было публичное свидание – мы ходили в океанариум, – и я постоянно таращилась на его губы и думала о том, как это – целоваться с ним без свидетелей, без фотографов, без ироничных взглядов его коллег по группе. Просто так.

А вчера я полночи вертелась в кровати и не могла заснуть, потому что он прислал мне несколько кадров из фотосессии для журнала, которая была у него в этот день, и там он такой потрясающе красивый, что у меня глаза чуть не вывалились из орбит.

Мне кажется, я влюбилась в Окли Форда… и это меня очень пугает.

Я снова слышу звук уведомления.

Что, так плохо? Или наоборот, так хорошо, что ты не можешь остановиться? Кстати, подсказка: музыканты еще очень любят слово “потрясающий”.

Я сдаюсь и включаю видео, потому что, какими бы ни были мои чувства, он не заслуживает того, чтобы болтаться между небом и землей. И вдруг пораженно выдыхаю, потому что песня Окли – в точности о том, что я чувствую. Я запуталась и растерялась и даже не понимаю, зачем этим утром надо было вставать с постели. Окли – мой внутренний голос.