Тарра. Граница бури. Летопись первая - Вера Камша

За спиной барда скрипнуло. Роман напрягся, ожидая, что святотатцы, а это были именно святотатцы, насторожатся. Пронесло. То ли парочка не отличалась острым слухом, то ли была уверена в том, что их никто не потревожит. Света ночным гостям не хватало, и кардинал зажег свечи, позволив разглядеть как следует не только себя, но и своего спутника.

Среднего роста, благообразный, с хорошим, очень бледным лицом, он был одет как богатый горожанин, желающий казаться нобилем. На первый взгляд, обычный человек, но что-то с ним было не так. Заурядный мещанин не мог вызвать такого отвращения. В этом следовало разобраться. Роман сделал знак своим спутникам и крадущейся походкой, то вжимаясь в стены, то припадая к массивным колоннам, стал продвигаться к странной парочке. Та была занята своими делами, и либер успешно укрылся в нише на расстоянии вытянутой руки от впившегося взглядом в мерцающий куб кардинала.

— Я жду! — Скрежещущий шепот горожанина заставил клирика сначала вздрогнуть, а затем взвизгнуть.

— Нет! Нет! Я не могу!.. Оно меня сожжет!

— Глупости! Ты получил, что хотел. Если ты откажешься выполнить условия, завтра все узнают, что кардинал Амброзий — убийца и Преступивший.

— Но, господин Поррак… Я… я не уверен… Может быть, золото? Я отдам все… У Филиппа было… кое-что… Оно любого короля сделает вашим рабом…

— Они и так будут рабами. Нам нужно кольцо!

— А… а может быть… вы возьмете его сами?

— Я не могу, и ты это знаешь. Только глава Церкви Единой и Единственной может прикоснуться к реликвии. Не бойся, никто ничего не узнает. Мы не хотим пугать ваше стадо раньше времени. Кольцо, которое я тебе дал, неотличимо от настоящего, но если ты обманешь…

На лице будущего Архипастыря застыл ужас. Медленно-медленно, словно боясь обжечься, он коснулся сияющего хрусталя, и ничего не произошло. Господин Поррак, вытянув шею, внимательно наблюдал за сообщником, не выказывая более никаких попыток подхлестнуть местоблюстителя и будущего Архипастыря, а тот уже погружал руки в оказавшийся призрачным хрусталь. Вот он почти дотянулся до Эрасти, вот тронул кольцо. И вновь ничего. Амброзий ухмыльнулся — клирик принадлежал к многочисленной и трусливой породе, для которой нет ничего святого — ни красоты, ни клятв, ни веры.

Убедившись, что страх был ложным, местоблюститель утратил всякое почтение к святыне и повел себя именно так, как и полагается мерзавцу и трусу, выказавшему сообщнику свой страх. Выругавшись так, что нежные уши хоть стражников, хоть городского ворья немедленно бы увяли, слуга Триединого бросил кольцо господину Порраку, который тут же надел его на палец. Будущему Архипастырю этого было мало.

— Спасибо за подарочек, Эрасти, — Амброзий лихо хлопнул безмолвную фигуру по плечу, — я к тебе еще загляну, а пока поноси вот это.

Амброзий откуда-то вытащил кольцо, неотличимое от украденного, и надел на руку святого.

Три крика прозвучали одновременно. Кричал подошедший без спросу брат Парамон, не в силах и далее выносить надругательство над святыней. В ужасе выл схваченный мертвой рукой Амброзий. Страшным, нечеловеческим воем заходился господин Поррак, корчащийся в охватившем его иссиня-черном пламени.

Творилось нечто немыслимое. Стало так светло, что можно было собирать иголки или вышивать бисером, хотя за окнами по-прежнему чернела непроглядная облачная ночь. Странный свет словно бы сдернул полог наваждений: возле черного костра стоял настоящий Роман, Нэо Рамиэрль, золотоволосый эльф в синем дорожном плаще. Исчез и долговязый провинциал: у колонны, положив здоровую руку на эфес шпаги, застыл Феликс, вернее, рыцарь Флориан из воинственного рода Остергази. Поррак больше не кричал, его совсем заслонило пламя, все сильнее напоминавшее человеческую фигуру. Вот начали проявляться и черты лица… Теперь Роман видел Эрасти Церну, каким тот был в пришедшем на болотах видении. Нет, не совсем таким — старше и спокойней. Эрасти, снимающий кольцо, был готов ко всему, а больше всего — к смерти. Эрасти, умирающий в скалах, ни на что не надеялся, но боролся. Эрасти, явившийся из огня, прошел все муки преисподней. Или почти все.

Оскверненный храм, ночь, весь мир отступили и пропали. Их осталось двое во всей вселенной — эльф Рамиэрль из Дома Розы и великий маг — все равно, святой ли, проклятый ли.

«Ты слышишь меня, живущий. — Негромкий усталый голос странно звучал под привыкшими к песнопениям церковными сводами. — Это значит одно: они покинули Корбут. Только их магия, столкнувшись с силой Воина, дает тебе возможность меня слышать. Уповаю на единственную милость, которую могут оказать Тарре те, кто от нее не отвернулся, — направить нить судьбы так, чтобы сюда пришел тот, кто способен понять язык Звезд. Человеческие наречия изменчивы; они умирают слишком быстро, чтобы им доверять.

Не буду говорить о себе, это не так уж важно, а времени у нас мало. Прошу тебя, неведомая надежда Тарры, поверить. Я хочу спасти всех живых с теплой кровью и разумом от опасности, самой отвратительной и неотвратимой из возможных. Даже в рабстве, даже в болезни можно надеяться, можно быть свободным хотя бы в мыслях и снах, можно ненавидеть, любить, чувствовать. Значит, жить. С ними же… Твое воображение не примет того, что вас ожидает и что будет длиться вечно, если ты проиграешь.

Поверь мне, незнакомец, прошу тебя, поверь мне. Доказать я ничего не могу, мое единственное доказательство — грядущий ужас, который накроет мир, если ты не сможешь пройти моей тропой, но дальше меня…»

Роман не слышал, как осторожно к нему подошел Феликс, как в немом благоговении рядом встали гвардейцы. Взгляд эльфа не мог оторваться от тонкого лица с золотистыми глазами. Роман понимал, что Эрасти здесь нет, что их разделяет больше тысячи лет, что тень ушедшего не может ждать ответа, и… ответил. На языке Звезд.

— Я верю тебе, Эрасти Церна, прозванный Проклятым. Я сделаю то, что от меня требуется. Что именно?

Странно, но Эрасти ждал, и ждал именно этих слов.

— Ты ответил, значит, я буду говорить дальше. Значит, моя жизнь не оказалась бессмысленной. Если бы ты не понял или промолчал, разговор был бы закончен, но мне повезло. Мне и Тарре. Не тебе.

4

— То, что я расскажу, покажется тебе безумием, как казалось когда-то мне. Не пытайся понять, не пытайся спорить, просто запомни, а потом обдумай, припомнив до последней мелочи все, что не поддается объяснению. Только так ты сможешь вступить на мою дорогу. На дорогу, у истоков которой стоят те, кого звали Воином и Девой.

Нет мира, за гранью которого не ждут своего часа посланцы могучих и чуждых нам сил. В разных мирах их называют по-разному. Они по-разному действуют, по-разному выглядят, но цель у них одна — получить то, что ими не создано, и изменить по-своему и для себя. Большего мы не знаем и не узнаем, как не узнает дерево, как поступит с его телом дровосек. Для дерева главное, что его больше нет и не будет; для вас — что больше не будет Тарры. Дерево не может защищаться. Вы можете.