Невинность и порок - Элейн Барбьери

Выражение лица проститутки сделалось жестким.

— Вы не считали меня такой уж жалкой месяц назад, когда проводили у меня чуть ли не по полдня и при этом наслаждались каждой минутой!

— Наверное, я был пьян!

— В таком случае вам стоит напиться снова, мистер Норрис! Быть может, тогда вам удастся заставить стоять те части вашего тела, которые ничего не стоят в глазах настоящей женщины, — язвительно отпарировала проститутка, делая уничижительный акцент на слове «мистер».

Роджер громко рассмеялся.

— Это себя ты считаешь настоящей женщиной, Флосси? Ты всего лишь пустой сосуд, предмет, призванный удовлетворять самые низменные мужские потребности, и тебе это хорошо известно.

— Вот как? Может быть, вы и правы, мистер Hopрис. Но судя по тому, о чем говорят все девочки, за последние несколько недель вам ни разу не удалось довести дело до конца!

— Шлюха!

— Да…

— Дрянь!

— Совершенно верно. — Накрашенные губы Флосси изогнулись в насмешливой усмешке. — А у вас не хватает мужской силы даже на то, чтобы извлечь из этого выгоду.

Кулак Роджера неожиданно метнулся вперед. Резкий удар пришелся прямо в челюсть Флосси и заставил изумленную проститутку податься назад. С искаженным от ярости лицом он ударил ее еще раз, и тогда она упала на кровать. Его гнев сменился удовлетворением, когда в уголках ее губ выступила кровь и она громко зарыдала.

Глядя в ее испуганные глаза, он проворчал:

— Значит, в конце концов тебе все же удалось доставить мне удовольствие. — Отступив, он выдержал паузу. — Возможно, мне стоит сказать Софи, что я навещу тебя снова. Тебе ведь это будет приятно, не так ли, Флосси? — Испуганная проститутка отчаянно всхлипывала, а Роджер между тем потребовал: — Отвечай мне!

— Д… Да.

— Хорошо. Я не премину это запомнить. Оставив за спиной обнаженную женщину, заливавшуюся слезами, Роджер распахнул дверь и, выйдя в коридор, с треском ее захлопнул. Он быстро направился по коридору, сразу позабыв о Флосси и ее слезах. «Будь она проклята… будь проклята…» — звенело у него в ушах.

Однако мысли его были заняты отнюдь не размалеванным лицом Флосси. Высокая стройная блондинка с серебристыми глазами, бросавшими ему вызов, и губами, заставлявшими его изнывать от желания, — вот кто был подлинной причиной его мучений. Роджер снова выругался. Предательская часть тела, которая подвела его всей несколько минут назад, опять дала о себе знать, натягивая ткань его облегающих брюк и тем самым причиняя физическое неудобство. Так происходило не раз, с тех пор как он узнал, что Пьюрити уехала куда-то вместе с Кассом Томасом. Мысль о том, что она лежит в объятиях Томаса, преследовала его неотступно, и Роджер искал возможности отвлечься, однако все было напрасно.

В редкие минуты просветления Роджер искренне недоумевал, почему он так одержим этой светловолосой ведьмой, но затем ему вспоминалось ощущение ее упругого гибкого тела, когда она стояла совсем рядом, непринужденная грациозная походка, длинные ноги, и он изнывал от желания подчинить себе эту женщину, проникнуть в ее тело, овладевать ею снова и снова, видеть в ее светлых глазах сладострастный огонь, слышать, как она умоляет его о большем. Роджер был уверен, что рано или поздно этот день настанет, потому что в уме у него уже сложился план его приближения.

«Если бы об этом знал отец…» — промелькнула мысль Норриса-младшего, когда он подходил к лестнице.

Не решаясь высказать язвительное замечание, вертевшееся на языке, Роджер только тихо фыркнул. Его отец, чьей единственной страстью были стремительно разбухавшие банковские счета… который никогда не испытывал настоящего влечения ни к одной женщине, не исключая и его матери, десять лет назад уехавшей на восточное побережье и так и не вернувшейся… Отец, конечно же, счел бы его глупцом.

Задержавшись в темном коридоре, Роджер сделал несколько глубоких вдохов, пока тело снова не покорилось его воле, и только тогда вышел на открытую площадку. Он уже хотел было спуститься вниз, как вдруг резко остановился, заметив дородного, неряшливо одетого человека, взбиравшегося по ступенькам навстречу ему. Роджер внутренне поежился, когда тот обратился к нему:

— Я так и знал, что ты здесь, Норрис.

— Вот как? — Осмотревшись из предосторожности по сторонам, Роджер добавил: — А что ты тут делаешь? Ты ведь обещал уладить для меня кое-какие дела, разве не так?

Выражение лица Слейтера стало угрюмым.

— Я пришел сообщить тебе, кстати, по твоей же просьбе, как идут дела. Кроме того, есть еще такая мелочь, как плата за услуги.

— Потише, ты, болван! Разве я не платил сполна за все поручения, которые ты выполнял?

— Да… и с этим делом мы тоже справились на славу. Я и парни обратили в бегство тех быков, которых работники «Серкл-Си» пытались согнать в стадо, после чего смотались с их проклятой земли, пока они не успели разобраться в том, что произошло. Теперь скотина рассеется по всей округе, так что работникам не один день придете их собирать.

— Ты уверен, что вас никто не заметил?

Влажные губы Слейтера дернулись в улыбке.

— Мы не какие-нибудь профаны, и нам ничего не стоило скрыться в облаке пыли, как только животные набрали скорость. Я видел, как надсмотрщик пытался созвать своих людей, чтобы те бросились следом за быками, но было уже поздно.

Довольная усмешка появилась на губах Роджера.

— Через несколько минут я буду ждать тебя в твоей лачуге с деньгами.

— Лучше через час. — Слейтер указал на потолок. — У меня есть кое-какие дела наверху.

От него пахло потом, и Роджер поморщился. Кивнув в знак согласия, он злорадно добавил:

— Я бы советовал тебе наведаться к Флосси. Не сомневаюсь, что она будет очень рада тебя видеть.

И Роджер двинулся дальше по ступенькам лестницы.

— Ладно, что, черт побери, произошло сегодня днем? — осведомился Стэн.

Его голос все еще эхом отдавался в просторной комнате, тогда как Пьюрити разглядывала людей, молча стоящих рядом. Сегодня работники вернулись домой позже обычного, когда солнце уже клонилось к закату. Когда они спешились, их лица казались более темными, чем отбрасываемые ими тени.

Стэн уже ждал их. Едва захлопнулась дверь, он набросился на парней с расспросами.

Пьюрити заметила огоньки гнева в глазах Стэна и подумала, что, если не считать бледности и противоестественной худобы, в его облике не было ничего общего с тем ужасающим образом, который предстал ей в видении. Прилив сердечного тепла охватил ее, едва Пьюрити вспомнила нежность, светившуюся в его глазах, когда за несколько часов до того она приблизилась к дверям дома, и поразительную силу, с которой он прижал ее к груди. Ей припомнилось и то внимание, с которым он выслушал рассказ о видениях, возникших перед ней в вигваме Пятнистого Медведя, и вопросительное выражение лица, когда Касс приблизился и встал у нее за спиной слишком близко, чтобы это можно было считать простым выражением дружеских чувств.